Глаза Ангела - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений .txt) 📗
Лора Нан достала льняную салфетку и расстелила ее поверх покрывала.
— Ешь, дорогая, Мария так старалась приготовить все, что ты любишь. Такой великолепной стряпней грех пренебрегать.
Тори улыбнулась матери давно отработанной улыбкой послушной дочери и принялась за еду. Боже, как она была голодна!
Мать наблюдала за дочерью очень внимательно, словно астроном за далекой звездой.
— Эллис обещал вернуться сегодня пораньше. Пообещай мне, дорогуша, что ты не будешь спорить с отцом.
— А я с ним никогда и не спорю, — возразила Тори совершенно машинально.
— Ты, наверное, хочешь побыть одна, правда? — Лора поднялась.
— Нет, — Тори схватила мать за руку и притянула ее обратно. — Нет, не уходи. Обещаю, что не буду спорить с папой.
— Вот и славно, — улыбнулась Лора Нан дочери, — тогда мы сможем поговорить о действительно важных вещах. О твоем счастье, например. Вижу, ты по-прежнему одна, хотя и ожидала, что ты привезешь сюда какого-нибудь друга или приятеля.
— Мама, я очень тронута твоей заботой, но, прошу тебя, не надо. С мужчинами я на время завязала. — Увидев, как вытянулось материнское лицо, Тори добавила: — Не навсегда, конечно, просто сейчас у меня такое настроение, ничего не хочется.
— О, милая моя, как это грустно, — воскликнула Лора, — но у тебя должна же быть какая-нибудь компания, круг знакомых, как у всех! Это же необходимо, без этого нельзя жить, как без света или тепла, например.
— Многие обходятся без тепла и света, мамуля, — возразила Тори.
— Ну, есть такие, разумеется, но это же неправильно. Я только хочу, чтобы ты была счастлива...
— Ты —да, а папа?
— Не начинай все снова, Тори, ты же обещала. Пойми, твой отец упрям и от своей задумки не откажется. Он хочет устроить твою личную жизнь.
— Поэтому, наверное, он не одобряет моего поведения, — в голосе Тори помимо ее воли прозвучала обида.
— Дорогая, он совсем не осуждает тебя. Откуда ты это взяла? Просто он, в некотором роде, разочарован, что ли, особенно после того, как Грег погиб, так и не оправдав надежд отца.
— О, Господи, мама, что значит «не оправдав надежд»? Как он мог их оправдать, если погиб?
— Но твой отец...
— Знаю, знаю, для него это одно и то же.
— Жаль, я огорчила тебя, дорогая Тори, я не хотела, извини.
— Вовсе нет, — Тори отодвинула поднос и откинулась на подушки. — Я устала, только и всего.
— Ты поспи, а я пойду, — Лора поднялась. — Я оставила указания прислуге, чтобы тебя не тревожили. На этом этаже сегодня пылесосить не будут.
Что-то новое! Мать строго следила за тем, чтобы в доме убирались ежедневно, включая воскресенья.
— Мама, ты днем будешь дома?
— В три часа у меня встреча в студии. (Лора Нан называла «студиями» все киностудии, где ей доводилось сниматься.) Мария накормит тебя обедом.
— Нет, я подожду, и мы пообедаем вместе.
— Там будет видно, милая, — Лора Нан смотрела на Тори с улыбкой, которую знали миллионы ее поклонников по всему миру, — ты отдохни пока, ладно?
Оставшись в одиночестве. Тори глубоко, с облегчением вздохнула, словно все время разговора с матерью она сдерживала дыхание. Словно стояла под ярким светом прожектора, близко-близко, так что стало горячо, а потом прожектор выключили. И как только отец столько лет прожил рядом с женщиной, перед которой не мог устоять никто, и сохранить свою индивидуальность, остаться самим собой?
Актеры народ особый. Они примеряют на себя и носят разнообразные личины, как обычные смертные носят одежду, переодеваясь зачастую несколько раз в день. Для сцены, понятно, такое хамелеонство необходимо, а вот в семейную жизнь оно обычно вносит дискомфорт, делая родственные связи сложными, неустойчивыми и иногда более чем странными. Жить рядом с актером или актрисой значит без конца блуждать среди множества отражений в огромной зеркальной комнате, не зная, какое из отражений настоящее.
Тори с малолетства столкнулась с привычкой матери постоянно играть; вот и сегодня о ее разговоре с дочерью нельзя было сказать наверняка, был ли он искренним или мать находилась в образе, репетируя очередную роль. Отцу в его семейной жизни приходилось явно нелегко, и вряд ли можно было ему позавидовать.
В спальню заглянуло солнце и на миг ослепило Тори. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором стали чередой проходить, сменяя друг друга, образы детства: сверкающие хромом автомобили, мини-юбки и чрезмерных размеров ювелирные украшения, рыбалка в жаркий день и жаркие объятия на заднем сиденье автомобиля, яркая, как неоновая вывеска, губная помада и черные, смоляные тени для век, безуспешные попытки избавиться от тоски и Сад Дианы.
...Я не хочу больше жить... Тори прошла в ванную, разделась, приняла контрастный душ и натянула на себя майку без рукавов и шорты, слегка подкрасилась — утренний туалет был завершен. В холле не раздавалось ни звука; прислуга, видимо, ходила на цыпочках, чтобы не потревожить ненароком сон Тори. Оперевшись на перила из отполированного красного дерева, девушка посмотрела вниз, куда со второго этажа, где располагались спальни, вела широкая лестница. Там было чем полюбоваться! Великолепный мрамор, бронзовые бюсты Цезаря Борджиа, Никколо Макиавелли, Козимо Медичи — пантеон богов флорентийского Ренессанса, которым поклонялся Эллис. Тори всегда казалось странным и огорчительным, что не было здесь скульптур Микеланджело и да Винчи, Донателло и Челлини, как будто итальянское Возрождение оставило свой след на Земле только в лице знаменитых политиков и полководцев.
Тори спустилась в холл и прошла в кабинет матери (отцовский находился в другом крыле дома.) Открыв Дверь, заглянула внутрь: здесь ничего не изменилось и никогда не изменится. На стенах, на небольшом пианино, деревянных секретере и комоде времен регентства, также как и на тумбочках у софы, застеленной покрывалом из французского ситца в цветочек — везде висели, стояли, лежали в основном черно-белые фотографии. На всех без исключения была изображена Лора Нан, это были сцены повседневной жизни или кадры из фильмов, в которых она снималась. Мать Тори избрала себе имидж романтической красавицы — вся лунный свет и мечта: воздушная, нежная, хрупкая, — и неудивительно, что мужчины сходили по ней с ума, а женщины ей завидовали. Лору газеты называли «последней из кинобогинь»; фильмы с ее участием не потеряли со временем интереса зрителей, а наоборот, приобрели еще и определенное историческое значение, ибо снимали эти фильмы самые знаменитые режиссеры. Играя своих героинь, Лора Нан старалась выйти за рамки стандартного образца, навязываемого актерам киноиндустрией, и, несомненно, обладала актерским талантом.
Рядом с кабинетом матери находилась комната Грега, и Тори проскользнула туда. Как ни странно, но комната брата изменилась. Те же вымпелы, медали, спортивные трофеи, полученные за первые места в соревнованиях по прыжкам в воду, легкой атлетике, американскому хоккею, те же фотографии. Но нет, появились и новые снимки. Тори с удивлением уставилась на собственные изображения: загорелая калифорнийская девушка с длинными светлыми волосами, тренированная, широкоплечая, с сильными бедрами. В широко расставленных зеленых глазах застыли солнечные блики... Все ясно, фотографии были сделаны у бассейна в Саду Дианы. Бассейн был для Тори чем-то вроде убежища и хранилища воспоминаний. Музей памяти. Ей вспомнилось, как волновалась она перед прыжком в воду. Как отец, стоящий у края бассейна говорил: «Молодец, Ангелочек. Ты прыгнула почти так же хорошо, как Грег. Почти...» «...Я не хочу больше жить...»
Внезапно Тори заметила два пожелтевших от времени кусочка бумаги, заткнутых за рамку. С бьющимся сердцем, она вытащила их и развернула. Первый листок оказался вырезанной из газеты статьей с фотографией Грега, стоящего рядом с русским космонавтом Виктором Шевченко. Улыбающиеся, одетые в скафандры, на которых виднелся значок «НАСА — Россия», оба космонавта находились на аэродроме в Байконуре. За их спинами, на заднем плане, можно было различить гигантский стартовый комплекс «Энергия СЛ-17». Тори начала читать текст:
