Тотальный контроль - Балдаччи Дэвид (версия книг .TXT) 📗

Выйдя из бара, он пошел к машине, фары фургона вспыхнули, и Фишер услышал, как включили двигатель. Фишер зашатался и громко запел. Оба полицейских сделали стойку в его сторону. Фишер театрально отдал им честь и поклонился, затем завалился в машину, включил зажигание и по встречной полосе погнал в сторону полицейских.

Когда он пронесся мимо них с визжащими покрышками, превысив скорость по меньшей мере на двадцать миль, полицейские запрыгнули в свои машины. Фургон следовал на почтительном расстоянии, но затем свернул в сторону, когда полицейские догнали Фишера. Опасной езды и запаха пива было достаточно, чтобы на него надели наручники и доставили в полицейский участок.

— Надеюсь, парень, ты знаешь хорошего адвоката, — рявкнул полицейский с переднего сиденья.

Ответ Фишера прозвучал ясно и не без юмора:

— Разумеется, и не одного, офицер.

В полицейском участке с него сняли отпечатки пальцев и описали имевшиеся при нем вещи. Ему разрешили сделать один звонок. Прежде чем позвонить, он вежливо попросил сержанта за столом об одолжении. Через минуту Фишер радостно смотрел, как мягкий конверт опустили в ящик с надписью «Почта США». «Черепашья почта». О, если бы только его друзья могли видеть это. По пути в камеру предварительного заключения Джефф Фишер стал насвистывать веселую мелодию. Не очень-то разумно связываться с выпускником Массачусетского технологического института.

Ли Соер был приятно удивлен, когда ему не пришлось ехать в Калифорнию, чтобы поговорить с Чарльзом Тидманом. Позвонив в Федеральный резервный фонд, Соер узнал, что Тидман приехал в Вашингтон на какую-то конференцию. Хотя было три часа утра, Тидман, все еще продолжая жить по времени Западного побережья, сразу же согласился побеседовать с агентом. Соеру показалось, что президент резервного банка в Сан-Франциско и сам очень хотел с ним встретиться.

В гостинице «Фор Сизонс», где остановился Тидман, они уселись друг против друга в отдельной комнате рядом с рестораном, который закрылся уже несколько часов назад. Тидман был маленький чисто выбритый человек лет шестидесяти с лишним. Он имел привычку нервно сжимать и разжимать руки. Даже в этот час ночи он носил темно-серый в мелкую полоску жилет с бабочкой. Соер мог представить этого человека одетым с иголочки, в мягкой фетровой шляпе на голове, едущим в «Родстере» с опущенным верхом. Его консервативная внешность больше отдавала Восточным, нежели Западным побережьем. Из первых фраз Соер узнал, что Тидман немало лет провел в Нью-Йорке, а потом отправился в Калифорнию. Вначале он избегал зрительного контакта с агентом ФБР и большей частью смотрел на покрытый ковром пол водянистыми серыми глазами, на которых были очки в металлической оправе.

— Насколько я понимаю, вы довольно хорошо знали Артура Либермана, — сказал Соер.

— Мы вместе учились в Гарварде. Оба начали работать в одном банке. Я был шафером на его свадьбе, а он — на моей. Он был моим старым и дорогим другом.

Соер воспользовался подвернувшейся возможностью:

— Его брак закончился разводом, не так ли?

Тидман взглянул на агента.

— Так, — ответил он.

Соер заглянул в записную книжку.

— Это произошло как раз в тот момент, когда обсуждалась его кандидатура на пост главы Федерального резервного фонда?

Тидман кивнул.

— Неудачно выбранное время.

— Можно сказать и так.

Тидман налил стакан воды из графина, стоявшего на столике рядом с его стулом, и долго пил. Его тонкие губы пересохли и потрескались.

— Как я понимаю, развод принимал скверный оборот, но скоро все уладилось, и это никак не повлияло на его назначение. Кажется, Либерману повезло.

Глаза Тидмана сверкнули.

— И вы называете это везением?

— Я хотел лишь сказать, что он получил назначение. Полагаю, вы как личный друг Артура, возможно, знаете об этом больше, чем кто-либо другой, — Соер открыто посмотрел на Тидмана, ожидая ответа.

Тидман молчал некоторое время, затем сделал глубокий выдох, поставил стакан и откинулся на спинку стула. Он посмотрел Соеру прямо в глаза.

— Да, это правда, что он стал председателем. Но чтобы добиться этого «скверного» развода, Артуру пришлось отдать почти все, что он заработал за долгие годы.

— Однако пост председателя приносил хорошие деньги. Я узнал зарплату. Сто тридцать три тысячи шестьсот долларов в год. Он был богаче других.

Тидман рассмеялся.

— Возможно, это правда, но до того, как Артур стал работать в Федеральном резервном фонде, он зарабатывал сотни миллионов долларов. Следовательно, у него были огромные расходы и долги.

— Много долгов?

Тидман снова уставился в пол.

— Скажем, долг был больше, чем его зарплата, несмотря на то, что она кажется относительно высокой.

Соер поразмыслил над этой информацией и задал следующий вопрос:

— Что вы можете рассказать об Уолтере Бернсе?

Тидман быстро взглянул на Соера.

— Что вы хотите знать?

— Самые необходимые сведения, — безобидно ответил Соер.

Тидман рассеянно потер губу и покосился на записную книжку Соера. Соер поймал его взгляд и резко захлопнул ее.

— Я не буду записывать.

Тидман покорно смотрел на Соера.

— У меня нет сомнения, что Бернс станет преемником Артура в должности председателя. Это вполне подходящая замена. Он сторонник Артура. Как бы ни голосовал Артур, Уолтер голосовал так же.

— Это хорошо?

— Не всегда.

— Что вы хотите сказать?

Черты лица маленького человечка резко обозначились, его взгляд впился в лицо агента.

— Это означает, что неразумно плыть по течению, когда здравый ум повелевает действовать иначе.

Соер откинулся на спинку стула.

— Вы хотите сказать, что не всегда соглашались с мнением Либермана.

Тидман отвел глаза. Однако выражение его лица выдавало ход мыслей. Было ясно — он сильно сожалел о том, что согласился на эту встречу.

— Я хочу сказать, что члены Федерального резервного фонда сидят в своих креслах для того, чтобы действовать по велению собственного ума, а не слепо соглашаться с доводами, которые не имеют ничего общего с действительностью и могут привести к пагубным последствиям.

— Это довольно серьезное заявление.

— Мы же занимаемся серьезной работой.

Соер вспоминал свою беседу с Уолтером Бернсом.

— Бернс говорил, что Либерман слишком рано взял быка за рога, чтобы привлечь внимание рынка, встряхнуть его. Если я правильно понимаю, вы полагаете, что это была не такая уж хорошая идея.

— Точнее сказать, нелепая идея.

— Если так, почему большинство приняло ее? — скептически спросил Соер.

— Те, кто любит заниматься экономическими прогнозами, говорят: «Дайте экономисту нужный вам результат, и для его обоснования он найдет необходимые цифры». Весь этот город кишит любителями цифр, занимающимися одними и теми же данными и дающими им совершенно разное толкование, будь то дефицит федерального бюджета или превышение расходов на социальное обеспечение.

— Вы хотите сказать, что эти данные можно подтасовывать?

— Разумеется. Все зависит от того, кто платит по счетчику и чья политика поддерживается, — резко сказал Тидман. — Вы, несомненно, слышали о принципе, который гласит: каждое действие встречает равное и обратное противодействие? — Соер кивнул. — Я уверен, что в основе лежат скорее политические, нежели научные причины.

— Не сочтите за нескромность, но не могли ли они посчитать, что ваши воззрения ошибочны?

— Я не всеведущ, агент Соер. Однако я всесторонне занимаюсь финансовыми рынками вот уже сорок лет. Я встречал процветающие и хиреющие рынки. Сталкивался с крепкой экономикой и экономикой, балансирующей на грани краха. Видел, как председатели фонда принимали быстрые, эффективные шаги, когда сталкивались с кризисом, видел, как другие шли ко дну. А результат один — экономику ставят с ног на голову. Опрометчивое увеличение ставки фонда может лишить работы сотни тысяч людей и полностью уничтожить целые сектора экономики. Это огромная сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно. Вольное обращение Артура со ставкой Федерального фонда ставило экономическое будущее каждого американца под угрозу. Я был прав.