Следствие защиты - Ирвинг Клиффорд (читать книги полностью .txt) 📗
Альтшулер обхватил голову руками так, словно она вот-вот могла взорваться, словно все сказанное им было настолько выше человеческого понимания, что могло привести его к умопомешательству.
Затем он вдруг стал на редкость спокойным.
– Обвинение не обязано доказывать мотив преступления. От обвинения требуется лишь доказательство того, что подсудимая сознательно и намеренно послужила причиной смерти доктора Отта. Но, тем не менее, давайте подумаем о мотиве. Защита пренебрегла вопросом о том, кто хотел выйти замуж, а кто уклонялся от женитьбы. Я этого делать не стану. Я считаю, основываясь на свидетельских показаниях приемных детей жертвы, миссис Лорны Джерард и мистера Кеннета Андерхила, что это Джонни Фей Баудро хотела выйти замуж за Клайда Отта и почти склонила его к этому. Но затем он в присутствии своих приемных детей заявил, что изменил свои намерения, и с течением времени его решение укрепилось. Все это привело Джонни Фей Баудро в бешенство. В тот вечер в ресторане “Гасиенда” она, по-видимому, предъявила ему ультиматум, и доктор снова сказал нет. Поэтому они вернулись в его дом. Обвиняемая убедила Клайда Отта подняться наверх и лечь с нею в постель, чтобы посмотреть, не поколеблет ли толика секса его решение. Клайд Отт был пьян. Что в действительности произошло затем – мы никогда не узнаем. Единственный человек, который мог бы рассказать нам правду, мертв. Что мы знаем точно, так это то, что они оба спустились вниз, где она всадила ему пулю промеж глаз, когда он спокойно стоял на месте.
И снова Уоррен едва не кивнул. Несмотря на свое пристрастие к театральности, Боб Альтшулер был думающим человеком. Он все это вычислил. Обвинитель сказал:
– Люди, вам следует руководствоваться лишь своим обычным чувством. Вы должны решить, учитывая множество говорящих сами за себя противоречий в показаниях Джонни Фей Баудро, можете ли вы поверить ей на слово. Угрожал ли доктор Отт убить ее той кочергой? Да конечно же, нет! – протрубил Альтшулер. – Вся эта история с кочергой полностью сфабрикована. Подсудимая поставила там отпечатки его пальцев, когда доктор был уже мертв! Вот только она не сообразила, что там должны были остаться и отпечатки его ладоней!
Лоб Альтшулера засверкал от выступившего пота.
– А теперь давайте поговорим об “обязанности отступить”.
Он некоторое время подождал, дав присяжным возможность собраться с мыслями и оценить исключительную важность проблемы.
– Джонни Фей Баудро утверждает, что еще до вечера седьмого мая доктор Отт несколько раз избивал ее. Когда он напивался, как говорит она, то становился предрасположенным к насилию. И, тем не менее, прибыв в его дом в тот вечер, она вошла в дверь. Она могла уехать, но она не сделала этого. Она могла не подниматься с ним наверх, однако она поднялась. Он ведь был пьян – неужели подсудимая не боялась?
Альтшулер простер перед собой руки.
– Нет. Конечно же, она не боялась! Чего же ей было бояться? У нее в сумочке лежал пистолет!
Он понимающе улыбнулся. Поднял палец.
– Но подождите! Вероятно, вы, как и я, помните, что Джонни Фей Баудро сказала, будто оставила сумочку на диване внизу, и это впоследствии привело к тому, что обвиняемая оказалась в положении, из которого, по ее утверждению, она не могла отступить. Люди, вы видели план дома доктора Отта. Вы знаете, в каком месте гостиной находится тот диван по отношению к пути от входной двери до подножия лестницы. Он стоит в шестидесяти пяти футах в стороне. Теперь я спрашиваю вас – особенно присутствующих здесь леди, – станет ли женщина, входя в дом и тем более в чужой, делать шестьдесят пять футов в сторону с единственной целью положить на диван гостиной свою сумочку? Подумайте еще и о том, что лежит в этой сумочке! Пистолет ее тут ни при чем – я говорю о косметических принадлежностях, о ключах, обо всех тех маленьких и ценных личных вещицах. Нет! Любая женщина возьмет сумочку с собой.
Альтшулер выждал целых пять секунд.
– И если она все-таки сделала это, леди и джентельмены, то, когда она вновь спустилась вниз, стараясь спастись от человека, который кричал на нее и угрожал ей, почему же она просто не выбежала за дверь и не уехала домой?
Голос Альтшулера зазвучал на полную мощь:
– Даже если вы поверите в выдуманную ею историю, ту историю с кочергой, все равно обвиняемая не выполнила обязанности отступить! Она провоцировала доктора!
Резким жестом руки обвинитель указал на Джонни Фей, которая сидела неподвижно, с каменным лицом.
– Там сидит настоящий монстр! Женщина без чести, не способная испытывать угрызения совести! Вероломная! Хитрая! Злобная! Изобретательная! Это хладнокровная убийца, и я прошу вас от имени штата Техас и во имя высшей справедливости признать ее виновной в убийстве! Не в простом убийстве, совершенном с целью самообороны, а в убийстве предумышленном.
Уоррену хотелось заапладировать. Аминь! – подумал он. Не говори больше ничего, Боб. Ты разделал ее со всех сторон. Теперь просто сядь.
Альтшулер так и поступил.
Судья Бингем кивнул бейлифу, и бейлиф подал знак присяжным заседателям. Те послушно поднялись и последовали за ним через боковую дверь зала, направившись в совещательную комнату суда.
Пожав плечами, обтянутыми синей тканью костюма, Рик посмотрел на Уоррена грустным взглядом. Уоррен же обернулся к Джонни Фей, чье лицо в эту минуту было словно ледяным. Она пристально смотрела на Боба Альтшулера, который рухнул в кресло в нескольких футах от них, рядом со столом обвинения, и теперь прихлебывал воду из бокала.
– Вот сукин сын! – буркнула Джонни Фей. – Я с удовольствием всадила бы пулю промеж его глаз.
В конце концов она обернулась к Уоррену.
– Ну так что, адвокат, мой добрый приятель, что же нам делать теперь?
– Ждать, – холодно сказал Уоррен.
Оживленный гул голосов придавал проветриваемому кондиционерами залу суда сходство с аэровокзалом. Представители средств массовой информации и простые зрители, юристы и свидетели – все они так или иначе заплатили за вход сюда. Все они предпочитали подождать. В час тридцать бейлиф покинул совещательную комнату, чтобы сходить за сэндвичами, прохладительными напитками и кофе для присяжных.
– А как же насчет ленча для нас? – спросила Джонни Фей у Уоррена.
– Я не голоден. Вы, если хотите, можете спуститься в кафетерий внизу. Только не покидайте здания суда.
– Что означает, когда присяжные так долго не возвращаются? – спросила Джонни Фей.
– Здесь нет каких-то установленных правил на этот счет.
– А после их возвращения, если они посмотрят мне в глаза, – это будет хороший знак, не так ли?
– И на это тоже нет правил. Они могут открыто посмотреть вам в глаза и отправить на пожизненное заключение. А могут войти с опущенными головами, стыдясь того, что вынесли вердикт о вашей невиновности.
– Да пошли вы к черту! – сказала Джонни Фей. – А если они и впрямь признают меня виновной? Мне позволят съездить домой и привести мои дела в порядок?
– Об этом вам следовало позаботиться заранее, – ответил Уоррен. – На вас наденут наручники и увезут.
Ее губа дрогнула.
– А что вы скажете насчет апелляции?
– Вы можете нанять адвоката, который это для вас сделает.
– А вы это сделаете? Ведь вам известны все обстоятельства и факты.
Странная вещь. Она знает, как я ее ненавижу, однако рассчитывает на меня. Где-то внутри этот монстр продолжает оставаться ребенком. Злым, кошмарным, но, тем не менее, ребенком.
– Да, мне известны факты. Вот потому-то я и не стану ничего делать. Но множество других адвокатов с радостью возьмутся за это. Всегда найдется кто-нибудь достаточно голодный или кто-то, кого вам удастся обмануть.
Уоррен поднялся с кресла и через боковую дверь зала прошел к телефону, зарезервированному за адвокатами и репортерами. Дверь комнаты присяжных находилась в десяти футах оттуда. Уоррен даже слышал голоса заседателей, распаленных спором, но слов разобрать не мог. К нему подошла Мари Хан и сжала его руку.
