При реках Вавилонских - Демилль Нельсон (читать книги полностью .TXT) 📗
Хаммади отдал телефон связисту и повернулся к Ришу:
– Ахмед.
– Да, я понял, о чем речь. Теперь это уже не важно.
– Но если он дозвонился…
– Не важно!
Хаммади отвернулся. Он все больше убеждался в том, что их судьба предрешена, что они вовлечены в игру неподконтрольных им сил. Хаммади прекрасно понимал, что если скроется сейчас в темноте, то доживет до рассвета. Но уйти он не мог, как не мог, например, убить Риша.
Наблюдая за вспышками выстрелов у нижнего края западного склона, Джон Макклюр покачал головой:
– Что ж, похоже, здесь нам не спуститься. – Он достал из кармана две последние обоймы к «рюгеру». – Ну что, полковник, уже выучили, как сказать по-арабски «отведите меня к американскому послу»?
Ричардсон тщательно застегнул пуговицы кителя:
– Нам следует соблюдать осторожность, Макклюр. Следующие несколько минут будут решающими. Неправильно интерпретированное слово или неверно истолкованный жест могут стоить вам жизни.
Макклюр зарядил пистолет:
– Зачем вы это сделали, Том?
Ричардсон поправил галстук и стряхнул с плеча песок.
– Я спросил, зачем вы это сделали?
Полковник посмотрел на него:
– Сделал что?
Макклюр взвел курок и повернул барабан.
Ричардсон поднял с земли фуражку и высыпал из нее песок:
– Деньги. У меня слабость к дорогим вещам.
– О каких деньгах идет речь, Том?
– О миллионе. Миллион американских долларов.
Макклюр негромко свистнул:
– Неплохо.
– Неплохо. Они уже переведены на надежный счет в швейцарском банке. Предполагалось, что по завершении всего я получу еще миллион, но сейчас я на них не рассчитываю.
– Может быть, они еще придут, Том. У этих людей много денег.
– Верно, Джон. Денег у них столько, что они не знают, куда их деть. Нефтедоллары. Запад печатает деньги и меняет их на нефть.
– Вас интересно слушать. Но мы говорим сейчас не о нефтяных шейхах и не об израильтянах. Речь идет о вас, Том, полковнике военно-воздушных сил США. Вы продались иностранному государству. А это противозаконно… даже в Америке.
Ричардсон поправил фуражку:
– Не могу с вами спорить, Джон. Я давненько не был дома. Прежде, помнится, не было ничего плохого в публикации секретных документов Пентагона. Вы уверены, что ничего не напутали?
– Не надо ловчить, Том.
– Верно. Я приму наказание, когда вернусь домой. И мне бы хотелось, чтобы вы опустили пушку. Я не собираюсь убегать.
– Люди становятся разговорчивее под дулом пистолета. Не замечали? – Макклюр выплюнул очередную спичку. – Мне казалось, вам нравятся эти люди.
– В наше время быть открытым антисемитом не модно.
– Понятно.
Макклюр посмотрел на своего соотечественника и обнаружил в нем примечательную перемену: черты лица заострились, рот отвердел, глаза превратились в узкие щелочки.
– Все было просто. Я пошел в офицерский клуб с израильскими летчиками, которые проходили подготовку у меня в Тревисе в 1967 году. В 1973-м я посочувствовал им, когда Израиль едва не постигла катастрофа. Потом кто-то замолвил за меня словечко, и вот я уже здесь. Черт, меня чуть не стошнило, когда я узнал о назначении.
Макклюр не ответил.
Через несколько секунд, показавшихся невыносимо долгими, Ричардсон поднял голову.
– Кроме того, предполагалось, что никто не пострадает, – тихо добавил он.
– Повторяю, Том, речь идет не о них. Мне эти ребята тоже, может быть, не нравятся, но если я и предам их, то только под пытками. А знаете почему, Том? Потому что так велит поступать Дядя Сэм. Мне за это платят, Том.
Лицо Ричардсона снова смягчилось.
– Кстати, раз уж вы об этом упомянули, Джон, – негромко добавил он, – могу я вас купить?
– Нет.
– Дам хорошую цену.
– Извините.
– И все-таки?
– Нет. – Покопавшись в кармане, Макклюр нашел последнюю спичку.
– Я предлагаю вам, Джон, второй миллион, если мы выберемся отсюда. Ну как?
Ричардсон, похоже, задумался. Макклюр, сунув в рот спичку, проронил:
– Вы сказали, предполагалось, что никто не пострадает. Но ведь реально пострадало немало людей, Том. Они погибли.
– Знаю. Мне очень жаль, что так случилось. Что-то пошло не по плану. Но ведь всего нельзя предвидеть, верно? Мне действительно очень жаль. Все эти жертвы… – Полковник опустил глаза.
– Если предполагалось, что никто не пострадает, то почему вы выбрали «ноль второй»?
Ричардсон облизал пересохшие губы:
– Мне сказали, что если что-то пойдет не так, то «ноль первый»… В общем, для демонстрации был выбран он. Мы ждали неприятностей от Авидара. Не от Беккера.
Макклюр усмехнулся:
– Как вы могли ожидать? Кто может дать гарантию в таких делах? Допустим, что вопреки всем расчетам Авидар не стал бы горячиться, а Беккер дрогнул бы? Что тогда? Вы ведь еще не научились ходить по небу, а, Том?
– Это был рассчитанный риск, Джон. Видите, я ставил собственную жизнь. Я не трус. – Он продолжал смотреть себе под ноги, но вдруг встрепенулся и вскинул голову: – Слышу голоса. Ну что? Выйдем и сдадимся или останемся здесь и подождем, пока нас найдут?
– Вы чертовски волнуетесь, а, Том? Спешите сдаться этим… как их там… Неужели думаете, что вас встретят как героя? Надо же быть таким глупцом. Ричардсон, вас же просто убьют. А заодно пристрелят и меня, чтобы о вашем предательстве никто не узнал.
Полковник покачал головой и улыбнулся:
– Нет, меня не убьют. У Риша есть босс, и именно с ним мы выработали гарантии моей безопасности. Мы предвидели, что с Ришем могут возникнуть проблемы. В случае моей смерти в моем сейфе в посольстве найдут письмо с именами агентов арабских террористов в Израиле, включая мои контакты и других. Я все предусмотрел, Джон. – Он помолчал. – И не беспокойтесь, я не позволю им убить вас.
– Спасибо, Том. Вы меня обнадежили. Вот только интересно, контролирует ли Риш своих парней. Впрочем, у меня нет уверенности, что он и себя-то контролирует. – Макклюр, похоже, задумался о чем-то. – Я понимаю, Том, почему вы не боитесь возвращаться на родину. Американское правосудие стало в последнее время такое терпимое. В большинстве стран вас бы просто повесили за яйца, да так и оставили. А вот в старых добрых Соединенных Штатах вы получите от десяти до двадцати – если, конечно, дело вообще дойдет до суда – и выйдете лет через шесть. Выйдете и улетите прямиком в Швейцарию. И Америка никогда не выдаст вас Израилю, потому что не захочет поднимать шум.
– Правила устанавливаю не я, – настороженно сказал Ричардсон.
– А вот я иногда этим занимаюсь. Когда мне дают такие полномочия. – Макклюр помолчал. – Так, значит, если вы погибнете, то мир узнает имена многих террористов?
– Подождите, Джон! К чему такие разговоры? Дело не так просто, как вам представляется.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть. Будь у нас время, мы, возможно, смогли бы найти какое-то решение, но времени у нас нет.
– Подождите! – Ричардсон выставил руки, как бы заслоняясь от пули. – Я могу гарантировать вашу безопасность. Эти люди…
Макклюр выстрелил между рук полковника, и пуля вошла в грудь в нескольких дюймах от сердца. От толчка голова Ричардсона дернулась, фуражка слетела с головы, и ее подхватил ветер.
Давид Беккер быстро сбежал по трапу, держа в руке металлическую банку с копией короткой хроники Мириам Бернштейн, завернутой в промасленную тряпку и обернутой целлофаном. Выбрав место у основания трапа, он куском алюминиевой скобы выкопал ямку. Идея спрятать письменный рассказ о случившемся казалась Беккеру довольно глупой, но Мириам настаивала, и он не стал спорить. Женщина продемонстрировала смелость и стойкость перед лицом смерти, не выказала признаков истерии, и ее не совсем рациональное упрямство в отношении рукописного листка заслуживало уважения, если не понимания. Беккер опустил банку в ямку и поспешно засыпал песком. Сам бортовой журнал с оригиналом хроники уже был спрятан в кабине. Оставляя документ там, Беккер надеялся на то, что Израиль все же добьется возвращения самолета и какой-нибудь рабочий обнаружит отчет о трагедии за обшивкой. Что касается банки, то в ее отношении оптимизма было меньше. Честно говоря, Беккер полагал, что ее вряд ли вообще когда-нибудь откопают. Хотя почему бы и нет, ведь сам же он откопал Пазузу.
