Дело Томмазо Кампанелла - Соколов Глеб Станиславович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
– Тетя, это вы? Тетя! – и тут же сразу на прием.
– Да-да! – раздалось в ответ.
– Какое? Какое место? Тетя! Назовите место! – вскричал Таборский.
– Что?! Я не слышу!
Дальше из динамика раздался ужасный вой и треск, которые не прекращались, несмотря на все усилия Таборского и помогавших ему самодеятельных артистов.
– Я знаю, где сегодня будет ужинать актер Лассаль, – проговорил учитель Воркута. – Сегодня утром я смотрел телеинтервью с ним в программе «Доброе утро». Он сказал, что уже заказан столик в его любимом ресторане… Подождите-подождите, как же он называется?..
И тут учитель Воркута все-таки вспомнил название одного из самых известных и престижных ресторанов в центре Москвы. К тому же те немногие моменты, которые «Юннико-ва» успела привести, полностью совпадали с подробностями внутреннего убранства этого ресторана, которые тут же удалось вспомнить некоторым самодеятельным артистам, в то или иное время проходившим мимо него и заглядывавшим из любопытства в его огромные окна-витрины.
– Какая удача, что я случайно услышал здесь этот репортаж! Я еду туда, – не раздумывая и возликовав при мысли, что он все-таки увидит Юнникову, которую он уже отчаялся разыскать этим вечером, проговорил Таборский. – Могу я попросить еще радиостанцию? Я верну, – спросил он у женщины-фельдшера.
– Да-да, конечно! – сказала та и отдала ему одну из свободных радиостанций.
Более не обращая ни на кого внимания, Таборский подошел к своему пальто, висевшему на вешалке, надел его и стремительно вышел из зала. Предчувствие скорой встреча с Юнниковой подгоняло его.
Глава XXVI
Блеск – это действие!
Совсем другой антураж. Господин Радио уже вернулся в зальчик «Хорина». Впрочем, сейчас его возле сцены не было, но он находился где-то здесь, в подвальчике.
Тетушка, курсант и Вася проникли в зал очень сложным путем – через сцену. Было темно. Двигались, поминутно натыкаясь на какие-то декорации, в конце концов попали куда-то, в какой-то уголок зала, где тоже все было уставлено декорациями, экспонатами и стендами «Музея умершей молодежи», – трудно было понять, где они вообще оказались, что это за место, – в какой-то момент они просто заблудились в хориновских нагромождениях.
Только бы не свалилось ничего на голову – мало ли, какой-нибудь тяжелый предмет!.. Надо было беречь здоровье… От случайностей, от несчастных случаев. И не свернуть шею. Под ногами тоже куча всяких предметов. В зале было очень темно. Сцена, хорошо видная из этого уголка, была загромождена декорациями. Они несколько сумбурны, так, словно на одной площадке попытались построить декорации сразу для нескольких спектаклей. Была тут и декорация для спектакля, действие которого происходило в зале ожидания какого-то аэропорта. Поодаль виднелся остов пассажирского авиалайнера. Впрочем, эта декорация была зажата между декорацией Собора Богоявления, что в Елохове, и картонным образом тюрьмы «Матросская тишина».
Впрочем, отсутствие свободного места было ловким образом преодолено Фомой Фомичевым – хориновским театральным художником: создавая свои декорации он как бы объединил пространства зрительного зала и сцены. Кстати, в зрительном зале было не так много мест (ими, между прочим, служили обычные непритязательные колченогие стулья с рваной обивкой), и расположены они были, в некотором смысле, внутри самих декораций, которые не только стояли на полу, но и висели на специальных подвесах, прикрепленных к крюкам, вмурованным в потолок – над обустройством этих крюков хориновцы провели несколько выходных кряду.
Рядом послышался страстный, полный эмоции шепот (кроме троицы в темноте зала были и другие хориновцы):
– Но в чем же?!. В чем же станет заключаться действие, которое будет происходить в «Хорине» этой ночью?!.
– Действие будет заключаться в том, что сегодня вечером мы станем рассматривать те или иные варианты нашей пьесы и поставленного по ней спектакля, а потом утвердим ее, и потом мы сыграем, очень скоро, премьеру… Но вот главная проблема заключается в том, что время тянется, а пьеса никак не написана, никак не хочет вырисовываться ее окончательный вариант…
– Да и куда мы станем предлагать нашу пьесу?! Где сыграем спектакль?!.
– Можно сыграть ее в нашем зальчике… Но кто сюда придет? Поэтому здесь лучше репетировать, а спектакль для публики мы сыграем на выезде…
– Надо взвинчивать, взвинчивать свое психоэмоциональное состояние. Надо создавать накал, эйфорию… Как будто вот-вот случится нечто эдакое, и наша жизнь переменится… Не просто к лучшему: это будет избавление от мрака прежней жизни, и наступит невероятное счастье!.. Но под лежачий камень вода не течет – нужен колоссальный, с ног сшибающий успех нашего «Хорина», который бросит отблеск на всех нас. А как добиться успеха, если объективно, логически все говорит, что успеха быть не может? Да надо просто раззудиться, разойтись, навалиться разом и, черт его знает, – сделать!.. Победить!.. Выдумать!.. Надо чтобы что-то, какие-то предметы антуража, какие-то события, что-то такое… Воздействовало на психику!.. Чтобы было что-то, способствующее раскручиванию настроения… Сейчас они расскажут историю про то, как они ездили на гастроли в Ригу… Там было что-то… Что-то интересное… На обратном пути… Дрожь, дрожание, ожидание, вот-вот произойдет!.. Я нервничаю!.. Я мыслю!.. Истерики, истерики не хватает!.. Градуса истерики!..
– Да!.. Да!.. Именно так!.. Это правда!.. – вторил этому первому страстному шепоту другой шепот. – Я слышал… Говорили… Я читал: человек – то, что он сам о себе думает!.. Если мы наберемся смелости, если мы преодолеем собственную трусость и нерешительность, если мы наберемся куражу… Если мы сможем убедить самих себя: успех, быстрый успех одного отдельно взятого, до сих пор ничего из себя не представлявшего малюсенького самодеятельного театра – возможен!.. Быстрый успех в одну отдельно взятую ночь – реален, его можно пощупать!.. Если мы сами поверим в это – мы заразим своей верой окружающих, зрителей, город!.. Мы навяжем веру городу!.. В нас поверят!.. Нас вознесут на пьедестал!.. Вознесут в одну отдельно взятую, в одну-единственную ночь!.. Но для этого мы сами должны быть достаточно безумны, чтобы поверить!. . А если мы еще не достаточно безумны для этого – значит, мы должны стать достаточно безумны!.. Стать безумным и выиграть в очень эмоциональной, очень рассудочной и очень умной и трезвой игре!.. Вот лозунг сегодняшней ночи!..
– Ночей!.. Теперешних ночей! – поправил его первый шепот. По-прежнему было очень темно…
Троица по-прежнему видела вокруг себя одну лишь черноту – надеяться можно было только на слух: помимо этих голосов, какие-то стуки раздавались, еще – шорохи, вот – кто-то закашлялся, кто-то на него непонятно почему цыкнул – «тише, мол…» Верхнее освещение в зале было погашено. И вдруг…
– Добавьте настроения!.. Добавьте настроения! – такой крик раздался (уже не эмоциональный шепот – крик!). И тут началось!.. Вот уж началось так началось!.. Целая вакханалия, пиршество после мрачной и загадочной темноты!..
Включился прожектор! Ярко ударил сноп света! Зазвучала какая-то громкая бравурная мелодия!.. Тетушка курсанта от неожиданности вздрогнула, и… Медленно, со скрипом, как бы не торопясь открывать следующую страницу истории «Хорина», очередной эпизод из истории этой ночи, большой макет самолета, стоявший на сцене самодеятельного театра, начал поворачиваться… Никто и не предполагал, что макет самолета может разворачиваться…
– Вот здорово!.. Он разворачивается!.. Смотрите-ка, самолет разворачивается!.. События понеслись!.. Значит, все-таки случилось!.. Понеслась, понеслась… По-не-сла-а-ась!.. Ура-а-а!.. Да здравствует настроение радикальных спасительных перемен!.. Ура-а-а!..
Кто кричал про настроение, пока еще не было понятно, их глаза пока еще не привыкли к яркому свету – все-таки такой долгий период темноты позади!.. Но тут раздался еще один голос (они могли поклясться, что это был Журнал «Театр»):
