Крестный отец - Пьюзо Марио (книги онлайн TXT) 📗
— Видишь, как я уверен в качестве своей работы, — сказал Джул. — Поглядим теперь, как ты оправдаешь эту уверенность.
Он был очень нежен с нею и очень осторожен. Ей поначалу было немного боязно, невольно плоть ее отпрянула от его прикосновенья — потом, осмелев, она почувствовала, как ее страсть набирает доселе не изведанную силу, — и, когда первоначальное «изыскание» подошло к концу и Джул прошептал:
— Ну, мастер я своего дела?
Люси, тоже шепотом, горячо подтвердила:
— Да, да, и еще раз да!
И оба прыснули, вновь приступая к процессу «изысканий».
КНИГА ШЕСТАЯ
ГЛАВА 23
Многое сделалось наконец понятным Майклу Корлеоне в судьбе отца и его характере за пять месяцев жизни изгнанником на сицилийской земле. Понятно стало, откуда берутся люди, подобные Люке Брази или неистовому caporegime Клеменце, и почему безропотно мирится с отведенной ей ролью его мать. Ибо он на Сицилии увидел, во что бы обратились они, если бы предпочли не бороться с уготованной им долей. Он понял, почему дон так любит повторять, что каждому человеку дана своя, единственная судьба. Ему открылись истоки неуважения к законной власти, к правительству — истоки ненависти ко всякому, кто нарушит обет молчания, omerta.
В истрепанном костюме и затасканной кепчонке он сошел на берег в Палермо; оттуда его переправили вглубь острова, в самое сердце глухой провинции, где безраздельно господствовала мафия и местный capo-mafioso, главарь ее, был в большом долгу перед доном Корлеоне за какую-то важную услугу в прошлом. В этой провинции и находился городишко Корлеоне, в честь которого его отец, бежав в Америку, некогда взял себе новую фамилию. Но никого из родни у дона здесь в живых не осталось. Женщины поумирали, состарясь, мужчины пали жертвой кровной мести либо, подобно ему, покинули родные края ради Америки, Бразилии или другой провинции где-нибудь в материковой части Италии. Маленький, задавленный бедностью городок занимал, как ему довелось потом узнать, первое место в мире по числу убийств.
Майкла поселили на правах гостя в доме дядюшки capo-mafioso. Дядюшка, старый холостяк — ему перевалило за семьдесят, — был врач, единственный на всю округу. Сам capo-mafioso, мужчина лет пятидесяти пяти по имени дон Томмазино, приставлен был в качестве gabbellotto смотреть за громадным поместьем, принадлежащим одной из самых знатных сицилийских фамилий. Обязанностью gabbellotto, своего рода смотрителя при богатом имении, было, помимо прочего, следить, чтобы на земли, пропадающие напрасно, не покушались бедняки: не возделывали ни клочка самовольно, не занимались браконьерством. Gabbellotto, короче, был мафиозо, нанятый оберегать владения богача от малейших, хотя бы и законных, посягательств со стороны неимущего люда. Если кому-нибудь из бедных крестьян взбредало в голову приобрести на законном основании участок необрабатываемой земли, такой дон Томмазино угрожал ему расправой, и бедняк отступался. Очень просто.
Еще дон Томмазино ведал в провинции распределением воды и препятствовал возведению в здешних местах новых плотин, хотя бы и санкционированному правительством в Риме. Плотины подорвали бы очень прибыльную коммерцию — торговлю водой из артезианских колодцев на его территории, — подорвали бы, сбив цены на воду, самые основы водоснабжения, которое здесь с таким усердием внедряли веками. Но при всем том, как мафиозо старой школы, дон Томмазино предпочитал оставаться непричастным к таким занятиям, как сбыт наркотиков или проституция. Существенно расходясь в этом с главарями современной формации, все заметнее заявляющими себя в крупных городах вроде Палермо, представителями нового поколения, которые под влиянием американских гангстеров, высланных в Италию, покончили с подобной разборчивостью.
Главарь местной мафии был человек весьма утробистый, «мужчина с весом» в прямом и переносном смысле, то есть способный вселять в окружающих страх. Под защитой такого человека можно было жить, ничего не опасаясь, — тем не менее личность Майкла сочли необходимым скрывать. Границы его вселенной обозначала ныне ограда имения доктора Тазы, дядюшки дона.
Доктор Таза, необычно высокий для сицилийца — без малого шести футов ростом, — был седовлас, румян. Еженедельно, невзирая на свои семьдесят с гаком, наведывался в Палермо почтить вниманием молоденьких жриц древнейшей профессии, и чем моложе, тем лучше. Еще одним пристрастием грешил доктор Таза: он был запойный книгочей. Читал все подряд и рассуждал о прочитанном с соседями, с неграмотными крестьянами, своими пациентами, с пастухами из поместья, чем заслужил у земляков славу пустого человека. Какое им было дело до книг?
По вечерам доктор Таза, дон Томмазино и Майкл выходили посидеть в огромном саду, населенном мраморными статуями, которые на этом острове, казалось, чудом росли в садах бок о бок с терпкими гроздьями черного винограда. Доктор Таза рассказывал бессчетные истории о мафии и ее деяниях на протяжении столетий; Майкл Корлеоне зачарованно слушал. Подчас и дон Томмазино, размягчась от ночного благоухания и душистого, крепкого вина, от красоты и покоя этого сказочного сада, мог вспомнить случай из собственной практики. Доктор воплощал собой легенду, дон — грубую действительность.
В этом античном саду перед Майклом обнажились корни, породившие таких людей, как его отец. Он узнал, что первоначально слово «мафия» означало «убежище». Потом оно стало названием тайной организации, возникшей для противоборства с правителями, которые сотни лет подавляли эту страну и ее народ. История не знает края, который подвергался бы столь жестокому насилию. Как смерч, гуляла по острову инквизиция, не разбирая, кто беден, а кто богат. Железной рукой покоряли крестьян и пастухов своей власти родовитые землевладельцы и князья католической церкви. Орудием этой власти служила полиция, в такой степени отождествляемая народом с властителями, что нет на Сицилии страшнее оскорбления, чем обозвать человека полицейским.
Ища способа уцелеть под беспощадной пятой самовластья, истерзанные люди научились никогда не показывать обиду или гнев. Никогда не произносить слова угрозы, поскольку в ответ на угрозу, опережая ее исполнение, тотчас последует кара. Не забывать, что общество — твой враг и, если ты хочешь сквитаться с ним за несправедливость, нужно идти к тайным повстанцам, к мафии. Это мафия, набирая силу, ввела на Сицилии omerta — круговую поруку, закон, повелевающий хранить молчание. В сельской местности прохожего или проезжего, который спросит дорогу до ближайшего городка, попросту не удостоят ответом. Для члена мафии величайшее из преступлений — сказать полиции, например, кто в него стрелял. Или нанес ему увечье. Omerta сделалась для людей религией. Женщина, у которой убили мужа, не назовет полицейскому имя убийцы, имя того, кто истязал ее ребенка, изнасиловал ее дочь. Люди знали, что от властей справедливости не дождешься, — и шли за нею к заступнице-мафии.
В известной мере мафия по сей день продолжала исполнять эту роль. Чуть что, люди обращались к местному capo-mafioso. Он был для жителей округи своего рода голова, радетель за общество, добродей — и на работу пристроит, и хлеба даст, когда в доме нечего есть.
Однако доктор Таза не заикнулся о том — Майкл узнал это постепенно сам, — что с годами мафия на Сицилии сделалась инструментом в руках богатых и в определенном смысле — тайным оплотом существующей политической системы. Она выродилась в придаток капитализма — антикоммунистический, антилиберальный придаток, самостийно облагающий данью всякий, пусть даже самый малый, вид делового предпринимательства.
Впервые понял Майкл Корлеоне, почему люди такого склада, как его отец, предпочитали становиться ворами, убийцами, но не законопослушными обывателями. Страх, бесправие, нищета были слишком ужасны, независимые натуры отказывались принимать то, что им предлагало общество. Бесчеловечность законной власти представлялась им неоспоримой, и, попадая в Америку, сицилийцы зачастую не изменяли этому убеждению…
