Парни из Билокси - Гришем (Гришэм) Джон (читать хорошую книгу .txt, .fb2) 📗

Во время последних праздничных каникул Кит и Эйнсли завершили переезд в Джексон и теперь распаковывали вещи в небольшом доме на тихой улице в центре города неподалеку от колледжа Белхейвен. Поездка от дома до нового офиса Кита на Хай-стрит напротив Капитолия занимала пятнадцать минут.

В половине восьмого утра следующего дня он уже сидел в своем кабинете без пиджака и был готов к первой встрече. Уитт Бизли руководил работой Отдела апелляций по уголовным делам с 1976 года и в этом качестве отвечал за защиту обвинительных приговоров в отношении тридцати одного заключенного, приговоренного к смертной казни. Ажиотаж, вызванный казнью Джимми Ли Грея, только усилил давление на Бизли и его команду: все требовали, чтобы они положили конец обременительным задержкам и дали зеленый свет палачу в Парчмане. После многих лет на передовой Бизли — в отличие от политиков — был прекрасно осведомлен о сложностях и запутанности судопроизводства, связанного со смертной казнью. Он также знал, что его новый босс испытывал жгучее желание ускорить рассмотрение апелляций Хью Малко.

Кит начал со слов:

— Я оценил колоссальный объем работы, которую вы ведете, — просмотрел все тридцать одно дело. Трудно сказать, кто станет следующим.

— Это правда, Кит, — согласился Бизли, почесывая бороду.

Он был на двадцать лет старше своего босса и, называя его по имени, не проявлял неуважения. Кит уже объявил сорока шести юристам, которые в настоящее время работали в его штате, что они будут обращаться друг к другу по имени. Что касается секретарей и клерков, то использование при обращении слов «мистер» и «миссис» оставалось для них обязательным.

— Апелляции Джимми Ли Грея были рассмотрены довольно быстро, условно говоря, но там нечего было оспаривать, — заметил Бизли. — Исходя из состояния дел, я полагаю, что следующая казнь может состояться не раньше чем через два года. Если бы меня спросили, кто вероятный кандидат, я бы назвал Уолли Харви.

— Жуткое преступление.

— Они все жуткие. Поэтому преступников и приговорили к смертной казни. И люди не хотят ждать.

— А что с Малко?

Бизли глубоко вздохнул и снова почесал бороду.

— Трудно сказать. У него хорошие адвокаты.

— Я прочитал каждое слово.

— Я в курсе. Прошло пять с лишним лет после вынесения приговора. Мы должны выиграть дело в федеральном суде в этом году, может, в следующем. Им нечего предъявить, кроме обычного набора аргументов: неэффективная помощь адвоката на суде, вердикт против подавляющей доказательной массы и тому подобное. Они весьма разумно делают упор на доказательства. Как вы знаете, единственными настоящими свидетелями были Генри Тейлор и Невин Нолл, два бывших сообщника, которые его сдали, чтобы спастись самим. Малко приводит достойный аргумент, но я не думаю, что суд на это купится. Опять же, чтобы разобраться с федералами, все равно уйдет два года, а затем обычные молитвы. Эти ребята испробуют все, и у них есть опыт.

— Я просто хочу, чтобы это дело получило приоритет, Уитт. Разве я прошу слишком много?

— Они все имеют приоритет, Кит. Мы имеем дело с жизнями людей и рассматриваем их дела со всей ответственностью.

— Я это знаю, но тут другое.

— Понимаю.

— Подключите своих лучших людей. Никаких задержек. У меня точно есть четыре года, что я пробуду на этом посту. Кто знает, какие события развернутся потом.

— Понял.

— Мы можем это сделать за четыре года, Уитт?

— Ну, сказать наверняка нереально. С тысяча девятьсот семьдесят шестого года у нас прошла только одна казнь.

— И мы отстаем. Техас далеко впереди.

— У них гораздо больше смертников.

— А что насчет Оклахомы? За последние три года там было пять казней, а у нас смертников гораздо больше.

— Я знаю, знаю, только не всегда это зависит от Генеральной прокуратуры. Нам приходится ждать решения группы федеральных судей, которые терпеть не могут заниматься процедурами, связанными с правами осужденных на смерть заключенных. Они печально известны намеренными проволочками и отказом от сотрудничества. Их клерки ненавидят дела о смертной казни из-за обилия бумажной работы. Это мой мир, Кит, и я знаю, как медленно решаются вопросы. Но мы сделаем все возможное, я обещаю.

Кит был удовлетворен ответом и улыбнулся.

— Это все, о чем я прошу.

Бизли, внимательно посмотрев на него, продолжил:

— Мы сделаем это, Кит, постараемся ускорить процедуры. Однако вопрос в том, готовы ли к этому вы. Вы считаетесь потерпевшей стороной — вы и ваша семья. Это уникальный случай, когда потерпевшая сторона обладает такой огромной властью над машиной смерти. Кое-кто уже поднимет вопрос о конфликте интересов.

— Я все внимательно прочитал, Уитт, и понимаю, о чем они говорят. Меня это не беспокоит. Люди избрали меня своим генеральным прокурором, прекрасно зная, что мой отец был убит Хью Малко, и я должен буду защищать штат от его апелляций. Меня не испугает кучка критиков. К черту прессу!

— Отлично!

Уитт вернулся к себе в кабинет. Закрыв за собой дверь, он недоверчиво хмыкнул, вспоминая неловкую попытку генерального прокурора изобразить равнодушие к мнению прессы. Немногие политики в новейшей истории позировали перед камерами с таким же удовольствием, как Кит Руди.

Первые три месяца каждого года электорат, затаив дыхание, следил за работой законодательного собрания штата в Капитолии. Город Джексон чувствовал себя в осаде, когда со всех уголков штата сюда съезжались 144 избранных законодателя — все опытные политики, со своими штабами, свитой, лоббистами, повестками дня и амбициями.

В десятках комитетов обсуждались тысячи законопроектов, практически все бесполезные. Важные слушания привлекали мало внимания. Обсуждения проходили при пустых галереях для зрителей. Палата представителей тратила недели на то, чтобы отклонить законопроекты, принятые сенатом, который платил той же монетой, отвергая законопроекты, принятые палатой представителей. Мало что было сделано, да и ожидалось немногое. Уже действующих законов вполне хватало, чтобы люди чувствовали на себе их гнет.

Офис Кита, как прокурора штата, должен был представлять каждое существующее агентство, правление и комиссию, и для этого потребовались три дюжины юристов. В первые месяцы пребывания в должности ему временами казалось, что он превратился в хорошо оплачиваемого чиновника. Его долгие дни были заполнены бесконечными собраниями сотрудников, пока проверялись предлагаемые законопроекты. По меньшей мере два раза в день он стоял у большого окна своего великолепного кабинета, смотрел через улицу на Капитолий и задавался вопросом, какого черта все эти люди там делают.

Раз в неделю — по средам ровно в восемь утра — он пятнадцать минут пил кофе с Уиттом Бизли, узнавая последние новости об апелляциях Хью Малко. Еле-еле, со скоростью ледника, они продвигались по федеральной процедуре судопроизводства.

В начале мая Киту сообщили, что Лэнс Малко будет освобожден в июле, через восемь лет и три месяца после признания вины в организации проституции. Кит понимал, что за относительно безобидное преступление вынесенный приговор был слишком суровым, но это его ничуть не смущало. За свою жизнь, полную насилия, Лэнс совершил немало самых серьезных преступлений и заслуживал смерти в тюрьме, как и его сын.

Однако неизмеримо более важным было не это. Кит всегда был глубоко убежден, что убийство Джесси Руди заказал именно Лэнс. Однако доказать это было невозможно, если только он сам внезапно не решит сделать судьбоносное признание.

Будто желая возвестить о возвращении к обычной жизни, а может, просто чтобы размяться, Лэнс, все еще находясь в тюрьме, отправил сообщение.

Последние шесть лет Генри Тейлор отсидел в нескольких окружных тюрьмах по всему штату. Каждый новый перевод сопровождался получением очередного имени и небольшим изменением легенды. Полиция штата просила каждого нового шерифа обращаться с ним хорошо и даже рекомендовала использовать в тюрьме в качестве порученца. Шерифов заверяли, что заключенный не опасен, а просто по глупости связался с наркоторговцами где-то на побережье. Каждый шериф управлял своим маленьким королевством по-своему и редко делился информацией с коллегами по соседству.