Про Машу, Витю и волшебный терминал - Златогорская Ольга Владимировна (книги онлайн полные версии txt) 📗

Ольга Владимировна Златогорская

Про Машу, Витю и волшебный терминал

Я проснулась от странного звука, словно кто-то подавился и кашляет. Оторвала голову от подушки, огляделась… Кашлял Барсик. Он лежал на полу, наполовину в солнечном пятне. Голова, лапы, грудь — всё живое, на свету. Задние лапы и хвост — безжизненные, неподвижные — в тени. Это оказалось неожиданно страшно.

— Ма-ма!!!

Топ-топ-топ — простучали по деревянной лестнице торопливые мамины шаги.

— Что случи… — мама увидела кота и бросилась к нему. Обхватила Барсика рукой под грудь, приподняла. Кот удивлённо мявкнул и повалился на бок.

— Мама! Что с ним?

— Тихо, Маша. Ты его пугаешь. Живой, сердечко бьется. Подожди.

Мама гладила кота по чёрному мохнатому боку, шептала что-то успокоительное: «хороший котик», «мурчик»… Барсик снова удивлённо мяукнул, подобрал под себя все четыре лапы и неуверенно поднялся. Посмотрел на маму извиняющимся взглядом и шагнул к двери.

— Пойдем, — с облегчением вздохнула мама. — Молочка тебе дам. Испугался. Бедолага…

— Мам, что с ним было?

— Не знаю. Приступ какой-то. Он ведь немолодой уже.

Мама вышла из комнаты, и кот, подрагивая кончиком хвоста, пошел за ней.

Вместо них появился Витька.

— Что за шум? — поинтересовался он, почесывая пузо. Очки сидели на нём косо, трусы — тоже. У него всегда всё перекошено.

— Барсик напугал. С ним какой-то припадок случился.

— Так он старый уже, — равнодушно отозвался Витька. — Неудивительно.

Я села на кровать и обхватила себя руками за плечи.

И мама, и Витька сказали одно и то же — кот уже старый, и, значит, скоро помрёт.

А как же я?

Барсик старше меня на год. Он был всегда. А теперь что? Не будет теплого мохнатого бока, мягкой тяжести в ногах, круглого пузика, мурлыканья и разноголосого мява?

— Что скисла? — усмехнулся Витька. — Кот живой, что ты его хоронишь раньше времени?

— Дети, идите завтракать, — позвала снизу мама.

— Ты умылся? — спохватилась я. Витьку всегда в таких вещах проверять надо.

— Сто двадцать восемь раз, — фыркнул он.

— Пошли.

А на веранде мама уже расставляла тарелки. Вокруг плавал густой запах блинов, в нём можно было купаться, как в речке. Мы быстро ополоснулись у старого умывальника и сели за стол.

Витька сунул в рот блин и невнятно спросил:

— Мои не звонили?

— Нет пока, — отозвалась мама. — Да, в принципе, и не за чем. Вика и так дорогу знает. Обещала к вечеру приехать, значит, приедет.

— Мало ли, — упрямо возразил Витька. — Может, билетов на проходящий нет.

— Если что случится, она позвонит обязательно, — спокойно сказала мама. — Я сестру знаю.

Витька непонятно хмыкнул и макнул в сметану очередной блин. Тётя Вика сейчас обязательно сказала бы: «Виктор, как ты разговариваешь со взрослыми!» А моя мама только улыбнулась.

Тётя Вика и мама очень разные. Мама широкоплечая, рослая, с сильными руками. Она агроном и всё знает. А тётя Вика тонкая, бледная, как недокормленная. Но когда они поют, или смеются, или уборку делают — сразу видно, родные сёстры. А мы с Витькой ни капельки не похожи. Я светленькая, а он темный, глаза карие, волосы вечно встрёпанные, как у Гарри Поттера. И очки то и дело падают, но почему-то не бьются. Только дужка проволокой перемотана.

Они с мамой в Москве живут, к нам в гости приезжают. Когда я была совсем маленькая, то гостили всё лето. Потом тётя Вика Витьку в какие-то лагеря отдавала и на море возила. А в этом году он сказал — в деревню, и всё.

Я как-то спросила, почему он не хочет в лагерь. Или в Турцию. Я вот в Турции ни разу не была. Там, наверное, интересно. А он скривился и отвечает: «Там припаривают». Это про лагерь. А про заграницу буркнул: «Тоска».

Тётя Вика даже обрадовалась, что Витька к нам захотел, сказала: «К родным корням потянуло. Путь оздоровится и от компьютеров своих отдохнёт».

Не знаю насчёт оздоровления, а вот насчёт компьютеров его мама зря обрадовалась. У него телефон как компьютер. Так что он по вечерам всё равно в интернете сидит, что-то читает и пишет в ответ, сквозь зубы ругаясь. Или картинки какие-то смотрит непонятные. Говорит, это схемы. А потом строит какую-то штуку. Я один раз заглянула ему через плечо в экран и прочла: «Терминал для искусственного интеллекта, оформленный в стиле «стимпанк», не признанный экспертами…». Витька оглянулся.

— Что-нибудь понятно?

— Нет…

— Ну и не лезь.

Я и не лезу. Всё-таки брат городской. Да и большой, даже старше Барсика…

…Витька толкнул меня локтем в бок:

— Тупишь?

— Не, думаю.

— О чем?

— Обо всём сразу.

— Это и называется «тупить», — засмеялся Витька и встал. — Спасибо, тётя Рая.

Он ушел одеваться, а я без аппетита доела блин. Мама посмотрела на меня и вдруг сказала:

— А знаешь, почему наша деревня называется Дорожки?

— Нам в школе рассказывали. Когда железную дорогу строили, давно, при царе ещё, здесь строители жили.

— Не только, — улыбнулась мама и села рядом, обняв меня за плечо. — Когда-то давно наша деревня называлась Неведомые Дорожки. Знаешь, где это?

— У Пушкина, — слегка гордясь своим знанием, ответила я. — Вокруг Лукоморья. Я всё-таки в пятый класс перешла!

Мама засмеялась, покачала меня туда-сюда:

— Ты у меня хорошая ученица. А в школе говорили, что раньше за речкой было село Лукоморье?

— Правда?

— Правда. Здесь по указу великого князя Константина собирались делать сказочный уголок. Даже дуб нашли подходящий. Он как раз за рекой стоит. Помнишь?

— Ой… А почему не сделали?

— Да кто его знает. Это давно было.

— А сейчас там что? Где Лукоморье было?

— Почти уже всё лесом заросло. Всё заброшено.

Мне стало не по себе. Представились полуразрушенные избушки в густой зелени. И тишина. Никого. Даже комары не звенят.

— А почему село бросили?

— После войны решили, что туда нерентабельно поезда пускать. Это ведь тупик, никуда не по дороге. Станцию упразднили, и стали люди уходить оттуда.

— Почему?

— Потому что люди у дороги живут.

Как хорошо, что через нашу деревню проезжают всякие поезда, а некоторые даже останавливаются. Правда, стоянка всего три минуты, но это нестрашно. На таком поезде должна сегодня приехать тётя Вика.

А мама добавила:

— Но нам это не грозит. Места у нас сказочные.

Сказочные… Мысли запрыгали, как щенки, которые просятся на руки. Сказочные места. Волшебные…

Мама пошла вешать выстиранное бельё, а я начала собираться. Положила в старый рюкзак бутылку с водой, блины в пакете, кусок колбасы, полбуханки хлеба, ножик, газету и спички. Надела джинсы и рубашку с длинным рукавом — хоть и жарковато будет, зато удобно пробираться через колючки. Обошла дом, чтобы мама не заметила меня. Услышала, как она ворчит:

— Опять у Витьки карманы дырявые. Что он в них, колючую проволоку носит?

Я фыркнула и отбежала за угол.

Колючую проволоку Витька в карманах, конечно же, не носил. Он таскал там микросхемы — такие маленькие прямоугольнички с ножками — и всякие шестеренки. Но это был Большой Секрет. Потому что это детали для той самой штуки, которую он строил в сарае.

Я никому об этом не говорила. Я не болтливая.

Витька догнал меня на опушке.

— Ты куда?

— Куда надо.

— Ты головой тронулась?

— Нет.

— Так куда намылилась?

— Зачем ты спрашиваешь? Всё равно ведь не поверишь.

Он дернул меня за лямку рюкзака, усадил в траву:

— Говори. Никуда не пущу, пока всё не объяснишь.

Пришлось рассказать. И про Лукоморье, и про то, что места у нас сказочные. Значит, волшебные. И, если поискать, обязательно найдется такое средство, чтобы Барсик жил долго-долго или вообще всегда. Потому что в сказке всё всегда заканчивается хорошо.

Витька поправил очки:

— Да, такого бреда я ещё не слышал. Ну, допустим, это средство есть. Как ты его найдёшь?