Затерянные в истории - Пересвет Александр Анатольевич (бесплатные версии книг TXT) 📗

Пересвет Александр

Затерянные в истории

Книга первая

ТРОЕ ПРОТИВ ДИНОЗАВРОВ

Началось всё просто.

Как обычно пишут в приключенческих романах, которыми зачитывался Антон: "Ничто не предвещало…"

Нет, нельзя и сказать, что день был будничный. Был как раз праздник — день рождения. Двенадцать лет. "Дюжину разменял", — гордо объявил Антон утром, когда мама с папой принесли ему подарки прямо в постель. Отец засмеялся: "Дюжину ты разменял, ещё когда только родился! А сегодня — вторую…" "Или — чёртову!" — весело поправила мама.

А, ну да, вспомнил Антон. Тринадцатый год. Но почему — "чёртова"?

Так говорится, пожал плечами папа. Может, специально число так называли. Чтобы чертей отваживать. Так сказать, "малой кровью": отдали им цифру "13" — и опаньки, пусть к людям не лезут…

В общем, было непонятно, шутил он или всерьёз говорил. Вообще-то отец во всякой разной эзотерике разбирался. Когда они собирались с его друзьями, в разговорах подчас ничего понять было невозможно — звучали какие-то "эгрегоры", "праны", "биотоки", "психоделика" и прочие — не поймешь, то ли научные, то ли фантастические — термины. По должности полагалось, отшучивался отец в ответ на вопросы сына, — как журналисту, пишущему о науке, ученых, разгаданных и неразгаданных тайнах природы, ему надо было хоть понемногу, но разбираться во всем — "от матанализа до индуистских богов". Правда, что такое был "матанализ" он не объяснял.

"В общем, чтобы тебе чертей в этот год увидеть не пришлось", — подытожила с улыбкой мама.

Господи, если б она знала, что он увидит куда более страшное, чем какие-то там черти!..

* * *

Поначалу всё шло обычно. Штатно шло, как любил говаривать папа. Ну, с поправкой, конечно, на субботу и праздник. Антону дали поваляться в постели, разглядывая и разбирая только что подаренный и до неприличия роскошнейший набор-конструктор космодрома. Не пластмассовая фигня какая-нибудь! Что-то вроде настоящей железной дороги, купить которую Антон тщетно уговаривал родителей последние лет пять.

Тут были две стартовые площадки, одна с обычной вышкой, как для русского "Союза", а другая — вроде как с эстакадой, по которой должен был разгоняться корабль-челнок. Корабли, правда, не разгонялись и не взлетали, со вздохом отметил Антон, но всё остальное было почти настоящим. Можно было собрать управляющий бункер — в нём даже могли гореть лампочки. Нужно было прокладывать подъездные пути, коммуникации, строить домики для охраны… Были предусмотрены даже фигурки космонавтов и прочих, причастных к работе космодрома.

Одно немного раздражало — везде, разумеется, были налеплены американские флажочки. Ибо конструктор был привезён из США. А Антон, как и другие мальчишки из их компании, считал, что первой во всём должна быть Россия. В том числе и в освоении Космоса. А потому твердо решил в ближайшее же время заменить все "звёзды и полосы" на своём космодроме российским триколором.

Затем мама готовила пирог, Антон с папой сходили в магазин за сладостями к чаю. Затем был процесс праздничного наряжания — заставили надеть белую рубашку с галстучком, так как к вечеру ждали ещё и дедушку с бабушкой. Потом стали ждать гостей.

Первым явился прилизанный до неузнаваемости, одетый также в костюмчик, Гуся. Пока мама ворковала, "какой Саша сегодня нарядный, солидный", Гуся авторитетно сопел, загадочно держа одну руку за спиной. А затем вручил другу роскошнейший подарок — толстенный складной ножик со швейцарским крестом на корпусе. Антону так хотелось поскорее рассмотреть его — какое же там должно быть количество функций, при такой-то толщине! — что он едва не подпрыгивал, пока его друг влезал в тапки, вежественно — надо же новообретенную марку солидности поддерживать! — отвечал маме на вопросы о своих успехах в школе и получал свой заслуженный стакан колы.

Гуся — это, понятно, было прозвище. Вообще-то фамилия лучшего Антонова друга была Гусев, но, похоже, единственными, кто его так называл, были учителя. И то, кажется, не всегда. Во всяком случае, их классная — "Наталья" — разок точно так обмолвилась, изловив мальчишку за опытами с карбидом и водой.

В школе Гуся стал популярен после того, как сумел футбольным мячом рассадить стекла учительской на третьем этаже. Хотя как умудрился — неясно: окна кабинета выходили на тихую дорожку вдоль торца школы, и пригнать туда мячик, а затем поднять его на такую высоту можно было только нарочно. В общем, Сашку долго подозревали в целенаправленном злоумышлении, как ни тщился он доказать, что в их футболе не были обговорены границы поля, а потому он и собирался обвести соперников, используя всё пространство школьной территории. А мячик, дескать, просто сорвался с ноги. А стекло было слабое, тонкое. Три миллиметра, наверное, не больше, убеждал завуча Гуся, забывшись и выдавая тем самым тонкое знание предмета — стекло учительской было явно не первым, которое оказались вынуждены вставлять за свой счет Сашкины родители.

Мальчишки же заценили, что он так и не выдал второго участника драмы — Лёшку Штырова из команды противника. Который, собственно, и спровоцировал инцидент, подбив увлекающегося, азартного Гусю на спор, кто выше пошлёт мячик. Почему этот спор надо было решать на виду у учительской, а не на спортплощадке, ни тот, ни другой даже приятелям своим школьным объяснить не могли.

Родители Антона Сашку любили. И когда друзья вместе обедали у них дома, даже подкладывали ему кусочки получше и побольше. Типа: "А ты, Антоха, и так полноват; надо тебя не кормить, а гонять, как сидорову козу!"

"Драть", — однажды огрызнулся обиженный сын, совершенно не чувствовавший себя полноватым.

"Что — драть?" — не понял отец.

"Сидорову козу — дерут", — с достоинством пояснил грамотный Антон.

"А-а… — задумался отец. — Это как — расценивать в качестве твоего ответного предложения?"

Пришлось заткнуться…

…Добравшись, наконец, до своей комнаты, Антон нацелился тут же исследовать подарок. Но приятель высмеял его за "неграмотность по жизни" и потребовал хотя бы копейку, — ножи, дескать, надо хоть за символическую цену, но покупать. Копейки не было, был рубль, так что Гуся мгновенно разбогател, — впрочем, тоже символически. Но значения это не имело, потому что мальчишки уже начали нетерпеливо рассматривать изделие швейцарских мастеров, вытаскивая из него всяческие лезвия, шила, отвертки и штопоры.

Нож стал похож на ежа, но зато можно было до конца оценить всю превосходность Сашкиного дара. Здесь были и две отвертки — обычная и крестовая, — и ножницы, и шило, совмещенное с ещё одним режущим лезвием, неведомо для чего предназначенным. И напильничек, и пинцет, и весьма солидная, хоть и небольшая пилка. И даже пластмассовая зубочистка, что вставлялась в корпус рядом со штопором. А венчала всё стопорная кнопка, которая предохраняла пальцы от самопроизвольного закрытия лезвия.

— Мэйд ин Свитцерлэнд, — прочитал потрясенный Антон на серебристой коробочке.

— Не Китай паршивый, — снисходительно подтвердил Гуся. — Свисс пресижион синс 1884…

Снисходительность получилась плохо. Дарителя самого явно терзала чёрная зависть. Сашка совершил настоящий подвиг духа, когда удержался от того, чтобы "зажать" такую ценную вещь для себя. В конце концов, он же действительно мог отделаться каким-нибудь вполне дежурным подарком.

— Ещё и проволоку может сгибать, — углядел Антон в инструкции. — И инструмент для зачистки проводов есть!

— Дык! — высокомерно хмыкнул Гуся.

Высокомерие тоже получалось плохо.

— Я тебе буду давать его, — сказал Антон прочувствованно. — Вместе будем…

Окончания фразы он найти не сумел — не очень ясно было, что они будут вместе делать с ножом. Но Сашка его понял.