Аксель и Кри в Потустороннем замке - Саксон Леонид (чтение книг .TXT) 📗
— Молодец, пёсик, дай им как следует! — закричал Аксель, с первого взгляда возненавидевший птиц-пауков. К его изумлению, жертва Шворка не рухнула вниз, а, вихляясь из стороны в сторону, полетела прочь. Но пса это явно не устраивало. Догнав беглянку, он принялся драть её клыками и когтями, и наконец истерзанное тулово косо пошло к земле и, подняв брызги, рухнуло в канал. Акселю даже показалось, будто останки птицы вмиг растворились в воде, словно их никогда и не было. Шворк тут же сменил курс и уже приближался ко второй гарпии, которая поняла, что бежать бесполезно, и готовилась дорого продать свою жизнь.
Эта оказалась хитрее. Втянув паутину и подпустив Шворка поближе, она проворно опрокинулась на спину, а затем лягнула его в нос трёхметровыми лапами с такой силой, что пёс кубарем отлетел. Акселя отшвырнуло от иллюминатора прямо в одно из кресел, и непонятно почему он мигом прилип к нему без всякого ремня (хотя ремень имелся). Его чуть не стошнило от увиденного и от всей этой воздушной карусели. А пудель тем временем пришёл в себя, и плохо пришлось бы голенастой боксёрше, если бы она, по-прежнему лёжа на спинке, не пустила ему в глаза из-под хвоста струю отвратительной грязно-зелёной жижи. Залепив Шворку глаза, птерокурица радостно заорала и кинулась наутёк, всего за несколько секунд превратившись в еле заметную точку над горизонтом.
Яростно взревев, Шворк камнем полетел в воду и, рухнув в канал, принялся тереть лапами глаза и морду. Видимо, гадость, которой его оросили, обладала качествами хорошего суперклея, и, не разыграйся бой над водой, вероятно, полёт на этом и закончился бы. К счастью, воды в канале хватало, и вскоре пудель с довольным фырканьем опять взмыл в небо и, описав круг, взял курс на Альпы.
— Ну и ну! — сказал Аксель, робко вылезая из кресла. — Старик, я тебя уважаю. Но больше не надо, о’кей? (И подумал: «Вот бы мне такого пса. Уж я бы не пожалел для него мясной косточки…» Однако он тут же вспомнил, что Шворк утащил Кри, и решил погодить с добрыми чувствами.)
И всё-таки… пудель-самолёт! Пудель-гостиница! А кстати, если так, может, здесь и телефон найдётся? И потом, в приличных самолётах и гостиницах людей принято кормить… особенно если до этого испортили им сэндвич… Аксель не обязан таскать с собой консервы! Правда, он не платил за билет. Но, с другой стороны, Шворк и не просил его об этом. Сам-то небось упитанный, вон как дерётся!
— Да, — с вызовом сказал Аксель, вернулся в кресло и, почти утонув в нём, сжал для пущей решимости подлокотники (в виде двух резных голов каких-то рогатых зверей). — Меня оторвали от обеда, и неплохо бы кое-кому об этом подумать…
Ни звука. Ни шороха. Может, он выразился недостаточно ясно? Может быть, его просто не поняли? Для чего-то же эти столики здесь стоят!
— Есть хочу! — набравшись смелости, повелительно крикнул Аксель, ещё сильнее стиснув подлокотники кресла.
Раздался короткий лязг, и металлический колпак столика, стоящего перед его креслом, откинулся на шарнире. Аксель увидел перед собой серебряный обеденный прибор такой красоты, что годился скорее для музея, чем для того, чтобы неприлично и грубо набивать с его помощью живот. Столешницу покрывала хрустящая белая салфетка с голубым изображением рогатой морды и буквой «S» посредине. Тугой веер таких же салфеток в серебряном стакане и свежие розы в хрустальной вазе Аксель воспринял уже как должное. Одно ему почему-то не понравилось: на двузубых вилках, фигурных ложках, ножах, ножичках и щипчиках для сахара и бог весть чем ещё — на всём были выгравированы изображения тех же рогатых морд, что украшали салфетки и кресла.
И ещё: почему на чудесной тарелке нет никакой еды? А в высоком хрустальном бокале — питья? Не смеются ли над ним?
— А еда? — вежливо напомнил Аксель пустому пространству. И добавил: — Руки у меня чистые.
Но это, похоже, никого не волновало. Обед не появлялся.
— Ах, да, — осенило вдруг Акселя. — Я же ничего не заказал! Что тут у вас дают?
Молчание.
— Ничего не дают? А это всё тогда зачем? По-моему, не стоило так стараться и накрывать на стол, словно я король или герцог, а потом морить меня голодом…
Тишина.
— Да что же это! Безобразие… Ну хорошо… вспомним, что я делал, когда моё первое желание исполнилось. Я… ничего не делал. Нет! Я держался за подлокотники кресла!
И Аксель решительно взялся за резные морды, как рулевой океанского судна за штурвал.
— Хочу сосиски с клёцками и кетчупом! — срывающимся голосом заклял он пустую, ослепительно блещущую тарелку, сверля её глазами. И всё появилось!
— А-а-а!.. — торжествующе завопил Аксель. — Ну, теперь вы у меня все попались! — заявил он в пустоту неведомо кому. — Немедленно отдавайте Кри!!!
Тишина. Молчание.
— Отдайте Кри… — упавшим голосом сказал Аксель. — Сейчас же!
Ничего. А что, если отдавать-то уже и некого? При этой мысли Аксель чуть не заплакал. Но тут же в его возбуждённом мозгу возникли сразу две спасительных мысли, за которые он уцепился, как утопающий — за соломинку. Первая — что его желание, может быть, не исполнилось потому, что они уже и так летят к Кри. И второе: нельзя же заказывать свою сестру, словно тарелку супа! Эти рожи исполняют, вероятно, вовсе не любое желание, а лишь связанное с едой.
Поэтому он заказал себе ещё апельсинового сока и принялся за еду, стараясь не ронять слёзы в тарелку. Чай Аксель попил из термоса, чтоб не злоупотреблять чужим гостеприимством. И потом, может быть, за всё это ещё придётся платить? Его сбережения — не считая оставшихся дома неприкосновенных альбомов с двумястами четырнадцатью монетами и одной, затерявшейся неизвестно где, — были при нём. Но составляли они всего лишь восемьдесят семь евро пятьдесят центов. Одно только волшебное свиное филе в такой вот собаке-ресторане, может быть, стоит дороже.
Наевшись и напившись, Аксель отложил нож и вилку, но тут у него мелькнула ещё одна мысль.
— Спелый банан, — велел он, дотронувшись не до подлокотника кресла, а до рукоятки ножа, иначе говоря, до серебряной рогатой морды. Банан тут же — уже очищенный и нарезанный аккуратными ломтиками — с чпоканьем вздулся из маленькой тарелочки прямо перед его носом. Словно пузырь в болотной воде! И появился он даже, кажется, ещё скорей, чем возник бы с помощью кресла. Наверное, чем ближе была морда к будущей цели заклинания, тем сильнее оно действовало.
— Спасибо, уберите! — вздохнул Аксель (он был слишком сыт и сделал заказ для проверки). Банан не шелохнулся. Сердце мальчика забилось сильнее: значит, надежда ещё есть! Он не сказал, ЧТО надо убрать, и волшебство не сработало. А ведь и Кри он полным именем тоже не назвал…
— Уберите, пожалуйста, остатки банана, — сказал он, проглотив ломтик для виду. — Я в другой раз доем!
И тарелочка послушно исчезла.
— Ну, — сказал себе Аксель, откинувшись на спинку кресла и закрывая глаза, — последняя попытка…
И громко отчеканил дрожащим голосом:
— Доставьте мне сюда немедленно мою сестру Кристине Реннер! Я жду.
Тишина. Молчание. Аксель тяжело поднялся с кресла и побрёл прочь от столика.
— О’кей, — мрачно сказал он. — С вами всё ясно…
Но на самом-то деле ничего не было ясно, кроме одного: жить в грязи и голодать не придётся… если только Шворк не выплюнет его через пять минут, как сластёна — надоевший леденец. Впрочем, он ли здесь хозяин? Аксель присел на корточки перед креслом и принялся разглядывать рожи-подлокотники. И чем больше разглядывал, тем меньше они ему нравились. Формой они напоминали львиные морды, но у какого же льва нет носа, зато есть бычьи рога? Что-то в этих мордах было не человеческое и не звериное… Ладно, а что, если попросить у них не еду, а что-нибудь посерьёзнее?
— Уберите, пожалуйста, посуду, — распорядился он, — и поставьте мне на столик… телевизор!
Грязные тарелки тут же исчезли, а вместо них перед Акселем очутился огромный телевизор «Панасоник», точь-в-точь такой, как у семьи Реннер в гостиной. Но, приглядевшись, Аксель не обнаружил на корпусе ни одной кнопки, равно как и гнёзд для антенн. И вообще, с чего он взял, что это «Панасоник»? Названия фирмы нет, а вместо него под экраном в центре — уже знакомая серебряная рогатая морда.
