Алые перья стрел (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
— А-а-а-а! Если маленький, значит, бить можно?! А-а-а!.. — Ноги в пестрых носках и полукедах отчаянно забарабанили по дивану.
Для отцовского сердца это было чересчур. Уронив «орудие воспитания», хватаясь за грудь и за голову, папа опять кинулся на кухню — за новой порцией спасительных капель (а обиженные вопли в комнате не смолкали). Нервное потрясение и врожденная рассеянность оказались причиной того, что папа схватил с полки не лекарство, а бутылочку с этикеткой «Ацетон». И опрокинул в себя содержимое. Бульк-бульк… Глаза сошлись к носу, папа сел на пол.
Мир взорвался ослепительным фейерверком!..
Когда искры и вспышки угасли, открывший глаза папа увидел себя в незнакомом помещении. Может быть, даже в новом пространстве…
Прежде всего он разглядел на стене громадную эмблему-вывеску:
ООН
Международный Детский Суд
На щите была изображена Фемида с весами. Но не обычная Фемида, а девчонка с ехидным лицом. Вопреки правилам, у нее были завязаны не оба глаза, а один. Второй смотрел на подсудимого и не обещал ничего хорошего.
Из-за стола поднялся Председатель Суда (лет десяти). Замахал над головой большим колокольчиком. Под этот трезвон в зале стала рассаживаться публика — в основном младшего и среднего школьного возраста.
На сцену вскочил Прокурор — того же возраста, что Председатель. В остроугольной судейской шапочке, мантии-пелеринке и коротеньких штанишках, он похож был на взъерошенного, но строгого журавленка, беспощадно блестели большие очки. Прокурор устремил в подсудимого палец:
— Посмотрите, до чего он докатился! Всю жизнь он безобразно относился к собственному сыну и в конце концов докатился до того, что огрел его ремнем! И это вместо того, чтобы глубоко изучать проблемы современной педагогики. А еще интеллигентный человек…
«Орудие преступления» лежало на столе рядом с Прокурором. Подсудимый папа не смел взглянуть в ту сторону. Раздавленный виною, он сидел, уронив голову. Его охраняли четыре стражника — два рослых полицейских в униформе и с дубинками и двое мальчишек в бумажных треуголках, вооруженные рогатками и деревянными мечами. Никуда не денешься. Тем более что в лицах слушателей тоже не было ни малейшего снисхождения. Лишь на Васькином лице иногда проступало скорбное сочувствие да в глазах Дениса были страх за отца и жалость.
Прокурор между тем продолжал бескомпромиссную речь:
— Граждане судьи! Я не спрашиваю, куда смотрело министерство просвещения! С ним все ясно — оно никуда не смотрело! Но куда смотрит Детский фонд, Комиссия по правам человека, вся наша общественность? До каких пор такие вот «папы» будут воспитывать детей как при крепостном праве… — Прокурор взял со стала и брезгливо отшвырнул ремень. — Чем это кончится? А кончится тем, что из нынешних детей вырастут вот такие личности, как этот кандидат наук.
Судебные Заседатели (мальчик и девочка) внимали прокурору, согласно покачивая головами в судейских шапочках. Даже восьмилетний Адвокат не показывал ни малейшего сочувствия к «докатившемуся» папаше Дениса. Он сердито постукивал по половицам ногами в белых гольфах и смотрел на кандидата наук прищуренным взглядом.
Когда после эффектной речи Прокурора (которую сопровождали отдаленные громовые раскаты) и аплодисментов слушателей Председатель предоставил слово Адвокату, тот вскочил на стул и швырнул в сторону свою четырехугольную шляпу с кисточкой.
— Не буду я его защищать! Он этого не достоин!
Лишившийся последней надежды кандидат наук Пяткин уронил голову ниже плеч.
Председатель Суда трижды грохнул о стол молотком, все встали. Раскрутив длиннющий бумажный свиток, Председатель начал оглашение приговора:
— Международный Детский Суд, рассмотрев дело кандидата наук Ивана Ивановича Пяткина…
Далее слова стали неразборчивы, их заглушили новые раскаты грозы вперемешку с аккордами угрожающей музыки. Да и без слов было ясно, что хорошего ждать не приходится. Это было видно и по лицам вставших с мест слушателей и охранников и самого И. И. Пяткина.
Наконец слова снова стали отчетливыми. Председатель раздельно вещал:
— …превратить вышеупомянутого Ивана Ивановича Пяткина обратно в пятиклассника, чтобы он на себе испытал все тяготы современного детства!
Присутствовавшие внимали со смесью страха и понимания, что приговор суров, но справедлив. Лишь Денис еле сдерживал отчаянье.
Худшие ожидания Ивана Ивановича сбылись! Он без сил опустился на скамью подсудимых. Дюжие полицейские заученным движением ухватили его за пиджак и вернули в вертикальное положение.
Председатель закончил чтение словами:
— Приговор окончательный, обжалованию и оплакиванию не подлежит. Привести его в исполнение немедленно!
Зловеще открылась дверь. Два служителя в белых рубашках и черных галстуках внесли необходимые предметы: тяжелый ранец с учебниками, ученическую форму на плечиках и большущий лист ватмана с заголовком «Распорядок дня».
Денис не выдержал. Растолкал тех, кто стоял впереди, и бросился к сцене.
— Граждане судьи, не надо! Этого не выдержит ни один взрослый! — Он обнял за плечи обмякшего отца, заслонил. — Я вас очень-очень прошу! Пожалуйста, не надо!..
Снова замелькали искры и вспышки. Папа Дениса обнаружил себя на полу в собственной кухне.
Прибежавший на кухню Денис был перепуган:
— Папа, что с тобой?
— О-о-ой… — Иван Иванович держался за лоб. — Ой, моя голова…
— Сейчас я тебе водички… — Денис протянул кружку. Помог отцу подняться. Тот глотнул, еще помотал головой, постепенно пришел в себя. Сообразил, что при сыне надо сохранять бодрость и достоинство.
— Денис, все в порядке. Ты иди, иди… Все нормально… Иди играй…
В комнате Васька на диване сердито заправлял в штаны рубашку.
— Ну, ты чего так орал-то, балда, — сказал Денис, пряча за небрежным тоном виноватость.
— Тебе бы так…
— Но ведь ты же глиняный.
— Тут и железный заорет.
— Подумаешь, один раз попало…
— Сам небось в угол спрятался, а я отдувайся! Да ну тебя…
— Но я же не думал, что тебе будет больно.
— Вот, значит, ты и есть балда!
— А ты паникер!
— А ты эксплуататор!
— Я?!
— Да! В школе мои мозги эксплуатируешь, а здесь… — Васька потер подвергшееся «эксплуатации» место. Швырнул в угол попавшую под руку стрелу от лука.
Денис виновато побрел по комнате из угла в угол. Сел, отвернулся.
— Вась… ну, кончай дуться-то…
Васька прилег, подпер ладонью в кожаной перчатке голову. Денис зашел сзади, за спинку дивана.
— Вася… А Вась… — Он потрогал обиженного манекена (или уже не манекена?) за плечо. Тот дернул локтем:
— Отстань…
Дениса опять «осенило»:
— Ну, в конце концов… если тебе было больно… ну, стукни меня тоже! В нос, что ли…
— Да? — Васька поразмыслил секунду. — Ладно! — И механическим движением кожаного кулака двинул Дениса по носу.
Тот прижал к лицу ладонь, отвел ее, посмотрел. Сказал без злости, скорее с удивлением:
— Вот дурак… Зачем до крови-то?
Васька замигал «по-кукольному»:
— Что такое кровь?
Денис достал из бельевого шкафа платок, приложил к носу. Глянул из-за платка на бестолкового Ваську.
— Тебе не понять… ведь ты не человек…
— А у людей всегда бывает кровь?
— Еще бы…
— Но если я не человек… тогда почему мне тоже больно?
— Не знаю… — Денис виновато пожал плечами. Ведь он и правда не знал…
Папа, уже бодрый, деловитый, шагнул в комнату. Мальчишки, сидя рядом, беседовали теперь вполне по-приятельски.
Папа снял очки:
— О-о… — недоуменно пересчитал он ребят. Поморгал. Двоится в глазах после недавнего, что ли? Нет, мальчишек и в самом деле двое. Денис и…
— А это… кто?
Денис возвел глаза к потолку: нельзя же, мол, папа, быть таким отрешенным от действительности.
— Это же Васька! Сын тети Вали, твоей двоюродной сестры. Он приехал к нам в гости с Сахалина.
Кандидат наук Иван Иванович Пяткин воздвигнул очки на лоб и подержался за затылок.
