Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
— Ни фига себе! — почему-то изумился веснушчатый мальчишка.
Витя слегка дурашливо козырнул ребятам, а Валерию шепнул:
— Сваливаем. А то слишком любопытные…
Когда отошли, Валерий спросил:
— А что за драка?
— Ну, два пацана. Поспорили о чем-то. Один не сдержался и другому по носу. А тот в ответ — по скуле. Под глазом — фингал. Сенсация! Даже местное Тэ Вэ заволновалось: будем делать сюжет для новостей! Хорошо, что мэр узнал, запретил…
«Бред какой-то! Фингал — сенсация…» — запрыгало в голове у Валерия. Но спросил он о другом:
— Разве мэр имеет право запретить передачу?
— Ну… он не то что запретил, а сказал: «Вы что, люди, спятили?»
— Чуден ты, город Инск…
— А ты думал… — согласился Витя.
Они шли от костра, к костру. У огней сидели разные люди. Взрослые, подростки и совсем небольшие ребятишки. Кто-то пел под гитару, кто-то вел разговоры, кто-то сдвигал головы над экранами компьютерных «плашек». В руках мужичков поблескивали жестяные банки (едва ли с кока-колой). Видимо, здесь такое не возбранялось.
А Лыша нигде не было.
Зато у одного из костров прослушал Валерий целую лекцию.
У огня сгрудился десяток ребят и девушек — по виду старшеклассники или первокурсники. Среди них был один взрослый: не старый, но лысый дядя с оттопыренными (как у Лыша) ушами. Он вещал:
— …Отрицать роль Высшей идеи в деле строительства мироздания, конечно, можно, Однако отрицание никогда не несло в себе позитивного начала… Ладно, допустим, Кристалл вселенной возник сам по себе, из ничего. Или другой вариант: он существовал всегда… хотя категорию «всегда» нельзя не считать излишне размытой. Но скажите по совести, кто, кроме Создателя, мог замкнуть Кристалл в кольцо? Да еще так, чтобы дать ему возможность при определенных условиях совмещать свои неисчислимые грани? Только это совмещение позволяет темпоральным потокам бесчисленных миров сливаться в единое всеобщее Время. А сами эти потоки возникли только тогда, когда возникло Кольцо Кристалла. Ибо Время рождается там, где появляется напряжение. В данном всеобщем варианте — напряжение всего Кристалла, возникшее от кольцевого изгиба его структуры. Есть напряжение — рождается временной поток, а он в свою очередь порождает энергию. Во всех ее бесконечных проявлениях…
— Если принять за основу корпускулярную теорию Времени, то можно предположить, что энергия тоже имеет корпускулярную структуру? — прозвенел смелый девичий голосок.
— Не будем углубляться в дебри. Тем более, что и корпускулярная теория Времени сама по себе не бесспорна. Беда в том, что некоторые трактуют ее весьма упрощенно. Мол, время состоит из темпоральных корпускул, как материя из атомов. А сами корпускулы опять же включают в себя множество элементарных частиц темпоральной природы, влияние на которые может кардинальным образом менять структуру самого временного потока. Имейте в виду, не скорость, не направление, не энергетическую насыщенность, а именно природу…
— Этого еще не хватало… — басовито заметил кудлатый юноша.
— К счастью, это пока что лишь туманные гипотезы, — успокоил юношу лектор.
— А локальные темпоральные кольца возникают тоже в результате каких-то напряжений? — качнулся вперед остроносый слушатель, почти мальчик.
— Естественно, коллега! От самого незаметного колечка внутри экспериментального генератора до гигантских галактик!
— Но ведь галактики не кольца, а спирали! — заспорила звонкоголосая девушка.
Лысый лектор будто даже обрадовался:
— А спирали разве не кольца? Тоже кольца, только более высшего порядка. Двигаясь по спирали, вы достигаете той точки, с которой начали путь, но находите ее уже на иной точке развития. Следовательно, можно считать, что спиральные образования тоже смыкаются!
— А Дорога? — раздался негромкий голос. — Она опоясывает Кристалл вселенной по спирали, но разве ее концы смыкаются?
Лектор потер уши, помолчал.
— Мы, господа, заходим слишком далеко. Природа Дороги… если даже принять за факт само ее существование… пока остается непостижимой. Видимо, это тема для науки, которой еще просто нет…
— Или для Костика Лопушинского, — сказал девичий голосок.
— Для кого? — не понял лектор.
— Для Лыша, — сразу объяснили ему два голоса.
— А-а… — усмехнулся лектор. — Этот так… А если всерьез, то касаться упомянутой темы на нашем уровне, я бы сказал… некорректно. Да… Иначе это может вылиться в псевдонаучные дискуссии, в болтовню, вроде нынешних безответственных слухов про так называемую ближнюю Колею …
Кто-то негромко захихикал.
— Не вижу повода для смеха… — сдержанно обиделся лектор.
— Да нет, это Машка Олега щекочет, — разъяснил басовитый юноша.
— Дети… — вздохнул лектор.
Во время разговора Валерий и Витя стояли неподалеку. А теперь отошли.
— Странный университет под открытым небом… — сказал Валерий.
— Это профессор Волоков. Он часто так просвещает юный народ. Вместо привычных лекций в помещении…
— Мне показалось… как-то излишне популярно просвещает. На уровне школьного кружка…
— Но это же пединститут, подготовительная группа. И к тому, же не физики и математики, а филологи… Зато все почти понятно. А вот у нас в университете доктор Яснопольский есть, он как начнет об альтернативных теориях пространственно-временного континуума… У мировых светил на портретах уши в трубочку…
Валерий не сдержал удивления:
— Разве здесь есть университет?
— Я про столичный. Там я на философском, на заочном, третий курс…
— Философия — мать наук. Сударь, я снимаю перед вами шляпу.
— Надень обратно, темечко простудишь, — отозвался подпоручик с печалью. Видимо, вспомнил тяготы учебы.
— А этого обормота, Костика Лопушинского, нигде нет, — сказал Валерий.
— Вон еще костерок. Последний шанс.
Маленький костер горел у самого откоса, рядом с репейной чащей. Вокруг стояли две девочки и трое мальчишек… И Лыш среди них!
Витя окликнул с пяти шагов:
— Лыш! Иди-ка сюда!
На подошедших заоглядывались, кто-то сказал «Витя, привет», а Лыш (чуть запинаясь) подошел быстро и безбоязненно. Глянул с ожиданием:
— Чего?
— Дело есть, — сказал Витя. — Вот у него… — Кивнул на Валерия и отошел.
— Ты меня помнишь? — спросил Валерий.
Лыш не удивился:
— Конечно. Ты Валерий. Днем виделись на дворе… — (Небо еще было светлым, узнать собеседника не трудно.)
— Ну да… А когда прощались, ты сказал слова… «Аакса танка, тона…»
Кажется, Лыш насупился:
— Ну, сказал… А чего? Это же не обидные слова…
— Да конечно, не обидные! А как они переводятся, знаешь?
— Вроде бы, знаю. Примерно… Будто как «всего хорошего тебе»… А что?
— Да удивительно же! А на каком это языке?
— Понятия не имею, — холодновато сказал этот непонятный Лыш. — Просто… иногда прыгает в голове. — Он явно говорил не все.
— Ну, что же. Не хочешь — не рассказывай… А ты слышал, что я ответил?
— Не-а… Я не разобрал.
— Я сказал «Итиа…»
Лыш наморщил переносицу, мигнул.
— Это … вроде как «Пусть не будет жары, да?»
— Да… Я не думал, что кто-то на Земле знает этот язык.
Лыш не удивился опять. Опустил голову, пошевелил сандалией песок. Снова поднял лицо.
— А ты… где слышал этот язык?.. Если не на Земле?
— Во сне, — честно сказал Валерий.
Лыш вновь стал смотреть вниз. Проговорил шепотом:
— И я… только это не простые сны. Ты не думай, будто я не хочу сказать. Но их… трудно объяснить…
— Красные пески, да?
— Да… — Лыш вдруг шагнул вплотную, встал не напротив, а рядом. Плечом коснулся локтя Валерия. — По ним идешь, идешь…
— К башне?
— К пирамиде, — выдохнул Лыш. — Только она далеко… А сперва еще надо найти шар. Роешь, роешь песок… Ты видишь такое же? — Он смотрел снизу и сбоку, и в глазах дрожали огоньки заката.
— Да, похоже…
— Похоже… — Лыш медленно кивнул.
