Прохождение Венеры по диску Солнца - Крапивин Владислав Петрович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
Двор зарос низкими густыми кленами. За ними пряталось крыльцо с двумя ступенями. На двери (тоже с облупленным деревянным узором) висел могучий замок, явно девятнадцатого века. Вовка покачал его, оглянулся.
– Старый, бабушкиной бабушки. Смотри, даже не заменили его, знают, что нечего воровать… Я в тот раз не заходил внутрь, а сейчас… Давай, а?
– Как? Замок, что ли, сбивать?
Не нравилось мне это дело.
– Да не-е… – Вовка упал на четвереньки, далеко, по самый локоть, затолкал под крыльцо руку. Выволок на свет ключ – размером, наверно, не меньше, чем у Буратино, только на золотой, а ржаво-железный. – Во, запасной. Он всегда там был…
Замок под напором ключа завизжал, как прижатая в ловушке крыса. Вовка снял его, потянул дверь, она открылась с недовольным чавканьем.
– Вовка, а если придут новые хозяева?
– Ну с какой стати они придут именно сегодня?! – отозвался он с неожиданно звонкой обидой. – С зимы их тут не было, и вдруг как по заказу, да?
– Так всегда бывает в историях с приключениями, – неловко отшутился я. И понял, что дальше спорить не следует. Ясно, что Вовке очень хотелось побывать в доме. Ведь из-за этого он и согласился на «земную командировку». Ну да, из-за меня тоже, но это «по долгу службы». (Кто я ему, в конце концов? Незнакомый дядька с дурацкими взрослыми проблемами…) А сюда он – по зову души. Но тогда я-то ему здесь зачем?
Мы оказались в сенях, здесь было полутемно. Пахло грибком и прелой рогожей. Вовка с лязгом уронил на половицы замок с ключом, прикрыл за нами дверь. Стало совсем темно. Вовка уверенно шагнул вперед, потянул еще одну дверь.
– Входи… – Он щелкнул у косяка выключателем, но электричество не работало.
Вовка сдернул и сунул в карман бейсболку.
Окна снаружи были забиты досками, однако оставались большие щели, в воздухе висел серый полусвет.
Видимо, здесь была кухня. Светилась облезлой побелкой русская печь, косо торчал в углу стол с покосившимся круглым самоваром. Высоко в углу мерцала медным окладом иконка с неразличимым ликом. Вовка постоял, подняв лицо, и быстрым движением, как в субботу на кладбище, перекрестился на иконку. Потом погладил самовар и шагнул еще к одной двери.
За дверью оказалась комната с круглым столом и смутно отражающим полутьму зеркалом-трюмо. В простенке висела большая картина под стеклом – не разобрать, что на ней. Чуть бликовала изразцами плоская печка. Несколько опрокинутых стульев лежали у стен. Вовка поставил их. Сел на один, приподнял колени, покачал ногами.
– Видимо, дом продали со всем имуществом… – сказал я, чтобы не молчать в печальных сумерках.
– Видимо… – вздохнул Вовка. Поднялся, шагнул еще к одной двери. – А там жила бабушка… а потом тетя Света. – И не вошел, встал на пороге
Я через его голову различил за дверью старинную кровать с тускло блестящими шариками на спинках. Вовка резко качнулся назад, сделал несколько шагов спиной вперед. Оказался у дверцы, оклеенной обоями, как и стены (я ее сразу и не различил).
– А вот здесь жил я! – сообщил он повеселевшим голосом. И нырнул в проем. – Входи!
Здесь было гораздо светлее – на широком окне всего одна доска.
– Остальные доски ты, наверно, отодрал в прошлый раз, – догадался я.
– Ага! Чтобы заглянуть.
Я не удержался, спросил:
– Вов, а почему ты в тот раз не пошел внутрь?
– Думаешь, забоялся один? Вовсе нет! Просто… ну, печально было одному. С тобой лучше…
«Значит, все же я не совсем чужой дядька…»
– Да, я понимаю, что печально было…
«Да и теперь, наверно, не весело…»
Но сам я печали уже не чувствовал. Чувствовал нечто другое… Меня постепенно окутывало то, что называется современным словом «аура». Аура старинного дома. В ней неслышно и незримо сохранялась жизнь многих людей, которые обитали здесь в прошлом, а возможно и в позапрошлом веке. Жизнь была, наверно, нелегкая, но добрая. Та, что дает человеку ощущение родной крыши, прочности и уюта. И понятно, почему мальчик Вовка Тарасов привязался к этому дому своей одинокой душой…
Была аура и в комнате Вовки – своя, мальчишечья. Сплетенная из радости летних каникул, футбольных побед на соседнем пустыре, предчувствия интересных фильмов, которые можно посмотреть после ужина, и книжки о космических пришельцах, взятой у приятеля «только на два денька». А еще – из ощущения громадных тайн и манящей загадочности мира, которая то и дела касается мальчишечьей души: «Почему на свете всё именно так? Вселенная – как она появилась? Что такое Время и Бесконечность?..» Это все я помнил по собственному детству: и ежедневные заботы ребячьего быта, и томящее любопытство перед загадками необъятного мироздания… Вовка теперь гораздо ближе к этим загадкам, чем все живущие на Земле. Но не слишком ли рано? И так ли уж близко? Какой-то первый слой, а их, скорее всего, великое число…
Эх, Вовка-Вовка, отчего тебе так не повезло?.. И почему не везет миллионам ребят, которые не успели познать многих радостей земной жизни?.. Столько причин… Камень на дороге, неизлечимая болезнь, гексаген в подвале дома, озверелые типы в масках, безжалостная глубина омута, нестерпимая обида от взрослых… А в общем-то все одно: какой-то сбой на спирали развития нашей матушки-планеты. Ошибка, недосмотр? Издержки развития идеи? Не слишком ли дорогой ценой? Или… ничего страшного? Не успел здесь – успеет в других слоях? Пойдет, пойдет по цветущему полю и достигнет наконец места, где незамутненная радость и долгожданные встречи… Наверно, в этом есть утешение. Но как быть с тоской по старому дому твоего земного детства?
Или такая тоска не у каждого, не у многих? Каждому свое? Но если даже только у него, у Вовки, то все равно в этом – несправедливость. Нарушение каких-то законов…
На блеклых обоях косо висели карта полушарий, плакат с российским учебным фрегатом «Паллада» и большой календарь за прошлый год. На нем – россыпь луговых цветов и множество пестрых бабочек. Мебели почти не было, только два стула у окна и узкая, похожая на больничную, тумбочка, а на ней незаконченная пластмассовая модель из набора-конструктора – старинный кораблик. Закончить эту мелкую кропотливую работу почти никогда не хватает терпения, знаю по себе, сам когда-то клеил такие…
Слева от окна, у стены, виднелся на обшарпанных половицах прямоугольный след с хорошо сохранившейся краской. Вовка встал над ним.
– Жалко, что диван убрали. У меня под ним целый склад был: машинки всякие, солдатики, фломастеры… Все, наверно, выкинули… – Он постоял, качнулся над диванным следом вперед, уперся ладонями в стену. Там висела фотография в рамке: молодые мужчина и женщина, а между ними малыш лет четырех. Я сразу понял – Вовка и его родители…
– Хочешь взять на память? – осторожно спросил я.
Не оборачиваясь, он помотал головой:
– Здесь все уже продано. Значит, не мое…
– Да это же пустяк! Все равно эта карточка никому не нужна!
– Дело не в том, нужна или нет. Просто нельзя, – сказал Вовка тихо и строго. И вдруг оттолкнулся от стены, оглянулся живо и весело. – А есть, наверно, и то, что не продано! Ведь нельзя купить то, про что не знаешь, да?
Я быстро сказал «да», хотя ничего не понял. А он потянул меня за рубашку:
– Пойдем покажу!
Мы снова оказались в темных сенях, Вовка сунулся куда-то в угол:
– Здесь лесенка, давай за мной, – и полез к потолку.
Я нащупал ступеньки. Вовка надо мной толкнул невидимый люк, сразу все стало виднее. Вовка умело скользнул в светлый квадрат, свесил ко мне голову. Снова позвал:
– Лезь давай, ступеньки крепкие.
Я полез. Без опасений. Со знакомым ощущением близких таинственных событий – интересных и не опасных. Потому что дом все больше казался мне похожим на другой, в Тальске. Там жила моя одноклассница Инка Веретенникова…
Наверху я сразу понял: мы в мезонинчике, который снаружи напоминал пароходную рубку. Да и внутри было что-то корабельное. Посреди тесного помещения стояла толстая балка – словно потолок рубки протыкала и уходила вверх мачта (в основании квадратная, а дальше, наверно, круглая, по всем правилам). К дощатой стенке прибит был плакат с парусником – такой же, как внизу.
