Желтый цветок - Ключевский Влад (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Ого, — подумал он, — Что-то ветер усиливается. Никак, к дождю. А с этого бедного дерева ветер обязательно сорвет все листочки. Стоп! — сказал сам себе Петрович и даже подпрыгнул на кровати, — Это какие еще листочки в Сибири, да еще очень ранней весной?! — все внутри у него сжалось в предчувствии чего-то непонятного.
Петрович был с детства очень любопытен. Он быстро оделся и вышел на улицу. Прямо перед подъездом рос высоченный дуб с сочными, зелеными листьями и крупными желудями. А к дубу была привязана… У Петровича даже руки затряслись, когда он увидал свою соседку Аграфену. Он быстро подбежал к ней и стал развязыват веревки, испуганно-торопливо повторяя:
— Я-то думал, что дубы в Сибири не растут… А тут ты с желудями… Кто ж это тебя так, а?
Когда веревки были развязаны, Аграфена потерла затекшие руки и как-то необыкновенно внимательно посмотрела на Петровича, будто впервые его видела:
— Граф! Вы спасли меня от верной гибели. Я сейчас же доложу о вашем подвиге кардиналу. — Аграфена повернулась и медленно пошла, не разбирая дороги.
— Да, не граф я, Аграфенушка, не граф, — забормотал испуганный Петрович. Он случайно взглянул на небо и увидел как высоко под облаками пролетал самый обычный бык, смешно шевеля ногами.
— Да, — подумал Петрович, которому стало совсем не до смеха, — Ветер действительно усиливается, уж коли быки стали так высоко летать. А вот с Аграфеной, видать, не все в порядке и надо бы «Скорую» ей вызвать…— и Петрович пошел вслед за Аграфеной, стараясь не отставать.
Вдруг Петровича слева и справа крепко взяли под руки. Петрович весь внутренне сжался, думая, что это разбойники. И действительно, если уж быки летать начали, то почему бы не попасть в руки разбойников среди бела дня? Да, и мало ли кто может напасть на честного человека в городе, в котором много фиолетовых кошек, а дубы ранней весной покрыты сочной листвой? Он покосился налево, потом направо и увидел своих старых знакомых — Мишу Ежевику и Лену Мякину.
— А-а! — облегченно вздохнул Петрович, — Это вы! А я уж думал, что разбойники на меня напали!
— Надо идти, — вместо ответа сказала Лена каким-то не своим голосом и при этом ни один мускул лица у нее не дрогнул. От этого «надо идти» Петровичу стало не по себе, а в ногах появилась слабость. — Надо всем идти. Чтобы уничтожить зло.
— Надо, — как эхо отозвался Ежевика.
— Надо! — глухо сказал сзади Тимка Невин.
— Надо, так надо, — согласился Петрович. Все равно другого выхода у него не было и он стал веселее шагать со всеми к котловану.
Толпа, которая окружала Петровича, постоянно увеличивалась. Слышалось отчетливо только одно слово «надо!!». Петровичу вдруг стало казаться, что вокруг него собрались все двоечники и троечники города, что где-нибудь возле котлована сейчас будет торжественное собрание и его обязательно выберут президентом общества «три плюс два».
— Надо уничтожить все места, где может затаиться эта злобная сила! Надо уничтожить сердце этого зла! — а ветер все крепчал и крепчал, подгоняя Петровича и его спутников. Под конец они уже бежали и говорить стало совершенно невозможно.
Неожиданно из школьного двора выбежали Витька с Сергеем Ивановичем, которые гнали перед собой огромного фиолетового кота. При их появлении Ежевика что есть силы заорал:
— Держи нечистую силу!! — началась погоня. Ежевика даже залаял на кота, думая, что тот от страха залезет на дерево. Но кот еще быстрее побежал и перед самым котлованом будто провалился сквозь землю.
— Там, на костре, Варежкин! — перекрывая шум ветра закричал Колька. — За мной!! — но не успел он взмахнуть рукой, как раздался оглушительный гром, который бывает только летом во время очень сильной грозы. Но весто дождя вдруг сильная теплая волна ударила в грудь и в душе у каждого что-то защипало. Комок подкатил к горлу, будто то, к чему ты давно, за много лет привык, именно сейчас теряешь навсегда. Колька почувствовал, что вот так, сразу, рывком, он стал совсем другим человеком. Чище что ли — Колька так и не понял. Он закрыл глаза и ладонями провел по лицу.
Ветер стих, будто его и не было вовсе. Многие удивленно оглядывались, не понимая, что же произошло, растерянно — удивленно улыбались и терли руками лица. Колька заметил, что Лена Мякина плачет и подошел к ней:
— Ты чего это? Что случилось?
Сзади к ней подошел Варежкин, которого с последними раскатами грома выбросило из котлована, и тоже спросил:
— Лена, ты чего плачешь?
— Там только что был Варежкин, — сквозь слезы проговорила Мякина и показала пальцем на котлован, — И его убило!
— Видать и впрямь убило, — как эхо повторил за ней Варежкин и тоже тихо заплакал.
История эта кончилась также внезапно, как и началась. В ближайший воскресный день, когда все нормальные люди отдыхали и обсуждали последние городские новости, когда милиция безуспешно пыталась найти вход в таинственное подземелье, совсем неожиданно приехали каток и бульдозер, появились машины с асфальтом и гравием и за пол дня так все заровняли, что хоть танцплощадку открывай. И таблички вокруг появились «Торговля на площади запрещена. Штраф 10 ефимков». Правда, откуда появились машины и трактора, кто на них работал в воскресный день, — так и осталось загадкой для жителей города и по сей день.
Варежкин после всей этой истории будто заново родился. Седьмой и восьмой классы закончил на одни пятерки и поступил в торговое училище. Блестяще его окончил и вот уже два года работает простым продавцом. Со всеми людьми ласков и обходителен, а со старушками в особенности.
Считает Варежкин только в уме, но как лучший отечественный калькулятор — до сотых долей копейки. На вопросы журналистов и следователей «С чего это у вас началось?» Варежкин отрицательно мотает головой и бессвязно мычит:
— Бык! Буагильбер! Костер! Худо!!
Аграфена обошла всех жителей Кряжска и всем без исключения задала один и тот же вопрос:
— А скажи-ка мне любезный (или любезная), как звали миледи? Ну, ту самую, что так сильно пострадала от королевских мушкетеров?
Кто отвечал ей, что так и звали — «миледи». Кто говорил, что «леди Винтер», а большинство пожимало плечами. Тогда Аграфена, счастливо улыбаясь и укоризненно качая головой, говорила:
— Эх, вы, грамотеи! А еще книжки читаете! Ее звали, — тут она делала глубокую паузу, чтобы подчеркнуть всю значимость сообщаемых ею сведений, — Ее звали Аграфена. Вот так-то!
Петрович серьезно увлекся бегом и бегает трусцой круглый год. Вот с тех пор, как ошпарился, так с тех пор и бегает, будто остыть не может. А у нас в Сибири бывают морозы и под шестьдесят, но даже это Петровича не останавливает.
Через две недели после всех описанных событий Миша Ежевика получил телеграмму: «Малюта Скуратов зпт рыжий пес зпт погиб взятии Пайды тчк ждем вторичной присылки пионера Ежевики продолжения Ливонской войны тчк пожалую шубу моего плеча тчк Иван Васильевич». Вот тут-то и напал на Ежевику страх. Целую неделю Миша ходил как в воду опущенный и все ждал, что его снова туда отправят. Даже учебники решил с собой взять, чтобы не отстать от товарищей. И заявление в милицию написал:"Я, Михаил Ежевика, не хочу идти на Ливонскую войну, которую развязали темные круги нашего далекого прошлого».
На длительное время за ним была установлена тайная слежка и всех старушек, которые приближались к Ежевике на десять шагов, подробно расспрашивали о том, почему они отрицают свое знакомство с Ежевикой, почему им кажется, что в Ливонской войне только кряжских пионеров и не хватает, а также на каком основании они преследуют ныне исправившегося двоечника? Распросы ничего не дали и потихоньку все успокоились.
Милицию в это время крайне беспокоило совсем другое дело — о пропаже известного художника Коала-Лумпура и Главного Дружинника Лба. Сразу же на следующий день после взрыва в котловане в милицию пришла телеграмма:"Пробегая город Брест шлю пламенный привет участникам борьбы нечистой силы убедительно прошу выслать три тугрика Каир кушать хочется Коала». Утром следующего дня газеты всего мира сообщили, что израильская военщина открыла ураганный огонь по неизвестному бегающему объекту, израсходовав при этом весь годовой запас боеприпасов.
