Разноцветные континенты (С иллюстрациями) - Алексеев Валерий Алексеевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
- Да вот, понимаешь ли,- сказал я как можно небрежнее,- перехожу в спецшколу.
- В языковую?- спросил Чиполлино, и по лицу его видно было, что он не очень-то мне поверил.
- Да нет, в научно-перспективную,- ответил я, не моргнув и глазом, хотя в объявлении ничего об этом сказано не было.
- Ну что ж, дело хорошее,- солидно сказал Чиполлино. - Но там, наверно, конкурс большой.
- Посмотрим, - ответил я, и мы пошли вместе к дому.
О марке я ему не стал напоминать, потому что идея перебраться в спецшколу занимала меня все больше. Я был уверен, что мама обрадуется: во-первых, с деньгами станет полегче, а во-вторых, спецшкола - это уже почти профессия.
Но мама забеспокоилась.
- А далеко это? - спросила она тревожно.
В объявлении ничего об этом не было написано.
- Да где-нибудь под Москвой, - ответил я наугад.
- И что ж, ты все время там жить будешь? - допытывалась она. - А как же я тут одна?
- Ну мама, ну что ты, на самом- деле! Бесплатное питание, санаторный режим. Чего еще- надо?
- Не отпущу я тебя,- сказала она решительно.- Без зимнего пальто… старое-то ты уже совсем износил… Не отпущу!
Но я уже наверняка знал, что отпустит. Когда мама начинает говорить решительно, это значит, что она почти уже согласна.
- Зима еще не скоро, - ответил я. - А кроме того, попытка- не пытка. Надо еще поступить.
- Не примут тебя,- сказала мама со вздохом.- Ты же у меня отстающий.
- Чего там гадать? Сейчас пойду и позвоню. И все узнаю.
- Так вечер уже!
- Ничего, попробую.
Не слушая, что мама кричит мне вдогонку, я побежал на улицу. Позвонил из телефона-автомата- и сразу меня соединили.
- Прием заявлений кончается завтра,- ответил мне мужской голос.-Приезжайте лучше сейчас.Документов никаких не надо. Приемных экзаменов у нас нет. Только собеседование. Деньги на проезд имеются?
- Нет, - ответил я растерянно.
- Хорошо. Подошлем машину. Назовите адрес.
Я назвал.
- Будем через пятнадцать минут.
И в трубке загудел сигнал отбоя.
- Чудеса!- сказала мама, когда я вернулся.- Так быстро все… А ты не фантазируешь, случайно?
Я настолько был сам удивлен, что не стал ничего ей доказывать.
И действительно, через пятнадцать минут во дворе коротко прогудела машина. Я выглянул в окно: у нашего подъезда стояла новая коричневая «Волна», шофер, опустив боковое стекло, разговаривал с ребятами.
- Ну, мама, я пошел.
Мама хотела заплакать, но сдержалась.
- Ступай, сынок. Ох, не примут тебя, не примут…
Ребята смотрели на меня во все глаза.
- Куда это тебя?
- В спецшколу, - ответил я, берясь за ручку дверцы.
- Ну дела! Что это за школа такая?
- Закрытая, особая.
Я сел на заднее сиденье. Шофер обернулся ко мне, посмотрел строго.
- Много разговариваете, молодой человек,- сказал он. - Сначала поступить надо. А то может быть, зря бензин жжем.
Я смутился и ничего не ответил.
2
Машина въехала во двор большого девятиэтажного дома и остановилась возле каменного крыльца: несколько ступенек и железные перила. Невзрачная дверь с белой табличкой «Прием». Прием чего? Стеклотары? Белья? Непонятно.
Я слегка оробел. Посмотрел на шофера, но он, не обращая на меня внимания, рылся у себя в карманах. Пробормотав: «Спасибо»,- я вышел из машины и поднялся на крыльцо.
За дверью оказался небольшой тамбур, а за ним - комнатушка без окон. Под потолком на проводе горела голая электрическая лампочка, за столом сидел загорелый молодой парень в темно-синей спортивной куртке. У него было лицо честного футбольного тренера.
- Добрый вечер, - сказал я, подошел и сел на стул.
- Добрый вечер. - Парень улыбнулся, протянул мне через стол руку и назвался: - Дроздов.
- Очень приятно, - сказал я и вспотел от смущения.
- Фамилия, имя?
- Андрей Гольцов.
- Поздновато явились. Гольцов. Ну, да ладно. В каком классе учитесь?… Так, в восьмом. А два года сидели в котором? В шестом? Говорите яснее. В шестом.- Он сделал пометку на лежащем перед ним листе бумаги. Я готов был поклясться, что увидел на этом листе свою фамилию, напечатанную на машинке. По какой причине сидели?
Я замялся. Сказать «неспособный к учению» - сам себе навредишь. «Учителя заедались» - неправда. «Не хотел учиться» - хуже того. Я подумал и ляпнул:
- Болел.
Дроздов прищурился, посмотрел на меня с усмешкой:
- Вот как? Чем?
Разговор принимал неприятный оборот. В голове у меня замельтешило: «Энцефалитом? Эхинококком?»
- Гипертонией.
Лицо у Дроздова стало совсем хитренькое: знаем мы эту гипертонию.
- Ничего,- сказал он,- вылечим.- Посидел, помолчал. - Как вы полагаете. Гольцов, вы обыкновенный человек?
Такого вопроса я, естественно, не ожидал.
- Нормальный,- ответил я и пожал плечами.
- Нет, я не о том. Я имею в виду: вы как все или нет?
Я покачал головой:
- Нет.
Дроздов удовлетворенно откинулся к спинке стула.
- А почему нет?
Вот пристал, подумал я. А я-то боялся, что по алгебре будут спрашивать.
- Мне кажется, я способный, - промямлил я и покраснел.
- К чему? - вежливо поинтересовался Дроздов.
- Ну… учиться способный.
- Этого маловато, - огорчился Дроздов.
Я тоже расстроился. В самом деле, к чему я способный? Да ни к чему. Баклуши бить.
- У каждого человека должны быть особые, присущие только ему способности, - участливо глядя на меня, сказал Дроздов. - Постарайтесь припомнить.
Я молчал.
- Вы очень уверенно сказали, что вы не такой, как все. Это впечатляет. Но на чем вы основываетесь?
- В длину неплохо прыгаю, - брякнул я совершенно невпопад.
- Спорт нас не волнует, - нахмурившись, сказал Дроздов. - Слабосильных подтягиваем. У нас там спортивный комплекс по последнему слову техники. Для того мы и приглашаем в нашу школу, чтобы отставание по отдельным пунктам не мешало развиваться главному. Вопрос: что в вас главное?
Я совсем упал духом: не видать мне этой школы, как своих ушей.
- Ну неужели ничего главного?- настаивал Дроздов.- Не верю. По ночам хорошо спите?
- Когда как.
- А если не спите, что вам спать не дает?
- Маму жалко, - с запинкой сказал я.
Тут Дроздов не стал вдаваться в подробности.
- Понятно,- проговорил он.- Ну, а что бы вы для нее сделали, если бы могли?
- Чтобы она смеялась, радовалась, не плакала.
Я смутно начал понимать, чего он от меня добивается. Но выразить это словами не взялся бы даже для спасения жизни.
- А как это сделать? - не унимался Дроздов.
- Надо больше с ней разговаривать, доказывать, что все хорошо…
- Словами доказывать?…
- Нет, не словами. - А как?
Я молчал.
- Ну, добро,- Дроздов заметно повеселел.- И что же, получается?
- Не очень.
- А хотелось бы?
- Да.
- Больше всего на свете?
Я не ответил. Не люблю говорить такие слова. Но подумал: да, больше всего на свете.
- Ну что ж,- сказал Дроздов,- мы на верном пути, Андрей. Просто вы подавлены своими неуспехами и плохо прислушиваетесь к себе. Вы, несомненно, одаренный человек…
Меня бросило в жар.
- …но природы своей одаренности сами не сознаете. Мы вам в этом поможем. Пишите заявление. Да не волнуйтесь, вы приняты.
Должно быть, на моем лице было что-то вроде недоверия, потому что Дроздов засмеялся.
- Между прочим, я директор школы, и мое слово- это уже решение. Вот образец: «Прошу зачислить меня в состав учащихся Чулпанской спецшколы для одаренных переростков». Дата, подпись.
- А где это- Чулпан?- спросил я, взявшись за ручку и начиная уже приходить в себя.
- В Западной Сибири. Еще вопросы есть?
Я осмелел:
- Есть. Почему вы так назвали- «школа одаренных переростков»?
Дроздов оживился:
- А что? Задевает, беспокоит?
- Да неприятно, - признался я.
