Непростые камешки - Акулов Василий Александрович (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Утром Полина, как всегда, забежала за Диной, чтобы вместе идти в школу. На лестничной клетке девочки повстречали Романа Евгеньевича.
— Здравствуйте, Роман Евгеньевич! На работу? — поинтересовалась Дина. Роман Евгеньевич был добродушным, веселым человеком и любил при встрече поболтать с девочками о школьных шалостях.
— Здравствуйте, здравствуйте, молодое поколение! За пятерками побежали? Ну-ну.
— Роман Евгеньевич, а зуб у вас больше не болит? — простодушно поинтересовалась Полина.
У Романа Евгеньевича медленно вытянулось лицо, а глаза приобрели округлую форму.
— Зуб? — заторможенно повторил он.
— Ну да, зуб. Ведь у вас же вчера вечером болел зуб справа вверху?
— Д-да… Болел… Но откуда ты знаешь? — Он в остолбенении уставился на Полину.
Не найдя, что сказать, Полина пробормотала что-то вроде: «Мы опаздываем», и девочки припустили вприпрыжку.
— Может быть, объяснишь, что происходит? Ты же до смерти напугала соседа. Как ты узнала, что у него зуб болел? У тебя что, «жучок» в розетке? — набросилась Дина на подругу.
— Подожди, Дина, я тебе все расскажу.
И Полина рассказала про то, как обнаружила у себя необыкновенную способность понимать чужую боль.
— Полька, надо тебе сказать, что твоя способность появилась вовремя. У меня Дана заболела, не знаю, что и делать с ней. Ничего не ест, лежит и повизгивает. Сердце кровью обливается, на нее глядючи. Мы с мамой чем только не пробовали ее лечить, с ветеринаром советовались — ничего не помогает.
Дана лежала под батареей с грустными глазами. Нетронутая миска с едой красовалась как бесплатное приложение. «Больно, больно», — услышала Дина жалобы собачки, но что именно у нее болело, было не понять. Полина сразу с порога заявила:
— Я не помню, как эта болезнь называется… Отит, что ли… В общем, у нее ухо болит.
— Ты уверена?
Полина пожала плечами.
— Не веришь — не надо.
— Ладно, спасибо тебе. Как лечить уши, моя мама знает хорошо. Надеюсь, что теперь мы ее вылечим.
— Ты, пожалуй, возьми его назад. Он, конечно, красивый, но, если честно, мне страшно его даже в руках держать. — И Полина протянула Дине черный кристалл. Та молча спрятала его в карман, где лежали еще два точно таких же.
Дина вышла провожать Полину.
— Знаешь, Дина, сначала мне все это понравилось. Прикольным показалось.
— Ты о чем?
— Ну, чужие болезни знать. Я всем соседям сказала, что у них болит, они рты пооткрывали от удивления. А теперь от меня шарахаются. Наверное, боятся, что я — ведьма. А тетя Люся, которая нам молоко продает, вчера прямо до подъезда за мной бежала, упрашивала, чтобы я взялась ей аденоиды лечить. Говорит, у тебя получится: раз знаешь, что и где болит, значит, и лечить можешь. Мама вчера мне скандал устроила. Говорит, что я ерундой занимаюсь и ей перед соседями стыдно. Да я и так молчу уже, никому ничего не говорю. А молва уже пошла — не остановишь. Кстати, у Сергея Ивановича — геморрой, а у Петьки Петрова чирец в самом неподобающем месте.
— Поля, замолчи! Тебя слушать противно! Правильно тебе мать запрещает/Так ты всех нас оконфузишь друг перед другом. И вообще, я тоже тебе должна одну вещь сказать.
— Что за вещь? — насторожилась Поля.
— Ты меня прости, конечно, я ведь тебе не все рассказала про кристаллы. Но тогда ты бы меня не поняла и не поверила.
— А сейчас?
— А сейчас, наверное, поймешь. И поверишь. Я ведь вправду язык зверей понимаю. Помнишь, я пыталась тебе об этом сказать, когда мы к Фомичеву ходили?
— Динка… Неужели это правда? — Полина недоверчиво посмотрела на подругу.
— Ага. Правда, самая наичистейшая. И Барсук твой, правда, препротивнейшая тварь. А помнишь, как я у авдеевского песика шмеля нашла? Откуда бы мне знать, что он не бешеный? Вы же все к нему подойти боялись, даже Артем. А он визжал, что у него нога болит.
— Вот это да! Я даже подумать не могла! А вот, к примеру, что сейчас говорит этот барбос? — Полина указала на лохматого, страшного бродячего пса.
— Он говорит, что страшно хочет есть. И вообще, если ты думаешь, что это интересно, то ошибаешься. Это жутко. Моя мама тоже мне выговаривала: на прошлой неделе я приносила домой раненого голубя, ужасно голодную собаку, кошку, которую подрали собаки, и замерзшего щенка. Мама была в шоке. В самом деле, разве возможно приютить у себя дома или хотя бы накормить всех бездомных животных? Но я не могу пройти мимо их стонов и жалобных криков о помощи. Ты просто счастливая, что не слышишь всего этого.
Динино лицо стало не по-детски серьезным.
— То кошку от собак отобьешь, то голубя подберешь с обломанным крылом: как не взять, когда он кричит от боли, помощи просит. Я и мимо пройти не могу, и к себе их всех не возьмешь. Уже и не чаю, как1от этого избавиться. — Дина тяжело вздохнула.
— Да, влипли мы с тобой с этими камушками. Как теперь от этого избавиться? — Полины глаза наполнились предательской влагой.
— Ничего, что-нибудь придумаем, — утешила ее Диана, хотя у самой на душе кошки скребли.
Дина долго не могла уснуть. Лежа с закрытыми глазами, она думала о древних ацтеках. Сегодня Сергей Иванович рассказывал им об этой древней загадочной цивилизации, полной тайн. Откуда у них такие знания? Интересно, а как же они выглядели? Вдруг Дина ясно увидела перед собой вождя ацтеков. Он был весь раскрашен темными красками, в волосах торчали длинные разноцветные перья. Рядом с ним стояли воины, вооруженные длинными копьями. Вождь что-то говорил воинам на непонятном языке.
Потом он повернулся и пристально посмотрел прямо Дине в глаза и вдруг превратился в сурового бородатого мужчину лет пятидесяти. На его бесстрастном лице лежала печать внутренней силы и благородства. Левую щеку рассек неровный шрам. Начинаясь у самого глаза, он терялся в седоватых усах и бороде. Но выразительнее всего на этом лице были бездонные, проницательные глаза.
Он был одет в высокий черный головной убор с покрывалом, скрывающий почти весь лоб, и такую же черную и длинную мантию, с четками в одной руке и посохом в другой.
Старец молча смотрел… Он показал ей кристалл и сказал: «Се подлежит изничтожению. И надлежит сие сотворити тебе, отроковица. Инда зело велико зла бондеши». Дине не были понятны все слова, но был понятен смысл.
«Наверное, это игумен — самый старший священник в монастыре,» — подумала Дина, — «и он что-то хочет мне объяснить».
Игумен зажег от подсвечника свечу и вышел из кельи с полупустым холщовым мешком в руках. Крадучись прошел он по коридору и через потайную дверь по скрипучей деревянной винтовой лестнице спустился в подземелье. Он долго шел через разветвленные ходы по подземному лабиринту. Дина заметила, что он всегда неизменно выбирал правый ход. Наконец он остановился и, повернувшись назад, оказался перед развилкой. На этот раз он выбрал левый лабиринт. Пройдя шагов пять, он остановился перед нишей для факела. Вынув из мешка небольшую лопатку, он стал углублять отверстие. Затем он вытащил из мешковины небольшой сундучок и спрятал его там, слегка прикопав землей.
Затем, еще раз осмотрев место, игумен медленно удалился. «Нужно запомнить это место», — подумала Дина и проснулась.
Глава VII
Первым уроком была ботаника. Петр Александрович был в ударе. Когда он бывал в хорошем настроении, то прямо-таки сыпал шутками и слушать его объяснения было сплошным удовольствием. Он так увлекся объяснением внутреннего строения цветка, объясняя, для чего растению пестик, а для чего тычинки, что забыл бы о домашнем задании, если бы противнейшая Галя Романова не напомнила ему об этом. Дина сразу почувствовала к ней острую неприязнь, потому что совсем забыла выполнить письменное задание. И, конечно же, проницательный Петр Александрович (которого ученики в минуты гнева называли Крючком из-за фамилии Крюков) вызвал именно ее.
