Макс - Паттерсон Джеймс (читать книги без регистрации полные txt) 📗

Я уже готова вскочить и сорваться лететь на Гавайи. Мгновенно вычисляю: от Сан Диего это займет у меня часов шесть-семь.

— А почему ваш первый слайд дает это странное заглавие «Птицы за работой»? Что это значит? — интересуется адмиральша.

— Это пока непонятно. Но у нас имеется видеозапись с поверхности воды. Вы видели ее в начале презентации. Именно эту фразу мы услышали, прокрутив пленку с пятисотпроцентным ускорением.

— Макс, сядь, пожалуйста, — тихо просит меня доктор Абейт.

Поворачиваю к нему голову и только тут понимаю, что я уже поднялась со своего места. Однако командующий не обращает на меня никакого внимания и продолжает:

— Мы разработали план, и нам требуется ваша помощь. Правда, это отнюдь не означает, что кому-то надо срочно срываться с места и нестись туда сломя голову.

Я вспылила:

— Я вовсе не срываюсь и никуда не несусь.

— Максимум Райд срывается вперед по-максимуму, — бормочет себе под нос Тотал. [10]

Скрипнув зубами, сажусь на свое место:

— Давайте скорей. Излагайте свой план. В вашем распоряжении минута.

30

Привожу список того, что в настоящий момент отравляет мне жизнь.

1. Мы сидим в самолете, предоставленном нашим старым приятелем Нино Пьерпоинтом, или, иначе говоря, самым большим толстосумом из всех мировых толстосумов. Т. е. нас доставляют самолетом на Гавайи.

2. Я никого не трахаю по башке и ни из кого не вытрясаю никакую информацию.

3. Клыковская красавица по-прежнему ошивается с нами, и она по-прежнему рыжая.

4. Надж по-прежнему торчит в своей долбаной школе.

5. Мама по-прежнему в плену.

6. Клык как был Клыком, так Клыком и остается.

Джон Абейт присел со мной рядом. А я, развалившись в шикарном кожаном кресле, небезуспешно пытаюсь вздремнуть. Совсем недавно моей койкой была бетонная лавка в заброшенном туннеле Нью-Йоркской подземки. А теперь вот растянулась в роскоши частного самолета, укрытая мягким мохеровым пледом. А толку? Если выбирать, так, может, и у подземки свои преимущества найдутся.

Главное из них, что на бетонной лавке я спала как убитая. И стая была вместе. Мамы у меня тогда не было. А уж тем более такой, которую я люблю до смерти. Не говоря уже о такой маме, которую похитили, так что теперь «любовь до смерти» — никакая не метафора, а реальность нашей с ней жизни. Потому что и ей грозит гибель, и я готова спасти ее даже ценой собственной смерти.

Открываю один глаз:

— Мы что, собираемся торпедировать подводную лодку с воздуха? А подводные противолодочные ракеты у нас имеются?

По губам Джона пробегает слабая улыбка:

— Нет, мы летим на другую военную базу, на Гавайи. Командование военно-морского флота согласилось помочь нам с освобождением Валенсии.

— А КППБ согласилась оставить в покое крупные корпорации? — в лоб спрашиваю я у него. Именно это условие ставил мне мистер Чу. Если они согласились, может, тогда он и сам освободит мою маму?

Джон отводит глаза:

— Нет. Как узнали о похищении Валенсии, в партии только это и обсуждается. Мы уверены, что Валенсия нас не простит, если узнает, что мы сдались и отступились. Особенно из-за нее. Ведь она один из основателей КППБ. Вот и получается, распусти мы партию ради ее свободы — погибнет дело всей ее жизни.

Я задумалась и в конце концов вынуждена была признать:

— Да, ты, наверное, прав.

— Джон? — По соседству с нами Газзи прижался носом к стеклу. — А что случится, если большая птица, типа гуся, влетит в мотор самолета?

С чего это Газзи гуси так озаботили?

— Думаю, хорошего будет мало.

— А что будет, если кто-нибудь прямо перед взлетом запихает в мотор самолета футбольный мяч? — подозрительно задумчиво продолжает допытываться Газ.

— Что-то ты больно странные задаешь вопросы.

— Нет, это я так… Интересуюсь… — Голубые глаза Газмана принимают исключительно невинное выражение. Я даже не подозревала, что он на такую мину способен.

— Ни за что бы не подумал, но мне ужасно не хватает трепотни Надж. — Игги неожиданно меняет тему разговора.

— Я тоже без нее скучаю. Мы всегда с ней хихикали. — Ангел играет с Бриджит в покер и поднимает голову от зажатых в руке карт. Бриджит, видно, не научил ее горький опыт, что с Ангелом в карты играть бесполезно, — все равно ни за что не выиграть.

— Она у нас настоящая шоколадка. — Игги смотрит в иллюминатор невидящими глазами.

— Да что вы завелись, честное слово! Перестаньте. Уверена, что с ней все в порядке. — Я бодрюсь, стараясь заглушить боль в сердце. — Она же сама захотела остаться.

— И смеется она заразительно… — грустно добавляет Газзи, явно игнорируя мой притворный оптимизм. — И ее закидоны девчоночьи тоже очень смешные.

Да уж, всем известно, что за девчонку меня никто не считает. На мне в этом отношении давно жирный крест поставлен. Надж мне даст сто очков вперед. А уж по сравнению с Бриджит я просто какая-то груша боксерская.

Тут к нам подходит Клык. Джон улыбается, встает, уступает ему место, а сам пересаживается к Ангелу и Бриджит.

Клык откидывается в кресле, как бы невзначай глянув вокруг, пробирается рукой ко мне под одеяло и сжимает мою руку. Чувствую, как щеки у меня становятся пунцового цвета. Надеюсь, на меня никто не смотрит.

— Жаль, что с твоей мамой все так хреново. — Голос у него такой тихий, что кроме меня его никому не слышно. Я киваю и чувствую под одеялом его сильную руку, каждый ее мускул, каждый шрам, каждую мозоль. — И с Надж тоже фигня какая-то получилась.

Я снова киваю и вспоминаю ночь с Клыком в пустыне, когда мы, вернувшись домой, застали там разорение, скандал и хаос. А на следующее утро Надж от нас откололась… Внезапно чувствую, как у мне пересохло в горле, а веки отяжелели.

— Я здесь, с тобой. — Голос у него такой мягкий, что я не уверена, будто его слышу. Или, может, я ослышалась? Вроде нет.

Вот так всего в четырех словах Клык сказал все, что я думала и что чувствовала. Все, что между нами было и еще только будет.

Он твой родной человек.

Глаза у меня сами собой раскрылись. Голос? Ты? Вернулся?

31

— Думаю, это займет у вас по крайней мере семь дней. — Тетка в хорошо пригнанной форме цвета хаки равнодушно смотрит мимо нас.

— Нет, — запротестовала я, угрожающе скрестив на груди руки, а Бриджит чуть не хором со мной пытается ей объяснить:

— Но у нас такого времени нет.

— Тогда они вообще никуда не поедут, — отрезала тетка.

Значит так. Мы на Гавайях. Вот мои первые впечатления: прибыли на рассвете. Выходим из самолета — как будто попали на киностудию, с искусственными пластиковыми пальмами и невозможно красивой голубой водой. Я сразу вспомнила, как Клык хотел найти для нас необитаемый остров, где бы мы жили спокойно и счастливо. И чтоб никакого спасения мира и никаких сражений с подводными лодками. Только мы, мягкий желтый песок и синее-пресинее море.

А здесь нас приветствовал нежный морской бриз, экзотические ароматы неведомых растений, пальмы с настоящими кокосами и… этот бульдог в юбке, которая уже успела здорово меня завести.

Джон и Бриджит предостерегающе на меня смотрят.

— Это мы еще поглядим, кто поедет, а кто нет. — Надеюсь, все слышат в моем голосе стальную решимость и волю, потому что тон, которым я это произношу, я обычно приберегаю для исключительных обстоятельств. Как, например, когда Газзи оставил в кармане коробку с фломастерами, в один из тех редких случаев, когда я запихнула все наши шмотки в стиральную машину, так что нам потом пришлось несколько месяцев ходить раскрашенными во все цвета радуги.

Но бульдог в юбке, видать, не напрасно была военной закалки. Она встретилась со мной глазами. Надо сказать, когда ее взгляд скрестился с моим, поединок был практически на равных. Судите сами, что написано на ее лице, если я готова хорошенько разутюжить ее танком.