Сэмюэл Джонсон и врата ада - Коннолли Джон (книги хорошего качества txt) 📗
Тупяк, бич пяти божеств, много размышлял о своем недавнем приключении. Если учесть, что в Запустении у него было не так уж много тем для размышлений, разве что вечный вопрос о том, не выглядит ли Горчун еще паршивее обычного, да рассуждения типа «экое оно тут все вокруг плоское», то это было весьма приятное разнообразие.
В числе прочих вопросов Тупяк размышлял над своими размерами. Неужто он очень-очень маленький, настолько маленький, что его раздавил некий, как он теперь полагал, механизм. Он прежде никогда на подобные темы не задумывался, поскольку демоны бывают всех видов и размеров. Некоторые даже способны менять вид и габариты — например, О’Блин, демон людей, которые смотрятся в зеркало и думают, что они слишком много весят, и его близнец О’Класс, демон людей, которые смотрятся в зеркало и думают, что они похудели, хотя это не так.
Множество демонов — не более чем бесплотные сущности, клочья мерзости, плавающие вокруг, словно дурные мысли в нечистом разуме. Некоторые выбирают физическую оболочку, чтобы можно было делать кое-какие вещи, вносящие существенное разнообразие в их существование. Иным же облик придает сам Отец Зла — для собственных нечестивых целей.[21]
Тупяк не был посвящен в планы Отца Зла по захвату Земли. В них вообще мало кто был посвящен — только ближайшее окружение Великого Темного. Отца Зла засунули в ад на необычайно долгий срок и оставили в этом пустынном месте в компании лишь немногих сотоварищей-демонов. Ему удалось урвать себе собственное царство, но состояло это царство из камня, грязи и боли. Трудно осуждать его за то, что ему хотелось отсюда убраться.
Великий Темный был очень злым и очень-очень жестоким, и сильнее всего на свете он ненавидел людей. У людей были деревья, цветы и стрекозы. У них были собаки, футбол и лето. Большинство из них могли делать, что захотят и когда захотят, и, пока они не причиняли вреда окружающим и не нарушали закон, жилось им неплохо. Отец Зла желал ни много ни мало, как положить конец всему, предпочтительно — с воплями, плачем, огнем и чертями с вилами, тыкающими людям в те места, куда вовсе не хочется получить тычок.
Несмотря на то что Тупяк был демоном, Отец Зла внушал ему изрядный страх. Будь Тупяк Великим Темным, он бы боялся посмотреть на свое отражение в зеркале, таким тот был ужасающим. Иногда Тупяку думалось, что у Великого вообще нет отражения. Любому зеркалу страшно будет его отражать.
Тупяк посмотрел на Запустение. Хуже, чем здесь, не будет нигде. Если бы ему удалось пробраться во владения людей, он мог бы править по-своему и, возможно, чуть лучше, чем это делает Отец Зла. Для этого у него имелись несколько огненных шаров и собственная система устрашения населения.
Но ему нужно приготовиться к новому путешествию — на случай, если все вдруг повторится. Тупяк попытался вспомнить ощущения, которые он испытывал, когда его проволокло из одного мира в другой, но не сумел. Он был тогда настолько сбит с толку и напуган, что путешествие завершилось прежде, чем Тупяк осознал происходящее, а потом кто-то что-то сбросил на него, и все, конец.
Он изо всех сил постарался припомнить, не было ли каких указаний на то, что его вот-вот выдернут из одного мира и через некоторый, не очень продолжительный срок всунут в другой, и вспомнил, что за несколько секунд до неожиданного путешествия у него жутко зачесались кончики пальцев.
Вот ровно так же, как они чешутся сейчас. Ой.
О-е-ей!
Тупяк едва успел сосредоточиться на том, чтобы сделать себя ну очень большим, как раздался громкий хлопок и он исчез со своего трона.
Как и подозревал профессор Хилберт, большой адронный коллайдер открыл, хоть и не по своей вине, дыру между нашим миром и неким иным. Это не была черная дыра в полном смысле слова, поскольку она соблюдала только некоторые законы черных дыр и грубо игнорировала прочие, что здорово разозлило бы Эйнштейна и множество его собратьев по науке. Но это не была и настоящая червоточина, хотя она и соответствовала некоторым характеристикам червоточин. И тем не менее она вполне устраивала профессора — пока не было ни червоточин, ни черных дыр.
Стоит запомнить кое-что, касающееся черных дыр, хотя и маловероятно, что вам доведется лично столкнуться с какой-нибудь из них. Во-первых, если когда-то в будущем группа славных ученых в белых халатах решит, что вы — да-да, именно вы! — отличный кандидат на то, чтобы войти в черную дыру и выяснить, что там творится на другой стороне, вам — да-да, вам! — лучше будет выбрать себе какое-нибудь другое занятие, предпочтительно как можно дальше от черной дыры, скафандров и ученых с нездоровым блеском глаз.
Возможно, вы, как сообразительный молодой человек, уже сами дошли до этой мысли. В конце концов, если бы это была хорошая идея — сунуть голову или какую-нибудь другую часть тела в черную дыру, — ученые в очередь бы выстроились, лишь бы пролезть туда самим, а не хлопали бы по плечу кого-то другого и не приглашали бы его пройти вперед.
А это приводит нас ко второй вещи, касающейся черных дыр: если вы свяжетесь хоть с одной, ваша жизнь будет очень короткой, хотя и полной событий. Возможно, на той стороне черной дыры обнаружится нечто увлекательное, но вряд ли вы сможете кому-нибудь об этом рассказать. Гравитационное притяжение черной дыры — это такая штука, которой свойственно резко изменяться. Так что не успеете вы подумать: «Ух ты, черная дыра! Какая она интересная, как здорово кружится! Надо рассказать про нее этим славным парням, ученым», — как ваше тело разорвет на клочки, а потом сожмет до бесконечной плотности.
И это, наверное, будет очень больно, хоть и не очень долго.
Но опять же, вдруг вам повезет рухнуть в сверхмассивную черную дыру, в которой гравитация изменяется чуть более плавно? Тогда вас все равно разорвет на части, но медленнее, так что, возможно, будет время смириться с этими ощущениями прежде, чем вас сожмет в точку бесконечной плотности.
Все зависит от того, действительно ли человеку хочется пожертвовать жизнью ради науки. Выбор за вами. Но если честно, я бы на вашем месте поискал менее рискованную работу, например стал бы бухгалтером или нанялся чистить зубы белым акулам.
Так получилось, что Тупяк, бич пяти божеств, многое узнал о природе не совсем черных дыр, поскольку в данный момент несся через одну из них. Впрочем, он этого совершенно не желал, так как чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Он отчего-то был твердо уверен, что падает, хотя ощущения вроде бы этого не подтверждали, и что он стремительно приближается к какой-то светящейся точке, которая вроде как не приближалась к нему, и это сильно сбивало с толку. Он изо всех сил старался отступить назад, туда, откуда его принесло, словно пловец, сражающийся с сильным течением, но у черных дыр имеется еще одно интересное свойство: чем сильнее вы сопротивляетесь ее притяжению, тем быстрее добираетесь дотуда, где начинается разрывание на клочки, бесконечная плотность и все такое, что происходит, когда время и пространство перемешиваются.[22]
От ощущения, что он, невзирая на все свои попытки убраться прочь, продолжает нестись вперед, у Тупяка заболела голова. К счастью, его отвлекло новое ощущение: казалось, что все атомы его демонского тела растянули на бесконечном количестве дыб, каждая из которых снабжена очень острыми иголками. Затем данная конкретная боль подошла к концу, но ее сменило очередное ощущение: пожалуй, так может чувствовать себя банан, который очистили, на мгновение установили на столе вертикально, а потом сбросили на него камень.
