Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин - Гончаров Виктор Алексеевич (мир книг TXT) 📗
Врач сделался ростом с годовалого ребенка, громко смеясь, перепрыгнул со стула на койку — без сапог, штанов и гимнастерки — нагишом: вся одежда упала с него на пол. Он продолжал крепко держать Николку за руку.
— Простой опыт и больше ничего… Сбросьте с себя одежду, она нам будет только мешать…
— Хорош — опыт, черт подери! — стуча зубами, бормотал Николка, следуя совету врача. Его пугал все увеличивающийся и увеличивающийся шум: и в комнате, и в подполье, и на чердаке, и на улице, — кругом гудело, шипело, стучало, лязгало.
— Что это? — спросил он.
— С уменьшением тела обостряется наш слух, — ответил врач, — мы начинаем улавливать звуковые волны высокого напряжения… Ничего, дальше будет хуже…
— Что будет дальше? — спросил, встревожившись еще более, Николка. Ему уже казалось, что хуже быть ничего не может.
В ответ последовала загадочная улыбка.
Их размеры через минуту достигли размеров двухнедельных котят, и койка стала казаться порядочной площадью.
— Недоставало, чтобы мы еще замяукали, — опасливо сказал Николка, но не получил никакого ответа, так как Скальпель с беспокойством поглядывал наверх.
— В чем дело? — задал новый вопрос Николка.
— Гм… Мы, кажется, не приняли во внимание одного обстоятельства…
— Какого же это?
— Да вы не пугайтесь… Ничего особенного, только… видите вы, что делается в воздухе?
Николка давно обратил внимание на воздух: в нем варилась какая-то каша.
— Это — пыль, — пояснил врач. — Мы раньше ее не замечали… Теперь… Гм…
— Что теперь? Ну, говорите же!..
— Вы волнуетесь? Не надо. Ничего страшного нет… Только… когда мы уменьшимся еще более, эта пыль обратится в громадные камни… Видите, как она сейчас оседает на одеяло?..
Оседала она, действительно, весьма стремительно. Это не сулило ничего приятного.
— Ну, так прекратите свой опыт, — предложил Николка.
Врач невозмутимо дернул головой:
— Теперь невозможно. Надо произвести до конца его.
Николка посмотрел пристально на Скальпеля, посмотрел на падающие из воздуха камни и на то, что шерсть одеяла стала доходить до колен.
— А ну вас к черту! — сказал он. — Вас не поймешь, не то вы шутите, не то всерьез говорите… Да плевать я хотел на вашу пыль!.. Что вы, в самом деле, запугать меня, что ли, хотите?..
Скальпель загадочно улыбался.
«Как во сне», подумал Николка и вдруг наполнился беспечной отвагой. Вырвал руку и пустился бежать, перескакивая через препятствия из шерстяных волокон, причудливо сцепившихся друг с другом.
— А ну, догоняйте!..
Скальпель, падая ежеминутно по причине своей близорукости и громко смеясь, пустился в преследование…
Остановились, запыхавшись, и оглянулись, продолжая болтать и смеяться.
Комната раздалась вширь и в высоту до невероятных размеров и казалась постройкой гигантов; электрическая лампочка мерцала в недосягаемой выси, «на небе», — пошутил врач; звуки, до сих пор раздражавшие слух, куда-то скрылись, вместо них появились новые: мелодичный звон, дрожание переливами, непрерывное клокотание.
— Наши уши уже перестали воспринимать доступные простым смертным звуковые колебания, — сказал врач, — мы слышим сейчас, приблизительно, как мухи..
Через несколько минут шерстяное одеяло претворилось в громадную степь. А еще немного спустя — это была уже не степь, а дремучий лес с вековыми деревьями в несколько обхватов, полутемный и кишащий странными животными. Врачу и Николке то и дело приходилось делать по несколько шагов навстречу друг к другу, так как их размеры сокращались все более и более, и грозила опасность потеряться среди бурных зарослей. Собственно говоря, они уже не замечали своего уменьшения. Не было привычной обстановки, с которой можно было бы сравнивать свой рост. Теперь казалось, что уменьшаются не они, а растут грандиозно окружающие их безлистные деревья.
— Н-да… темновато… — процедил врач.
— Вообще… — мотнул неодобрительно головой его спутник.
Хотя громадные шерстяные стволы были лишены кроны, расщепляясь лишь на самых верхушках на три-четыре меньших ствола, и голыми черными силуэтами маячили над головами двух затерявшихся среди них человечков, совсем не закрывая от них «неба», — в шерстяном бору царил полумрак. Электрической лампочки не было видно, и даже никакого зарева не намечалось вместо нее. Теперь светился сам воздух, волнообразно колеблясь; светились все предметы, испуская непохожий на обыкновенный свет. И все-таки было темно из-за густоты «растительности».
— Мы уже не можем воспринимать обыкновенных световых волн, — пояснил врач, — а все это свечение зависит от электрических волн, а может и еще каких, науке неизвестных… — Николка молчал, подавленный необычной картиной.
Они с трудом пробивались сквозь гущу шерстяных кустарников, отскакивая на каждом шагу от того или другого чудовища — безглазого и неопределенных размеров, но слишком определенно выражавшего свои намерения.
— Однако, — произнес врач, — вы, тов. Даниленко, давненько, должно быть, не вытряхивали своего одеяла… Сколько в нем мерзости всякой накопилось…
Николка чистосердечно признался, что за «недосугом» одеяло, пожалуй, месяца три не подвергалось никакой чистке…
Между тем, рост обоих путников перестал уменьшаться, вернее, дремучий бор перестал расти.
— Ну-с, — отметил врач, — мы достигли с вами предельных величин… Знаете ли вы, что мы сейчас мельче тех пылинок, которые бывают видны в солнечном луче?..
— Тогда, — с облегчением возразил Николка, — и все эти звери — существа микроскопические?..
— Конечно. Нормальный человек никогда не увидит их простым глазом…
Приятели продвигались по «девственной» чаще, держась за руки и беседуя шепотом из боязни потревожить многочисленных обитателей одеяла.
— И что же, — с ужасом воскликнул Николка, — все это зверье вызывает у человека болезни?!..
— Нет, мой друг, — успокоил врач, — все эти страшные бесформенные животные — простые одноклеточные организмы, существа в большей своей массе для человечества безобидные; нас, правда, сейчас они могут проглотить… А вот те, — добавил он, указывая на два изогнутых бревна, приютившихся под стволом громадного шерстяного волоса, — те для нас с вами нисколько не опасны, а человечеству приносят невероятный вред…
— Ишь ты! — недоверчиво произнес Николка, подходя к бревнам и безо всякого уважения ковыряя их пальцем. — Что же это за штуки?
— Это — знаменитые «палочки», вызывающие у человека туберкулез…
— Туберкулез?! — отскочил Николка, сразу проникаясь к «бревнам» должными чувствами. — Черт возьми, я не знал!..
— Не пугайтесь, — сказал Скальпель, усаживаясь на одно из бревен и знаком предлагая собеседнику сесть рядом. — Уверяю вас, нам эти «палочки» не страшны. Они попали в неподходящую среду, слишком сухую и лишенную питательных веществ; теперь они находятся в состоянии глубокой спячки…
— А как проснутся? — все еще беспокоился Николка.
— Не проснутся! Для этого надо, чтобы они попали в ранку на коже человека или в его легкие, или в кишечник…
— Как могут они туда попасть? — изумился Николка, сравнивая свою небольшую руку с размерами туберкулезных палочек.
— Вы, мой друг, — улыбнулся врач, — все забываете про наше особенное положение в сравнении с остальными людьми. Мы ведь невидимые глазом существа, и туберкулезная палочка для обыкновенного человека тоже совершенно невидима. Только в микроскоп ее можно увидать…
— Тогда — другое дело, — согласился Николка.
— Ну, так вот, — продолжал врач, небрежно и несколько демонстративно разваливаясь на своем ложе, — если это «бревнышко» попадет на поврежденную кожу человека, оно может вызвать у него кожный туберкулез — язвы, долго не заживающие… Если попадет в легкие — на сцену может появиться чахотка; в кишечнике же «палочки» вызывают кишечный туберкулез, обыкновенно кончающийся смертью…
