Голоса в ночи - Хантер Эрин (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Когтегрив с видимым облегчением закивал.
— Я так рад, что я не один такой невезучий, — пробасил он, косясь на границу. — Ты ведь не собираешься меня прогонять, правда? — весело замурлыкал он.
— Нет, что ты, — замотала головой Голубичка. — Хватит с меня того, что нам пришлось сражаться в бою! — Она поймала пристальный взгляд его янтарных глаз, и вдруг почувствовала, что ей стало жарко.
— Вообще, от этих границ больше хлопот, чем проку, — доверительно проурчал Когтегрив.
— Что ты такое говоришь? — ахнула Голубичка, не поверив своим ушам. Но уже через мгновение она усомнилась в своей правоте. В самом деле, в словах Когтегрива был определенный смысл. Не будь границ, они могли бы встречаться, когда им захочется! От этой мысли ее снова бросило в жар.
Когтегрив смущенно откашлялся.
— Нет, я ничего не хочу сказать против закона. Границы есть границы, — пробурчал он и замолчал. Его взгляд смягчился, стал нежным.
— Даже если ты их не чувствуешь? — пошутила Голубичка. Почему он так на нее смотрит?
Топот лап раздался у нее за спиной.
— Патруль! — испуганно воскликнула Голубичка.
Когтегрив тоже насторожил уши.
— Возвращайся на свою сторону, — взмолилась Голубичка. — Я задержу их! — Видя, что Когтегрив все еще медлит, она горячо воскликнула: — Уходи!
Шаги приближались. Когтегрив с явной неохотой перепрыгнул на свою сторону границы. Потом остановился.
— Я хочу увидеть тебя снова!
Голубичка растерянно захлопала глазами.
— Что?.. Когда?
— Здесь! Сегодня ночью. Договорились?
— Д-договорились, — пролепетала Голубичка, сама не веря тому, что говорит. Потом она повернулась на задних лапах и бросилась бежать.
Львиносвет, Долголап и Белка выскочили ей навстречу. Их яркая шерсть сверкала среди голых деревьев. Голубичка побежала к ним, загораживая собой тропу.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Львиносвет, неловко останавливаясь на бегу.
— Охочусь, — невинно ответила Голубичка.
Белка и Долголап тоже подбежали к ней. Долголап подозрительно повел носом.
— И что поймала?
— Пока ничего, — грустно потупилась Голубичка.
— Где Бурый? — спросил Львиносвет.
— Он пошел к озеру, — ответила Голубичка. — Мы решили разделиться.
Львиносвет разрыл лапой слежавшиеся мерзлые листья.
— Вот что, Голубичка. Поскольку вся дичь попряталась под землю от холода, я не вижу никакого проку в твоих блужданиях по лесу, да еще в одиночестве. Лучше возвращайся в лагерь и помоги залатать стену воинской палатки.
— А Бурый не будет волноваться, что я пропала? — спросила Голубичка в надежде оттянуть возвращение в овраг. Ей хотелось подольше побыть в лесу, побродить одной, вспоминая янтарный взгляд Когтегрива и его слова.
— Мы найдем его и предупредим, — сказал Львиносвет, грубо разрушив ее надежды. — После того, как выследим эту проклятую лисицу.
— Она была здесь? — с внезапным испугом спросила Голубичка.
Белка озадаченно посмотрела на нее.
— Разве ты не чувствуешь?
Голубичка принюхалась, каждая шерстинка на ее шкуре встала дыбом. Как же она сразу не заметила? В этом месте лес просто вонял удушливым лисьим духом.
— Я… я так старалась найти дичь, что упустила лису, — беспомощно пролепетала она.
Львиносвет недобро сощурил глаза.
— Возвращайся в лагерь, — коротко повторил он.
Голубичка покорно кивнула, радуясь тому, что ей не стали задавать лишние вопросы. Когда она бросилась бежать. Белка громко крикнула ей вслед:
— Будь осторожна!
— Буду, буду, — пообещала Голубичка на бегу.
Она решила, что дала Когтегриву достаточно времени, чтобы убраться восвояси. К тому же, она увидит его сегодня вечером. Голубичка бежала, не чуя под собой лап, не разбирая дорогу. С бешено бьющимся сердцем она вбежала в колючий туннель, ведущий в лагерь.
И резко остановилась. Ромашка и Маковка стояли перед детской, прижав уши и выгнув спины. Ягодник застыл возле кучи дичи с зажатым в пасти воробьем. У Листвички, трудившейся над воинской палаткой, высыпались листья из лап.
Все взоры были прикованы к Милли и Воробью. Они замерли друг против друга, воинственно вздыбив загривки.
— Ты слишком сильно ее утруждаешь! — шипела Милли, ее голубые глаза метали молнии.
Воробей хлестнул хвостом.
— Да пойми же ты, ее нужно утруждать! Иначе она заболеет.
— Моя детка устает!
— Это лучше, чем она будет лежать, медленно задыхаясь от отека в груди!
— А ты… ты уверен, что это лучше? — с дрожью в голосе спросила Милли.
Воробей вытаращил слепые глаза.
— Что ты такое говоришь?
— Я… может быть, для нее лучше было бы… перестать страдать, — выдавила Милли, глядя в сторону.
— Ты что, хочешь дать ей умереть? — громко выкрикнул Воробей.
— Я хочу, чтобы моя малышка была здорова! — гневно прошипела Милли. — Я хочу, чтобы она бегала по лесу, как все здоровые кошки! Хочу, чтобы она охотилась и сражалась. Хочу, чтобы она познала счастье быть воительницей!
— Этого никогда не будет, — глухо, но мягко сказал Воробей.
— Тогда зачем издеваться над бедняжкой? — рявкнула Милли.
— Да потому, что быть живой лучше, чем умереть! — теряя терпение, завопил Воробей. — Потому, что жить — это уже счастье!
— Счастье? — с угрозой прорычала Милли.
Воробей упрямо вскинул голову.
— Я не сдамся, Милли. Иглогривка будет жить.
Тоскливое рычание забулькало в горле у Милли.
— Ты не спасаешь ее, ты лишь умножаешь ее страдания!
Листвичка, не выдержав, бросилась к ним от воинской палатки.
— Опомнись, Милли! — горячо воскликнула она. — Иглогривка совсем не страдает, у нее ничего не болит. Воробей следит за этим.
— Но лучше-то ей все равно не становится, — огрызнулась разъяренная мать.
— Путь целительства — это путь веры, а не только врачевания, — заметила Листвичка, робко дотрагиваясь хвостом до взъерошенного бока Воробья.
Тот отдернулся.
— Я сам справлюсь, Листвичка, — холодно процедил он.
Но Милли было уже не остановить. Подскочив к бывшей целительнице, она приблизила морду к ее носу.
— Вера, говоришь? — прошипела разъяренная кошка. — Если твои предки-воители настолько могущественны, почему они не исцелят мою дочь?
— Опомнись, Милли! — прошептал Крутобок, замерев у туннеля, через который он только что вошел в лагерь. — Неужели ты, в самом деле, так думаешь?
Милли смущенно отстранилась от Листвички.
— Сама не знаю, что я думаю, — пробурчала она. — Я только вижу свою деточку, искалеченную и беспомощную, которая каждый свой день с трудом отвоевывает у смерти, а та караулит ее у палатки, как голодная лиса… — голос ее оборвался, она замолчала.
— Но ведь Иглогривка жива, — непонимающе мигнул Крутобок. — Она с нами, Милли! Мы не потеряли ее.
Мили судорожно вздохнула.
— Много ли ей радости в этой жизни? — устало спросила она. — Каждый день она видит, как ее брат с сестрой охотятся и сражаются, а она, бедняжка, только стонет, да кашляет, да ползет, как червяк, к куче с добычей! Уж лучше совсем не жить, чем так мучиться.
Этот разговор был прерван шорохом ежевики перед входом в палатку целителя. Меж колючих плетей показались передние лапы Иглогривки, с усилием выползавшей наружу. Мертвая тишина воцарилась в овраге, было слышно только, как живот Иглогривки шуршал по мерзлой земле. Калека подняла голову и посмотрела на мать. Глаза ее сияли.
— Я уже лучше ползу, правда?
Мили бросилась к дочери и принялась лихорадочно вылизывать ее щеки.
— Конечно, конечно, гораздо лучше, милая.
— Сегодня я сделаю все упражнения, — пообещала Иглогривка.
— Я знаю, умница моя, — ворковала Милли. — Я знаю, и буду помогать тебе.
— От упражнений я устаю, но мне совсем не больно, — продолжала Иглогривка.
— Слава Звездному племени, что Шмель и Пестроцветик не слышали всего этого!
Голубичка подскочила от неожиданности, когда Маковка горячо зашептала ей на ухо. Закрыв глаза, Голубичка послала свои чувства в лес, и вскоре отыскала брата с сестрой на берегу озера — они весело мурлыкали, гоняясь друг за другом возле кромки воды.
