Серебристое дерево с поющим котом - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги онлайн .txt) 📗
Маркони такое поведение четвероногого показалось обидным.
– Брысь! – рявкнул он и запустил в нахала остатком морковки.
Качнулся над железом воздух. Пискнул в траве включенный пульт. Ботинок исчез. Потап тоже исчез. Лежал на железе только морковный огрызок.
Когда друзья появились на площадке у транслятора, Маркони был похож на кочегара, осатанело швыряющего в топку уголь во время гонки пароходов по Миссисипи. Он кидал на железный лист всё, что попадало под руку: охапки травы, палки, берёзовые чурбаки (служившие до этого момента сиденьями), ржавые консервные банки, камни и даже откуда-то взявшегося плюшевого медведя без головы. Всё это послушно, за один миг, исчезало, уносясь в глубокий космос. Стимулятор в виде обгрызенной морковки действовал безотказно. Если бы не ребята, Маркони замусорил бы немалый участок мирового пространства. Он был всклокоченный и возбуждённый. Обернулся к друзьям:
– Видите?! Заработала ж-жестянка…
– Ура! – гаркнула компания.
Но в глазах Маркони была сумрачность и виноватость. Он вытер о костюмные брюки ладони и сказал, глядя в сторону:
– Только Потап… тоже улетел. Сунуло его в самый тот момент. Когда эта штука сработала…
Радость сразу поубавилась. Даже совсем пропала. В конце концов то, что “жестянка” рано или поздно заработает, все знали. А бедного пушистого малыша Потапа теперь не вернешь…
Помятый, но уже высохший Олик горестно прошептал:
– Там ведь никакой атмосферы. И абсолютный нуль в градусах…
Варя передёрнула плечами.
– Он превратился в ледяшку в один миг. – И впервые посмотрела на Маркони неласково. Он слабо огрызнулся:
– Кто его звал на площадку?.. А я знал, что ли, что именно морковь так сработает?..
– Никто тебе ничего и не говорит, – заметил Матвей. – А только на фига было включенный пульт на землю бросать. Мог и сам случайно вознестись…
– Ну и… – бормотнул Маркони. Было ясно, что вознестись от такой жизни он не боится.
Андрюша озабоченно сказал:
– Пим-Копытычу не надо говорить. Пусть лучше думает, что Потап случайно потерялся. А то будет переживать, когда узнает, что он погиб…
Антошка подумал, обвёл всех глазами. Сказал негромко, но уверенно:
– Не думаю, что Потап погиб. Когда кто-то мчится по межпространственному каналу, вокруг него появляется… ну, вроде такого магнитного кокона. Как защита.
– Какая там защита, если нет воздуха и смертельный холод, – печально возразил Сеня. – Он и двух секунд не выдержит.
– А там и нет никаких секунд! – объяснил Антошка. – В магнитном коконе время останавливается! Потап таким и будет, как в тот миг, когда взлетел! Пока не прилетит куда-нибудь!
– Ну и что хорошего? – не утешился Сеня. – Прилетит на какую-нибудь огнедышащую звезду. Или будет мотаться в коконе целую бесконечность… Луч-то был направлен наугад.
– Может быть, кто-нибудь его выловит? – робко предположила Варя.
– Главное, что всё-таки не совсем погиб, – заметил Андрюша.
– А если и погибнет, значит, он жертва науки, – сказал Олик с печальной гордостью и поправил галстук матроски. – Посудите сами! Если бы он не полез на железо, Марик не кинул бы морковку! И ничего бы не было.
Это длинное рассуждение всем показалось вполне справедливым. И Антошка посмотрел на Олика с благодарностью.
– Он как собака Лайка, которая первой из живых существ полетела в космос, – добавил Олик, довольный, что его слушают со вниманием…
Неожиданно появился Пека. Примчался сюда прямо от профессора – нарядный и непривычный.
– Вы чего такие… похоронные?;
Андрюша и Олик рассказали ему про все события. Пека опечалился, он, как и все, любил Потапа. Погоревал и вдруг предложил:
– Знаете что? Надо ему памятник сделать.
Эта идея всем пришлась по душе.
– Только не здесь, чтобы Пим-Копытыч ничего не узнал, – распорядился Матвей,
Место для памятника выбрали на берегу Петуховки, примерно в километре от злополучного камня с проколотым сердцем. Здесь из берегового откоса торчал угол старого кирпичного фундамента. Кирпичи расчистили и на них зубилом выбили силуэт усатого и хвостатого котёнка. И надпись: ПОТАП.
Варя сплела венок из мелких ромашек и повесила на воткнутую между кирпичей щепку.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ожидание
Итак, транслятор был налажен. Оставалось дождаться старта. Но он, по утверждению Маркони, мог состояться не раньше десятого августа.
Антошка жил как все. Разве что на ночь иногда превращался в Капа. Но делал это он всё реже. Чаще ночевал у друзей или у Егора Николаевича. Все в округе уже знали, что этот резвый быстроглазый мальчишка – племянник профессора Телеги, приехавший на каникулы.
И бежали ребячьи летние дни. И ночи. Про ночи сказать надо отдельно. Особенно про те, когда Антошка оставался у Сени.
Первый раз это случилось после того бурного дня, когда Антошка и профессор вернулись из поездки и когда скандально провалился со своими рэкетирскими планами Пека, а Потап улетел в космос. Родители не удивились, что Сеня привёл приятеля. Дело обыкновенное: летом мальчишки то и дело ночевали друг у друга, чтобы допоздна поболтать о всякой всячине, а то и подурачиться, кидая друг в друга подушками.
В распоряжении Сени была застеклённая веранда с двумя раскладными дачными койками. Так что болтайте, друзья, на здоровье хоть всю ночь, никому не мешаете.
Но сначала, конечно, Антошка вдоволь наигрался с Никитой. Того еле утащили спать. Потом ещё пили чай с маминым печеньем, смотрели по второй программе третью серию “Мушкетёров” и улеглись только к полуночи.
Сдвинули раскладушки.
В жидком сумраке летней ночи темнели за стеклами кусты сирени. Постукивал вдали поезд. Где-то тренькала гитара.
Антошка откинул одеяло, лёг на живот, положил подбородок на согнутые локти. Сеня тоже. Помолчали. И Сеня вдруг заново поразился тому, что происходит. Что удивительнее всех его фантастических выдумок. Ведь на самом деле он лежал рядом с жителем планеты, которая, по словам Маркони, в ста четырнадцати парсеках от Земли!
Днём-то почти забывалось, что Антошка не здешний, не земной. Потому что был он совершенно обыкновенный мальчишка.
Но сейчас перед Сеней со всей ясностью встала необычность событий, связанных с Капом. Даже страшно сделалось: будто в пугающей громадности распахнулось мировое пространство. Сеня дёрнул спиной от озноба.
Антошка придвинулся ещё ближе – так, что горячим своим плечом тронул Сенино плечо. И Сеня опять вздрогнул: его коснулся инопланетянин. Однако нервный ток пробежал по жилкам и растаял. Сене подумалось, что нынешний-то Антошка – совершенно земной. Ведь он слеплен из здешних атомов. А от Ллиму-зины в нём лишь капелька с живой искрой-памятью.
И тогда Сеня шевельнулся и обрадованно положил руку на острые и тёплые Антошкины лопатки. А тот будто прочитал Сенины мысли. Сказал шёпотом:
– Никаких бесконечных расстояний нет. Это обманчивые фокусы природы. На самом деле всё рядом, если знаешь секрет.
Сеня не очень его понял, но согласился:
– Ага…
Потом Антошка долго молчал, и Сеня спросил, чтобы начать разговор:
– Интересно было на теплоходе?
– Очень! Я столько всего узнал!.. Теперь кажется, будто всегда на Земле жил… Но потом стало как-то слишком много всего, я устал… А сейчас будто домой вернулся…
– На Ллиму-зину?
– Нет, будто я земной мальчик и оказался дома после долгой поездки.
– Ты ведь и есть земной мальчик, – сказал Сеня. С неуверенностью сказал, с нерешительной шуткой и словно бы с просьбой.
– Да… – вздохнул Антошка. – Иногда кажется, что Ллиму-зина мне просто приснилась… Но иногда – наоборот: будто всё здешнее – сон. И тогда как резанет по сердцу… хотя у капель и не бывает сердца… Непонятно, да? Сердце человечье, а боль как на другой планете…
