Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень - Гир Александр (полные книги .txt) 📗
– Ничего не имею против.
– Итак, идем?
– Идем.
Зал трактира был забит людьми. Столько народу в здешнем заведении никто из друзей не видывал. И народ-то был какой-то незнакомый, да к тому же находящийся в непрерывном движении. Разодетые дамы и разряженные кавалеры в пестрых камзолах поднимались по лестнице в гостиничные номера, спускались вниз, бродили по залу, ненадолго подсаживаясь, то к одному, то к другому столу. Гул в трактире стоял невообразимый. И это было бы полбеды, но к гомону примешивались хаотичные музыкальные звуки, непривычно резавшие ухо. Друзья быстро нашли источник какофонии. В конце зала, под самой лестницей, пристроилась большая группа музыкантов, разодетых в зеленое и напоминающих молодые гороховые стручки. В руках у них были музыкальные инструменты: изящные виолы да браччо, пузатые и неуклюжие виолы да гамба, причудливые виоль д’амур, несколько продольных флейт, две валторны и, разумеется, лютни. Все это скрипело, дудело, свистело, и все невпопад. Музыканты настраивали инструменты.
С большим трудом пробившись к стойке, друзья увидели трактирщика, покрытого испариной и ошалело таращившегося на своих удивительных гостей.
– Локк! Что у тебя здесь происходит? – стараясь перекричать гомон толпы, спросил архивариус. – Что это за люди и откуда такой роскошный оркестр?
– Это все гости нашего бургомистра, – ответил очумелый трактирщик. – Вернее сказать, гости его племянницы. Они приехали сегодня на бал в честь дня ее рождения, и все до единого остановились у меня. Я просто схожу с ума! Посудите сами, любой трактирщик и хозяин гостиницы радовался бы на моем месте такому наплыву посетителей, а у меня голова идет кругом. Ведь я не привык к таким толпам: у меня за год не бывает столько посетителей, сколько набралось в один день. Это невыносимо! За последние три дня наш тихий, спокойный городок стал похож на какой-то проходной двор!
– Это верно, – согласился архивариус. Потом, наклонившись к Себастьяну, сказал:
– Да это целая армия. Против такой никакому графу не устоять. Думаю, что твое участие в защите Леоноры стоит теперь под большим вопросом. Вот только какие-то они суетливые, ни минуты не сидят на месте. Но, может быть, это и к лучшему.
Тем временем профессор выспрашивал трактирщика:
– Скажи, Локк, а вчерашний твой постоялец, господин Пардоза, здесь?
– Он недавно вышел, но просил вас, если вы вдруг объявитесь, непременно его дождаться.
– Ах, вот как! – обрадовался профессор. – Тогда налей мне стаканчик традосского.
А архивариус снова обратился к Локку:
– Скажи-ка, дружище, рано ли сегодня поднялся господин Пардоза, и в котором часу он впервые вышел из трактира?
Локк, ничуть не смутившись вопросом, ответил:
– Поднялся он довольно поздно, завтракал в компании рыцарей барона Фойербарда, а примерно в полдень пошел с визитом к господину профессору. Так и сказал: «Если кто будет спрашивать, я – у господина Инсекториуса». Но лично вам, господин архивариус, он ничего не велел передать.
Архивариус рассмеялся и поблагодарил трактирщика. Потом повернулся к Себастьяну:
– Мне кажется, нам пора на свежий воздух. Моему благовоспитанному слуху вредна здешняя музыка. А ты, Артур, будешь дожидаться своего коллегу?
– Разумеется, – ответил профессор.
– Ну, тогда увидимся на балу, ведь все мы приглашены. Надеюсь, ты не забыл?
– Как можно! – воскликнул профессор. – Я собираюсь сегодня хорошенько позабавить виновницу торжества, – и он лукаво подмигнул друзьям.
– Посмотрим, посмотрим, – улыбнувшись, промолвил архивариус. – До встречи на балу. Пойдем, Себастьян.
В городе царили голубые сумерки. Уличный гомон, не в пример трактирному, бодрил сердце и отдавал явно весенними нотками. Внезапно впереди, где-то над улицей Оружейников, небо озарилось яркой вспышкой, и над домами взлетел сноп разноцветных искр. Друзья невольно остановились, залюбовавшись этим зрелищем.
– Должно быть, алхимик Бертольд испытывает свои кунштюки, – предположил архивариус. – Неужели он собирается устроить фейерверк? Невероятный размах принимает вполне обычное, я бы даже сказал, сугубо семейное торжество.
Они двинулись дальше и, пройдя Гончарную улицу, остановились на перекрестке.
– Итак, Себастьян, простимся ненадолго, – сказал архивариус. – День пролетел незаметно, и у нас осталось времени только на то, чтобы переодеться, а там нас ждет бал. Несмотря на то, что у Леоноры теперь так много защитников, постарайся быть все время около нее.
– Об этом меня просить не надо, – успокоил его Себастьян.
– Я понимаю, но постарайся следить за всем, что происходит. Следи зорко, как ты следишь за звездами, на балу наверняка появится Пардоза, а от него можно ожидать все что угодно.
Бальтазар немного помолчал и добавил:
– Не нравится мне, что граф так уверен, будто у него чуть ли не сегодня в руках будет важный документ. Не нравится мне и то, что он целый день где-то пропадает и явно что-то затевает. Побегу в архив и еще раз проверю надежность замков.
Звездочет и архивариус простились, и каждый поспешил в свою сторону.
Глава девятая
Бал в доме бургомистра. – Маэстро Мантис, маэстро Теттигон и танцовщица Калима. – Баллада о Тиме Уэлле. – Демонстрация уникальной коллекции, и что из этого получилось.
В доме бургомистра вольного города Нустерна все было готово к большому празднику. Гостиная, через которую днем пробегал Себастьян, догоняя возлюбленную, представляла собой, по сути дела, большой зал, который в этот вечер казался особенно просторным. Виною тому, надо полагать, было огромное количество зажженных свечей, совершенно рассеявших обычный полумрак этого помещения. По залу шел тонкий и сладостный аромат, источаемый цветами, которые для этого случая любезно предоставила Эмилия Инсекториус. Обитые бархатом стены, белоснежные колонны, начищенный до блеска пол – все сверкало, переливалось, играло. Прибывшие первыми, гости робко топтались у стен, дивясь всей этой красоте. Среди них находился и бургомистр, явно не узнававший своего дома. Леонора еще не появилась, и слегка обалдевший дядюшка сам принимал поздравления. Вскоре гостей прибавилось, и они, осмелев, стали расхаживать по залу, с удивительной быстротой привыкая к невиданной роскоши. Наконец к подъезду дома подкатил целый поезд карет. Первыми в зал вошли музыканты; они быстро расселись на приготовленные в углу стулья, дирижер взмахнул палочкой и грянул торжественный марш. Под его звуки в зал стали попарно входить разодетые дамы и кавалеры, те, что так поразили Себастьяна и архивариуса в трактире Локка. Входящие пары выстраивались в правильном танцевальном порядке, и когда вошли все, под заключительные аккорды марша на лестнице показалась виновница торжества Леонора. Этот неизвестно кем и когда спланированный выход произвел на всех большое впечатление. Волна восторженных возгласов прокатилась по залу. Эффект появления Леоноры подчеркивал ее поистине царский наряд: золотое платье из невиданной тончайшей и легкой материи было перехвачено на талии сверкающим жемчужным поясом, сотнями разноцветных искр горели самоцветы великолепного ожерелья, а на голове, в черных кудрях, уложенных с необыкновенным искусством, сияла алмазная диадема, очень схожая с королевским венцом.
Себастьян появился в зале за минуту до этого торжественного входа и несмотря на то, что стоял далеко, почти у самых дверей, видел все. Когда вошла Леонора, будто окруженная сиянием в своем сказочном наряде, звездочет остолбенел. Леонора медленно спускалась по лестнице. Красота ее была столь ослепительной, что больно было смотреть. Больно и сладко. Все померкло в глазах звездочета, все и вся, кроме Леоноры. А между тем городские кумушки шушукались буквально над его ухом:
– Какое платье!
– Какой тончайший и легчайший шелк!
– Да что вы! Любой шелк будет грубоват по сравнению с этой материей. Что-то невиданное…
