Через Гоби и Хинган - Плиев Исса Александрович (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
На правом фланге наступающих частей действовал советский стрелковый полк. Его батальон, выделенный в первый эшелон, уничтожил пять пулеметных дзотов и выдвинулся к переднему краю укрепрайона. Рота старшего лейтенанта Числяева вышла в тыл батальонному узлу сопротивления противника, продвинулась на несколько километров юго-восточнее Ланвогоу к Калганскому тракту и оседлала его. Противник предпринял несколько контратак, но, встреченный плотным, хорошо управляемым огнем, вынужден был отойти. Больше того, рота Числяева овладела двумя дотами.
Падение двух дотов и пяти дзотов нарушило всю систему огня вражеского узла сопротивления. Полк получил возможность ввести в бой батальон второго эшелона и овладеть двумя ротными опорными пунктами.
Японцы двинули в решительные атаки подразделения полевого заполнения. Однако из этого ничего не вышло. Коммунист старший сержант Ковалев сумел пробраться с пулеметом в тыл узла сопротивления и начал посылать оттуда короткие очереди. Оставляя на поле боя убитых, цепи контратакующих отхлынули к своим траншеям.
К вечеру на участке полка наши бойцы вклинились в оборону укрепрайона на два с половиной километра.
Успешно действовала и 7-я бригада полковника Нянтайсурэна. Но на его участке противник вновь выкинул белый флаг. В нейтральной зоне появился японский офицер. Он «нижайше» просил один день отсрочки, после чего, мол, командование готово «начать переговоры о сдаче в плен».
Мы уже знали цену таким хитростям. Японцы отказались немедленно капитулировать, и наступление возобновилось. [98] Поддержанные двумя советскими противотанковыми батареями, сопровождаемые бронемашинами, цирики выбили врага из первой линии обороны и отбросили на склоны гор.
Вдоль тракта Чжанбэй – Ваньнуань действовали подразделения 30-го мотоциклетного полка, прикрывавшие мотострелковые полки от возможных контратак. Танковые и артиллерийские подразделения вели обстрел дотов и дзотов, что обезопасило цириков от фланкирующего огня.
Всю ночь и весь следующий день шли напряженные бои. К вечеру центральный узел обороны укрепрайона был в основном очищен.
В результате этой операции советские и монгольские войска открыли себе путь на Калган и Пекин, то есть в глубь Центрального Китая, простиравшегося южнее Великой Китайской стены.
Правда, в некоторых опорных пунктах западного узла еще сидели подразделения японцев, но это уже не имело существенного значения. Участь их была предрешена.
Мотомехгруппа устремилась по Калганскому тракту. А примерно через шестнадцать часов войска с боем овладели Калганом – столицей Внутренней Монголии. Уцелевшие, но явно деморализованные части противника продолжали отходить на Пекин.
В подземных складах укрепрайона японцы оставили значительные запасы тола и других взрывчатых веществ.
«Это единственное полезное дело, которое они сделали для нас», – подумалось мне, и я приказал взорвать Калганский укрепленный район.
Так, коротко говоря, закончилась операция «Калганская стрела».
Прервав рассказ о событиях и нарушив хронологию, я хочу поведать о некоторых советских и монгольских воинах, которые своим мужеством и самоотверженностью внесли серьезный вклад в разгром Калганского укрепленного района. К сожалению, я не смогу рассказать обо всех героях – их были тысячи. Но имена [99] трех баторов Народной Армии Монголии, которых араты сравнивают с покорителями девяностопятиголового огнедышащего чудовища – мангаса Индрэмэ, должны знать советские люди.
Пулеметчик Сангийн Дампил попросил лейтенанта Догсома, чтобы его взяли в разведку. Лейтенант знал, что и отец Дампила, Дамьянгарав, был охотником, и сам он табунщик и охотник.
– Доброе дело. Возьмем, – согласился лейтенант.
Многие цирики добивались тогда чести идти на разведку укрепрайона. Но отбирали самых лучших.
…Невеселым было детство Дампила. Много лет пришлось провести мальчику в юрте скотовода Санги, куда его отдали «на воспитание» бедняки родители. А когда возвратился «из учения», умерла его мать, ласковая, добрая Дулмаа, и отец женился вторично. Мачеха невзлюбила Дампила. Юношу отдали в монастырь ламе Онхуза, старшему брату покойной матери.
Новый банди{20} прилежно изучал тибетский язык и церковные книги. Все премудрости давались ему легко, но это не избавляло от наказаний: юных послушников пороли за малейшую провинность. О них даже принято было говорить: «Как днем не видно звезд, так не было дня, чтобы по их спине не прошелся посох ламы». Онхуза успокаивал племянника поговоркой, смысл которой на всех языках понимается одинаково: «За одного битого двух небитых дают».
Однажды Дампил раздобыл малокалиберную винтовку и пошел с товарищами охотиться на тарбаганов. За это его жестоко наказали святые отцы. Раздетого догола юношу подвесили за руки на воротах монастыря. Затем началось «показательное» истязание плетьми, чтобы другим было неповадно. Потерявшего сознание Дампила сняли и отнесли в юрту. Промерзнув на холодном весеннем ветру, Дампил заболел воспалением легких и долго находился между жизнью и смертью.
Едва оправившись, юноша сбежал из монастыря. Реку ему пришлось переходить во время ледохода. Льдина под ним треснула, и Дампил упал в ледяную воду. [100]
Мокрый, продрогший, выбрался из реки и прибежал домой.
И снова болезнь. Но организм оказался сильным, и Дампил выздоровел.
Потом умер отец. Шестнадцатилетний паренек начал самостоятельную жизнь. Он поселился у дяди Сандага и стал ухаживать за скотом.
Быстроглазый чубатый паренек унаследовал от отца охотничьи повадки, ловкость и трудолюбие. Глядя на него, соседи говорили: – Человека видно от ребенка, как коня от жеребенка. Славным джигитом будет Дампил.
И действительно, он стал опытным табунщиком и смелым наездником, а при случае успешно укрощал и объезжал полудиких табунных жеребцов. Брал призы на конных состязаниях и скачках, охотился на диких зверей. Все это сделало молодого парня закаленным, стройным, ловким, сильным.
Когда Дампилу исполнилось восемнадцать, вернулся из армии его брат Улзий. В армии его научили грамоте, дали специальность. В душе Дампила вспыхнуло желание стать таким же, как брат.
Осенью 1940 года Дампил пришел в военкомат. Ему отказали: восемнадцатилетних в МНР не брали в армию. Тогда он проник на медицинскую комиссию «с черного хода». Парня приняли за призывника и зачислили в кавалерию. Здесь он стал пулеметчиком.
Когда создавались моторизованные войска, в 7-ю бронебригаду были направлены отличные пулеметчики из конницы. Среди них оказался и Дампил – дисциплинированный, [101] выносливый, всесторонне подготовленный к бою цирик-отличник, член Народно-революционной партии.
И вот август 1945 года. Разведгруппа ведет бой, Дампил прикрывал пулеметным огнем наступавших товарищей. Выполняя приказ капитана Тудэ, он подавил два пулемета противника. По Дампилу ударило противотанковое орудие. Под сильным обстрелом пулеметчик и его помощник Жамба успели сменить огневую позицию.
Из-за зарослей густой травы Дампил заметил невдалеке от себя японского офицера и, не раздумывая, решил захватить его живым. Подкравшись к окопу, цирик прыгнул на японца. Завязалась борьба. Уже на дне окопа пулеметчик одолел сильного и верткого врага.
Под самым носом у японца Дампил уничтожил четыре пулеметных расчета. Был, правда, момент, когда японский снайпер прижал Дампила и его помощника к земле. Но на помощь друзьям пришли пулеметчики Аюуш и Дашдондог. Они выследили снайпера, обошли его и уничтожили.
Находясь у самых дверей центрального узла самурайской твердыни, ликвидируя огневые точки укрепрайона и контратакующие группы противника, отважный пулеметчик предотвратил немалые потери в своем подразделении. Прославился он и в других боях. Имя героя с гордостью произносили все цирики бригады и воины соседних частей Советской Армии.
