Волшебная дуэль - Устинова Анна Вячеславовна (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Черная жижа вновь забурлила, закипела, запарила, словно под ней развели огонь, и в самом центре таза образовала черный непрозрачный пузырь. Он становился все больше и больше и, наконец, с оглушительным треском прорвался. Темных взрывной волной разнесло в разные стороны избушки. Сама избушка прокричала высоким жалобным голоском: «Караул!» – и комната съежилась от страха.
Тем временем из прорвавшегося пузыря вылетела маленькая черная красноглазая летучая мышь. Оказавшись на свободе, она совершила стремительный облет продолжающей уменьшаться комнаты, пискнула, икнула и, ощерившись, с воинственным видом ринулась к ходикам.
Ходики, громко ойкая кукушкой, расправили крылья и предприняли попытку к бегству. Под стропилами завязался воздушный бой. Однако силы оказались неравны. Набрав высоту и с воем тяжелого бомбардировщика спикировав на врага, летучая мышь прижала его обратно к стропилам и с силой рванула когтистой лапой дверцу, за которой спряталась часто икающая кукушка. Птица грудью встала на защиту своего домика. Мышь хуком справа вывела противника из игры и втиснулась в дверцу ходиков. Судя по звукам, бой продолжался внутри часов. Какое-то время спустя дверца опять распахнулась, из нее высунулись две головы – кукушкина и мышиная – и, синхронно икнув и кукукнув, снова исчезли за дверцей. Механизм ходиков отчаянно протестовал, скрипя шестеренками и бешено вращая стрелками.
Потом стрелки остановились. Дверца с треском раскрылась, из нее вылетела летучая мышь и, пробив оконное стекло, унеслась прочь.
– Кажись, обошлось, – облегченно выдохнул Ничмоглот.
Ходики, спустившись со стропил, проковыляли обратно к своему привычному месту на жердочке. Кукушка внутри кашлянула и, отворив дверцу, обиженно произнесла:
– Кому обошлось, а кому и не очень. Ремонтироваться буду. А потому до завтра не кукую.
Ягуля Янусовна горестно заохала и, топнув в сердцах метеоритной ногой, расплющила куда-то бежавшего по своим делам огромного черного таракана. Вид раздавленного насекомого поверг ее в еще большее расстройство.
– Если уж день не заладился, так уж не заладился. Все наперекосяк.
– Дурной знак, – цыкнув зубами, подтвердила Ядвига.
– Бросьте каркать, – плачущим голосом проговорила Луша.
– Каркай не каркай, а когда колдовство из-под контроля выходит, хорошего мало. Жди беды, – вздохнула Ягуля.
– Интересно, что это еще у нас из-под контроля вышло? – спросила Татаноча, уперев руки в бока.
– Козлавр, – откликнулась Ядвига.
– Никуда не денется, – небрежно махнула рукой Тата. – Порезвится, позлится, а оголодает – вернется.
– Напрасно надеешься, – задумчиво протянул Ничмоглот. – Голодом его сюда не заманишь. Ему наша еда страсть как не нравится. Эх, а мне бы сейчас пирожка с козявками.
Он с мечтательным видом запустил пятерню в зеленую шевелюру и тут же с воплем подпрыгнул:
– Ой, и что это у меня тут такое понавырастало?
– Где? – хромая, кинулась к нему Ядвига.
Ему даже показывать не пришлось. Она уже все заметила сама и заголосила на всю избушку:
– Зубы! Зубы у него на башке! И откуда что взялось?
– Оттуда, – многозначительно указала на таз Ягуля. – Зуб даю.
– Не надо про зубы! – воскликнула сестра. – У нас этого добра и так перебор.
Ничмоглот, подбежав к мутному зеркалу, висевшему на стене, уставился на свое отражение. Желтые зубы уже порядком подросли и напоминали рожки на зеленой полянке. Леший истошно завыл.
– Что же мне теперь делать? Порченый я теперь. Никто в лесу за своего признавать не будет.
– Не горюй, – начала успокаивать его Луша – самая добрая и сердобольная из трех сестер-ведьм. – Сейчас уберем.
Она поколдовала над Ничмоглотовой головой. Зубы послушно отвалились. Луша поймала их в воздухе и протянула лешему:
– Возьми на память.
Однако она поторопилась. Не успел еще Ничмоглот принять из ее рук сувенир, как зубы выросли вновь на тех же местах, и к тому же гораздо толще, выше и острее прежних.
От горя леший схватился за голову и заухал филином.
– Ната, помоги, – позвала на помощь среднюю сестру Луша. – Вместе уж точно справимся.
Но не только вдвоем, а даже втроем у ведьм ничего не вышло. Зубы отваливались только затем, чтобы вырасти вновь еще острее и крепче. Татаноча, в отличие от Ничмоглота, осталась очень довольна:
– Крепкое колдовство сотворили. Оно уж точно проклятого мага одолеет.
– А я, например, сомневаюсь, – ехидно проговорил Ничмоглот Берендеевич, продолжавший ощупывать зубы на голове. – Часть силы на Козлавра потратилась.
– Не потратилась! – воскликнула Тата.
– А вот и потратилась, – упорствовал Ничмоглот.
– Цыц! Не лешему с ведьмой спорить о колдовстве!
В нормальном состоянии Ничмоглот покорился бы и умолк, так как всегда уважал волшебную иерархию. Однако, видимо, вместе с зубами на голове ему досталась и какая-то толика козлиного упрямства. И он запальчиво провозгласил:
– А почему бы мне и не поспорить. Тоже, между прочим, разбираемся.
Татаноча на мгновение оторопела от такой наглости, а потом громче прежнего взвизгнула:
– Мо-олчать! – И что было силы врезала кулаком по столу.
Таз покачнулся и вторично обрызгал лешего черной жижей. Остальные Темные охнули и в предчувствии недоброго на всякий случай замерли там, где стояли и сидели.
Зубы на голове Ничмоглота неожиданно исчезли. Их как не бывало. Леший обрадовался. Однако Ядвига Янусовна не торопилась разделять его радость.
– Ты сперва проверь, не отросло ли у тебя чего другого лишнего.
Ничмоглот в панике принялся себя ощупывать.
– Вроде полный комплект, – наконец не слишком уверенно произнес он. – Ни больше ни меньше.
– Хорошо проверял?
– Да уж, наверное, свой организм как-нибудь знаю, – даже немного обиделся Ничмоглот Берендеевич.
Теперь, когда он пришел в норму, Темные, на всякий случай плотно прикрыв коварный таз, с большими предосторожностями оттащили его в дальний угол до следующей ночи.
– А завтра в полночь продолжим, – сказала Тата.
– Это ж еще Козлавра надо найти, – обеспокоенно проговорил Ничмоглот.
– Да вернется, вернется, некуда ему от нас деться, – заверила старшая ведьма. – Коли к полудню сам не придет, отыщем и силою воротим. – В голосе Татаночи послышались угрожающие нотки. – А сейчас спать пойдем, силы копить будем.
Ничмоглот зевнул:
– Ох и вправду: ночка тяжелая, нервная выдалась.
И он украдкой провел пятерней по голове. Вдруг зубы ненароком снова проклюнулись? Но, к его большому облегчению, их не оказалось…
Оставшуюся часть ночи до самого рассвета Козлавр носился по темному лесу в тщетных поисках хоть какого-нибудь жилья и только к утру набрел на поселок «Китеж». Некоторые дачники уже успели проснуться и вовсю трудились на своих участках. Однако садовые работы поэта-сатирика волновали мало. Его манило другое. Из распахнутого окна маленького уютного розового домика, стоявшего на самом краю поселка, явственно тянуло запахом свежесваренного кофе.
Козлавр всхрапнул. «Чистая арабика! – пронеслось в его голове. – Мне нужен один, лишь один глоток. Иначе я умру».
В следующий миг он одним прыжком преодолел забор и, не разбирая дороги, по клумбам, по грядкам, ринулся к заветному окну.
В домике в это время пожилая супружеская чета как раз собиралась сесть завтракать. Жена налила из кофейника кофе, а муж намазывал маслом круглую булочку, обсыпанную кунжутом.
Когда в окно просунулась черная козлиная морда, пожилая женщина замахала на нее полотенцем:
– Кыш! Кыш! Марш домой! Назаводили животных, а следить не следят. A ну пошел! – снова прикрикнула она на козла.
В нормальном своем состоянии поэт-сатирик смирился бы и, извинившись, быть может, даже стихами, ушел восвояси. Однако сегодня в его душе царил черный козел, и мотающееся в руке хозяйки полотенце подействовало на него как красная тряпка на быка. А женщина, на свое несчастье, еще добавила:
