Гарри Поттер и Орден Феникса - Роулинг Джоан Кэтлин (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Ты в родстве с Малфоями!
— Все чистокровные семьи в родстве между собой, — сказал Сириус. — Если ты готов разрешить сыну или дочери брак только с кем-то таким же чистокровным, выбор очень ограничен. Нас, таких, почти и не осталось на свете. Молли моя свойственница, Артур, если память мне не изменяет, мой троюродный племянник. Но здесь их можно и не искать: кто-кто, а Уизли — отъявленные осквернители рода.
Но Гарри уже перевёл взгляд на имя Беллатриса Блэк, стоявшее левее. Двойная золотая линия соединяла его с именем Родольфус Лестрейндж.
— Лестрейндж… — произнёс Гарри вслух. Это слово потревожило что-то в его памяти. Откуда-то он его знал, но не мог сразу вспомнить откуда. Оно вызвало странное, неприятное ощущение в недрах живота.
— Они в Азкабане, — коротко сказал Сириус. Гарри посмотрел на него с любопытством.
— Беллатрису и её мужа Родольфуса поместили туда одновременно с Барти Краучем-младшим, — продолжил Сириус всё тем же резким тоном. — С ними был и Рабастан, брат Родольфуса.
Тут Гарри вспомнил. Он видел Беллатрису Лестрейндж у Дамблдора в Омуте памяти — в странном хранилище мыслей и воспоминаний. Высокая темноволосая женщина с тяжёлыми веками, стоя перед судьями, заявила, что по-прежнему верна лорду Волан-де-Морту, что гордится своими стараниями отыскать его после его падения и что настанет день, когда она будет вознаграждена за преданность.
— Ты никогда мне не говорил, что она твоя…
— Что с того, что она мне двоюродная сестра? — вскинулся Сириус. — По мне, так никто из них мне не родня. Она уж точно мне не родня. Я не видел её с твоего возраста, если не считать короткого взгляда в тот день, когда её доставили в Азкабан. Думаешь, меня гордость может распирать от такого родства?
— Прости меня, — быстро сказал Гарри, — я не хотел… Я удивился, только и всего…
— Не извиняйся, не имеет значения, — пробормотал Сириус. Он отвернулся от гобелена, руки его были глубоко засунуты в карманы. — Как мне здесь не нравится, — сказал он, оглядывая гостиную. — Вот уж не думал, что когда-нибудь опять застряну в этом доме.
Гарри очень хорошо его понимал. Он знал, что чувствовал бы сам, если бы взрослым человеком, привыкшим думать, что навсегда развязался с домом четыре по Тисовой улице, вынужден был вернуться туда жить.
— Конечно, идеальное место для штаб-квартиры, — сказал Сириус. — Когда здесь жил мой отец, он снабдил дом всеми средствами безопасности, какие только были известны волшебникам. Его невозможно засечь, поэтому маглы, если бы даже захотели, в принципе не могут сюда явиться. А теперь, когда Дамблдор добавил свою защиту, более безопасного дома не найти нигде. Дамблдор, к твоему сведению, хранитель тайн Ордена, поэтому ни один человек не в состоянии найти штаб-квартиру, если он лично ему не сообщит, где она находится. Адрес, который Грюм показал тебе вчера вечером, был написан рукой Дамблдора… — Сириус издал короткий лающий смешок. — Если бы мои родители увидели, как сейчас используется их дом… Впрочем, мамашин портрет мог дать тебе некоторое представление…
Секунду-другую он молча хмурился, потом вздохнул:
— Я бы не прочь выйти отсюда хоть на короткое время и сделать что-нибудь полезное. Я спрашивал Дамблдора, нельзя ли мне проводить тебя в Министерство — разумеется, в облике Нюхалза, — чтобы оказать тебе моральную поддержку. Что ты об этом думаешь?
Живот Гарри точно канул куда-то вниз, сквозь пыльный ковёр. О слушании в Министерстве он со вчерашнего позднего ужина не вспомнил ни разу. Волнение от встречи с самыми близкими ему людьми на свете, множество новостей и впечатлений напрочь вытеснили предстоящее у него из головы. После слов Сириуса, однако, на него опять навалился страх. Он посмотрел на Гермиону и на всех Уизли, дружно уплетающих сандвичи, и попытался представить себе, что он почувствует, если они отправятся в Хогвартс без него.
— Не волнуйся, — сказал Сириус. Гарри поднял глаза и понял, что крёстный всё время смотрел на него. — Я уверен, тебе ничто не грозит. В Международном статуте о секретности совершенно точно есть пункт, разрешающий применять волшебство для спасения своей жизни.
— Но если меня всё-таки исключат, — тихо спросил Гарри, — можно будет мне вернуться сюда и жить с тобой?
Сириус печально улыбнулся:
— Посмотрим.
— Я бы гораздо меньше тревожился из-за этого разбирательства, если бы знал, что мне не надо будет отправляться к Дурслям, — упорствовал Гарри.
— Скверно же тебе там приходится, если ты предпочитаешь этот дом, — мрачно проговорил Сириус.
— Сириус и Гарри, поторопитесь, а то вам ничего не достанется, — позвала их миссис Уизли.
Сириус ещё раз тяжко вздохнул, бросил на гобелен хмурый взгляд и двинулся вместе с Гарри к подносу с сандвичами.
После полудня за разборкой застеклённых шкафчиков Гарри как мог старался не думать о слушании. К счастью, работа требовала немалой сосредоточенности, потому что многие предметы, когда их снимали с пыльных полок, всячески сопротивлялись. Сириус изрядно пострадал от серебряной табакерки: за считанные секунды укушенная ею кисть руки покрылась нехорошей коркой, похожей на жёсткую коричневую перчатку.
— Ничего страшного, — сказал Сириус, с интересом исследуя руку. Потом, легонько коснувшись её волшебной палочкой и вернув кожу в нормальное состояние, добавил: — Похоже, Бородавочный порошок.
Он швырнул табакерку в мешок, куда они выбрасывали изъятый из шкафчиков хлам. Чуть погодя Гарри увидел, как Джордж, аккуратно обмотав руку тканью, украдкой берёт табакерку из мешка и кладёт в тот же карман, где лежали докси.
Когда Гарри взял с полки неприятного вида серебряный инструментик, похожий на многорукие щипчики, вещица по-паучьи побежала по его руке и попыталась проколоть кожу. Сириус схватил её и прихлопнул увесистой книгой, называвшейся «Природная знать. Родословная волшебников». Среди прочего в шкафчиках обнаружилось, например, такое: музыкальная шкатулка, начавшая, когда её завели, издавать чуть зловещую, бренчащую мелодию, от которой все почувствовали странную слабость и заснули бы, если бы Джинни не догадалась захлопнуть крышку; массивный медальон, которого никто не смог открыть; несколько старинных печатей; и, наконец, в пыльной коробочке орден Мерлина первой степени, вручённый деду Сириуса «за заслуги перед Министерством».
— Это означает, что он отвалил им кучу золота, — с презрением сказал Сириус, бросая орден в мешок для мусора.
Несколько раз в комнату бочком проскальзывал Кикимер. Он пытался утащить под набедренной повязкой то одно, то другое и, когда его на этом ловили, бормотал страшные проклятия. Когда Сириус вырвал из его цепких рук большое золотое кольцо с геральдическим украшением Блэков, Кикимер залился слезами гнева и заковылял прочь, сдавленно рыдая и честя Сириуса такими словами, каких Гарри раньше не слыхивал.
— Отцовское, — сказал Сириус, швыряя кольцо в тот же мешок. — Кикимер был не настолько предан ему, как мамаше, но всё-таки на прошлой неделе он попытался умыкнуть его старые брюки.
Миссис Уизли и в последующие дни находила для них массу работы. На очистку одной гостиной ушло три дня. Под конец из нежелательных вещей там остались только гобелен с родословным деревом Блэков, который никакими усилиями нельзя было снять со стены, и подрагивающий письменный стол. Грюм за это время в штаб-квартире не появлялся, поэтому они не знали наверняка, что там засело.
После гостиной настала очередь столовой на первом этаже. Когда в буфете там обнаружились пауки размером с блюдце, Рон быстро вышел налить себе чаю и не возвращался часа полтора. Весь фамильный фарфор с геральдическим украшением и девизом Блэков Сириус бесцеремонно побросал в мешок, и такая же участь постигла старые фотографии в потускневших серебряных рамках. Те, кто был на них изображён, пронзительно вопили, когда разбивались покрывавшие их стёкла.
Снегг мог сколько угодно называть это занятие очисткой, но, по мнению Гарри, это была самая настоящая война с домом, который при поддержке Кикимера очень упорно сопротивлялся. Эльф-домовик по-прежнему совался всюду, где они собирались, пытался стащить из мешков для мусора всё, что только мог, и его бормотание становилось всё более оскорбительным. Сириус дошёл до того, что замахнулся на него старым тряпьём. Кикимер устремил на него водянистый взгляд и сказал:
