Повелитель иллюзий - Леванова Татьяна Сергеевна (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
— К ужину я подогрею для тебя настойку барышника, милый, — щебетала Карантина. — Но чем же тебя теперь кормить, ягодка? Кстати, можно мне называть тебя по-прежнему, Жука? Тебя назвали так в честь моей мамы.
— Конечно, — сказала Маша. Женщина продолжала смотреть на нее, и пришлось добавить: — Мама.
Карантина счастливо заулыбалась.
— Мы можем к ужину подать мясо, если хочешь. Правда, оно стоит дорого, но у нас праздник.
— Не надо, — Маша даже боялась представить себе, что это за мясо. — Нас кормили им в приюте. Мамочка, ты делай все, как обычно, ладно? Я просто буду есть то, что мне понравится, глядишь, и вспомню побольше. Вообще пусть будет все, как обычно.
Названые родители отвели ее в комнату Жуки, чтобы она отдохнула и переоделась.
— Можно, папа Геша? — уточнила Маша, когда Карантина, продолжая щебетать, вышла в смежную с нарядной комнатой ванную.
— Будь как дома, может, кто-то так же поможет и моей дочке, — сказал Гешандий и вышел из комнаты.
Спальня незнакомой девочки представляла собой чудесную полусферу в желто-сиреневых тонах, увитую растениями, за которыми прятались светильники, похожие на экзотические цветы. Круглая кровать, покрытая бархатистым нежным покрывалом, музыкальный автомат в виде бабочки, множество игрушек — насекомых, усыпанных стразами. Зеркальный шкаф с дверцами-лепестками вмещал в себя огромное количество одежды.
— Жука, ты не обеднеешь, если я позаимствую у тебя футболку, — невольно улыбнулась Маша. Она выбрала футболку, гладкую и отливающую перламутром, и светло-серые бриджи, на которые нацепила несколько блестящих брошек в виде жуков — их у незнакомой Жуки оказалось три коробки. Тапки давно просили каши, поэтому Маша выбрала белые босоножки на низкой подошве, их блестящие ремешки, словно лапки паучков, обвили щиколотки. Она-то знала, что ее приключения на самом деле не могут закончиться этим нарядным домом, возможно, придется еще побегать, так что каблуки и платформы ни к чему.
Маша с наслаждением погрузилась в ванну, похожую на огромную морскую раковину, чувствуя, как отдыхают все ее усталые косточки. Из трех кранов текла вода разного цвета: розовая с запахом лаванды, белая с запахом лилии, голубая с запахом жасмина, струи воды не смешивались, и, лежа в ванне, можно было сколько угодно рисовать картины на поверхности. Маша немного опасалась, что краска останется на ней после купания, но, когда она встала во весь рост в ванне, вода сама собой спустилась, а на девочку подул неизвестно откуда теплый сильный ветер. Через несколько минут она была совсем сухая, немного влажными остались лишь волосы. Девочка не могла не вспомнить добрую женщину с плантаций лесного прохладника, поэтому снятую с себя одежду она выстирала, а потом высушила под струей теплого воздуха, затем завернула в лиловую бумагу, особенно тщательно упаковав серебряный пояс, и написала сверху: «Лаванде Лиловик, Остров Синих ручьев».
Когда она, обновленная, посвежевшая, с влажными, зачесанными назад волосами, вышла из своей комнаты. Гешандий не сдержал вздох удивления,
Карантина лишь ласково улыбнулась и сказала:
— Ты надела свое любимое, значит, ты что-то вспоминаешь?
Маша виновато взглянула на хозяина и тихо спросила:
— Надеюсь, это все не слишком дорогое?
— Ничего, это подарок, — сказал он, отвернувшись в сторону. Девочка потянула его за рукав и показала на пакет:
— Скажите, а как это можно отправить? Я должна вернуть это одной женщине…
— Я займусь этим, обещаю, девочка. — Гешандий взял сверток и вышел из комнаты.
Остаток дня Маша просто отдыхала — купалась в бассейне, хозяйничала на кухне вместе с Карантиной, рассказывала о приюте по своей памяти — о розовых пижамках, доброй и красивой Мариванне, о занятиях с Ирвиной Фильевной, о Колве и других ребятах.
Когда пришла пора ложиться спать, Маша долго сидела на подоконнике, пока Карантина не велела ей слезть, чтобы она могла закрыть окно:
— После росы наши яблони пахнут слишком сильно, может разболеться голова.
— И тут магия? — забеспокоилась Маша, вспомнив Лиловый шепот.
— Нет, это скорее химия. Росу с яблонь иногда собирают, чтобы напоить тяжелобольного, который не может уснуть. Когда я тосковала по тебе, переживала, что ты на диких островах, папа часто поил меня яблоневой росой, может, поэтому теперь я иногда не могу контролировать себя.
Она легко прикоснулась к синякам на запястье Маши, что утром оставили ее пальцы, а потом быстро вышла из комнаты, пожелав из-за двери сладких снов.
После ее ухода Маша долго не могла уснуть. Сначала она развлекалась тем, что примеряла Жукин гардероб, потом рассматривала ее брошки — паучков, жучков и блошек, затем намазала брови светящейся краской и потратила полчаса, чтобы ее отмыть, а потом вдруг нашла дневник. Вернее, она не сразу поняла, что это дневник. На обложке с бело-золотыми лилиями была надпись: «Уроки правописания», и Маша открыла тетрадь… Сначала она решила, что читает что-то вроде сочинения «О проблеме личности». Потом так увлеклась, что не заметила, как сочинение превратилось в почти что настоящий роман. И только ближе к концу поняла, что Жука пишет о самой себе. А если так, то общего у них с Машей Некрасовой очень мало — только возраст и внешнее сходство. Что бы там ни считал Кармин 212, Маша не могла быть Жукой, даже Лабиринт Иллюзий, наверное, не способен был бы переделать ее настолько.
Маша снова зашелестела страницами дневника, выхватывая отдельные фразы: «Моя беда в том, что я чувствую в себе гигантский потенциал, словно мне суждено стать если не самым могущественным Диамантом, то хотя бы жить во Дворце гостей Объединенных островов». «Учителя часто придираются ко мне, говоря, что способности — ничто, если нет желания работать, что настойчивый, старательный бездарь всегда будет на шаг впереди меня, талантливой, но ленивой». «Родители не понимают меня. Вчера я сказала маме, что мне нужны новые бриджи, она ответила, что у меня шкаф ломится от вещей. Я намекнула, что во Дворце гостей Объединенных островов никогда не надевают одну и ту же вещь дважды, а она рассмеялась и посоветовала мне замотаться в плющ, его точно не наденешь дважды, завянет. Без новых красивых вещей меня не будут считать личностью в нашем классе». «До него же трудно быть не такой, как все, быть лучше всех и постоянно это доказывать».
Прочитав эту фразу, Маша немного смутилась. Она хорошо помнила тот день, когда снова решила стать СКВОЗНЯКОМ, Наверное, в ее голове были похожие мысли, но двигали ею совершенно другие мотивы!
Отшвырнув дневник в сторону, она принялась мерить шагами комнату. Нет, она не стремилась быть лучше всех, она хотела спасти мир. Зачем? Какое ей дело до мира, о котором она даже ничего не слышала? Захотелось погреться в лучах славы?
Маша остановилась перед зеркалом и сказала, глядя на свое отражение:
— Я хотела приключений — я их получила. Я хотела подтверждения, что я СКВОЗНЯК, — я его получила. Если только это не ложные воспоминания, о чем говорила Ирвина Фильевна, которые наложились на мое желание доказать, что я не такая, как все. Может, я и вправду — Жука Листогон?
Маша подобрала дневник и перелистала снова. Последние десять страниц были словно пронизаны криком чужой души: «Если бы дети могли выбирать родителей! Если бы я случайно оказалась дочерью Повелителя иллюзий! Он может все, он исполняет любые желания. У меня были бы роскошная одежда, лучшая косметика, личный летающий диск! Вот тогда бы все поверили, что я — необыкновенная!»
— Я пока в своем уме, — успокоилась Маша. — Жука в первую очередь мечтала о необыкновенной роскоши. Мне же и эта комната кажется чересчур навороченной, даже противно как-то. Нет, это не мои мечты. Я не хочу быть дочкой Повелителя иллюзий. Но как я хочу добраться до него и спросить — какого черта, батя? Как вернуть ребятам память?
Внезапно ей стало стыдно, что она копалась в вещах этой самой Жуки. Она даже отцепила со штанины несколько насекомых, оставив одного зеленого сверчка для того, чтобы не выделяться из толпы разукрашенных блестками островитян.
