Звездочёт из Нустерна и таинственный перстень - Гир Александр (полные книги .txt) 📗
Придется мастеру теперь Проститься с головой.
Пусть ты искусен, пусть умел, Обиды не прощу.
Готовься к смерти, Тим Уэлль Поверь, я не шучу».
Принцесса в тронный зал вошла И встала у дверей.
«Я мастера не дам убить, Сперва меня убей! -
Открыто, гордо говорит Принцесса королю. -
Без Тима жизнь мне не мила, Я лишь его люблю».
Надолго замолчал король, Поникнув головой.
Но вот влюбленным, наконец, Он дал ответ такой:
«Мне дочь дороже, чем запрет, Но чтобы зятем стать,
Ты должен, мастер, мне свою Отвагу доказать.
На севере моей страны Коварный тролль живет.
Убей его, иль сам умри, А свадьба подождет».
На мастера он устремил Свой беспощадный взор.
Не дрогнул юный Тим Уэлль И принял приговор.
Прочь от дворца среди лесов Горячий конь летит.
В седле, с улыбкой на устах, Отважный Тим сидит.
Он взял с собой копье и меч, Большой железный щит,
Колчан, а в нем одна стрела Из золота лежит.
Над ней горючую слезу Принцесса пролила
И заклинанием своим Ей твердость придала.
Три дня, три ночи Тим Уэлль Без сна скакал, спешил.
И прибыл, наконец, к горе, Где тролль коварный жил.
Воскликнул мастер: «Выходи! Тебя зову на бой!»
Из грота вышел великан И встал над ним горой.
«Кто вздумал разбудить меня? – Угрюмо молвил тролль.
«Пришел за жизнью я твоей, Меня прислал король».
Захохотал коварный тролль: «Я весь броней покрыт.
Никто из смертных на земле Меня не победит!»
В атаку бросился Уэлль, Взмахнул своим мечом…
Сломался, как иголка, меч – Он троллю нипочем.
Высоко поднял великан Свой каменный топор.
«Теперь у нас пойдет с тобой Особый разговор».
Удар!.. И треснуло копье. Удар!.. И щит разбит.
Но вот из золота стрела Упрямо в цель летит…
И рухнул тролль: пробила бронь Чудесная стрела,
И кровь, как черная река, На камни потекла.
Народ ликует у дворца, Поет в саду свирель.
Ведет принцессу под венец Счастливый Тим Уэлль.
В стране прекрасной Норриндол Отважный мастер жил,
И эту доблестную песнь Народ о нем сложил.
Помпония и впрямь обладала удивительно прекрасным голосом. Вначале тихий и вкрадчивый, он постепенно разрастался, ширился, заполняя зал, и возносил сердца слушающих в какие-то неведомые высоты. Лица мужчин преисполнились отвагой, глаза женщин сделались влажными, уронили скупые слезинки старики. Себастьян слушал балладу, затаив дыхание. Ему чудилось, что это музыкальная повесть о нем и о его возлюбленной. Сердце звездочета сладко ныло.
Когда песня окончилась, зал буквально взорвался. Оркестр поднялся и, стуча смычками, аплодировал певице, дирижер бросился целовать Помпонии руки, отовсюду раздавались восторженные возгласы:
– Браво, Помпония!
– Царственная Помпония!
– Виват!
Леонора сердечно благодарила подругу. Утирая глаза платком, к Помпонии подошел бургомистр.
– Милая девушка, – сказал он, – вас не зря называют царственной. Вы – королева баллады! Фея песнопения! Вы пронзили мое сердце.
Внезапно до слуха Себастьяна долетел знакомый голос:
– Кажется, бал уже в разгаре?
Он обернулся и увидел профессора Инсекториуса с супругой. Подмышкой у профессора были три большие коробки, обитые красным бархатом.
– Еще бы! – недовольно проговорила Эмилия. – Я была права: нам следовало поторопиться.
– Артур! Эмилия! – воскликнул Себастьян, подойдя к супругам. – Почему вы так задержались?
– Ах, господин Нулиус, – ответила Эмилия, – вы не знаете своего друга. Он битый час копался в своей коллекции, все не мог выбрать, чем бы позабавить виновницу торжества.
– Это очень сложный вопрос, – отозвался профессор. – Я надеюсь, ты меня понимаешь, Себастьян. Но мы застали финал прекрасной арии и присоединяемся к общим поздравлениям. Браво, браво!
К ним подошла Леонора, и Инсекториусы, в самых изысканных выражениях, поздравили ее с днем рождения.
– Скажите, дорогая госпожа Леонора, – промолвил профессор, – кто эта небесная певица, чей голос мы только что слышали?
Леонора удивленно посмотрела на профессора, а Эмилия тот час же пояснила:
– Мы только что вошли и не застали начала.
– Вы лишили себя половины удовольствия, – сказала Леонора. – Певица эта, госпожа Помпония…
– Ну да, ну да, – оживился профессор, – я не ошибся. Только у Помпонии царственной может быть такой чудесный голос. Но ведь и у нас, госпожа Леонора, имеются свои таланты. Разумеется, никто в здравом рассудке не станет состязаться с царственной Помпонией, однако же наша крошка Эльза, внучка слепого Гаста, необычайная искусница по части баллад.
Профессор встал на мысочки и покрутил головой в разные стороны.
– Что-то ее не видно. Должно быть, по своей крайней бедности она не отважилась посетить столь роскошное собрание. Но я найду время и обязательно вас с нею познакомлю.
– Буду очень рада, господин профессор, – улыбнувшись, проговорила Леонора.
– Однако и в этом собрании талантов хоть отбавляй! К примеру, Себастьян. Вы не знали? А между тем наш звездочет лучший лютнист во всем герцогстве.
Леонора была приятно удивлена.
– Это правда, Себастьян? – спросила она.
Звездочет стушевался.
– Артур несколько преувеличивает мои способности. Я, конечно, играю на лютне, но не думаю, что делаю это лучше всех.
– Прошу вас, Себастьян, сыграйте нам что-нибудь, – попросила Леонора.
– Как, прямо сейчас? – заволновался Себастьян.
– А почему бы и нет? – подхватил профессор. – Покажи, на что способен гражданин вольного города Нустерна.
– Я боюсь разочаровать вас, Леонора. После того наслаждения, которое нам доставила госпожа Помпония, моя скромная игра может показаться убогой.
– Прошу вас, Себастьян, – настаивала Леонора. – Сделайте это для меня.
В руках Леоноры неизвестно откуда появилась лютня, и она протянула ее звездочету. Тот принял инструмент и поклонился девушке. В зале смолкли голоса. Себастьян подошел к оркестру и сел на скамейку.
– Недавно я разучил небольшую пьесу, – проговорил он, глядя в пол. – Ее еще никто не слышал. Надеюсь, она вам понравится.
Тихое и выразительное арпеджио разлилось по залу, дробные звуки лютни перекатывались спокойно и размеренно, как воды лесного ручья перекатываются через серые камешки, навевая то меланхолию, то тихую радость. Музыка напоминала осеннее утро с его печальной красотой и отрезвляющей свежестью; в сказочной фантазии, проникнутой грустью о былом, угадывалось невнятное ожидание нового, быть может, еще лучшего будущего.
Леонора, не отрываясь, смотрела на Себастьяна, и вначале он чувствовал неловкость, но постепенно музыка настолько завладела им, что он совершенно перестал замечать что-либо вокруг, кроме прекрасных глаз возлюбленной. Себастьян будто растворился в ее взгляде: не было гостей и музыкантов, не было ослепительного зала, не было Нустерна – только он и Леонора, внимающая голосу его лютни, а может быть, голосу его сердца…
Ричеркар закончился. Если баллада Помпонии вызвала бурный восторг, то игра звездочета погрузила всех в мечтательную задумчивость. Леонора первая подошла к Себастьяну. Ее глаза сияли, она долго смотрела на своего нового друга, не пытаясь даже искать слова для выражения чувств. Но вот она негромко произнесла:
