Трое с десятой тысячи - Брошкевич Ежи (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Вот как они выглядят.
Восьмого марта 862 года Ранней космической эры точно в 15 часов 51 минуту 6 секунд (с точностью до одной сотой секунды), по узаконенному во всей Системе времени, экипажи космолёта «КБ-803» и Разведчика одновременно начали пробивать проход в Чёрной Реке. Это можно сравнить с тем, как если бы два небольших бура пытались пробить туннель сквозь огромную и мчащуюся с невероятной скоростью скалистую гору. Пользуясь этим туннелем, они намеревались вытащить из недр горы два других завязших в ней бура.
Поскольку программу действий для них составили самые талантливые умы человечества, буры начали свою работу исключительно точным и разумным образом. Они не пробивали свои туннели на ощупь, беспомощно. У них были свои расчёты, и они подходили к затерянным чуть сбоку, искоса, прокладывая кратчайшую дорогу к тому месту, где они должны были находиться.
К сожалению, это место не было известно точно. Экипаж «КБ-803» должен был вести свой поиск в значительной мере «по чутью». Положение отчаянно осложнялось ещё тем, что с некоторого времени спасатели двигались совершенно вслепую. И дело не становилось лучше от того, что глаза их видели по-прежнему. Уже тысячу лет известно, что в космосе от слепоты спасают лишь радио, радар и система обнаружения.
Дополнительную, и огромную, угрозу создавало само оружие спасателей. Если позитронометами управляли автоматы, выстрел попадал на расчётную дальность с точностью до сантиметра. Хватило бы обычной защиты из титанита, которой снабжены были все механопланеты, космолёты и скафандры, чтобы человек, попавший в непосредственную близость к вспышке — но вне её самой — был в безопасности. Но сейчас, в битве с Чёрной Рекой, огонь вели живые люди, пользуясь своими несовершенными чувствами. Здесь вообще трудно было говорить о настоящей точности. А ведь человек, оказавшийся в позитронной вспышке, был обречён, и никакой титанит его не спас бы. Люди об этом знали слишком хорошо. Даже дети помнили о трагической катастрофе на Плутоне, когда вследствие ошибки расчёта под огонь автоматически управляемого орудия попал большой рейсовый космолёт и в мгновение ока погибло около 2000 человек, — помнили, хотя прошло уже почти 400 лет.
И поэтому, когда на Главной Базе стало известно, что орудия Разведчика и космолёта вышли из-под контроля автоматов, Майк Антонов и Назим Шумеро взглянули друг на друга с неподдельным страхом.
— Они потеряли связь, — медленно проговорил Майк. — Значит, они будут вести операцию без помощи автоматов?
— Да… — шепнул Назим.
— А если… — начал Майк.
— Вдруг… — выговорил Назим.
Но ни один не закончил свою мысль.
И тут заговорила Долорес. Она пережила беспокойство и тревогу раньше, чем они. Теперь она была не только спокойна — она была полна надежд.
— О чём вы? — как можно равнодушнее спросила она.
Они молчали.
— Я жду! — многозначительно сказала она.
На Главной контрольной станции, где они находились, по-прежнему тишина. На экране — очертания Чёрной Реки. Но 12-й сектор слишком далеко, чтобы хоть как-нибудь приблизить изображение.
И всё-таки, несмотря на это, на чёрном контуре Реки внезапно появилась какая-то мелькающая рябь, словно отблески неимоверно далёких и неимоверно крохотных молний. В зале слышно только дыхание людей и мурлыканье супера, который неустанно и безуспешно ожидает информацию о сражении с Чёрной Рекой. При виде этих микроскопических дрожащих вспышек в глубине Чёрной Реки Долорес кричит:
— Слушайте, они начали операцию!
Назим кивает:
— Именно этого я сейчас и боюсь.
— Отважнейший пилот современности боится? — улыбается Долорес. — Не верю.
— От огня позитронного орудия нет защиты, — напоминает Майк.
Долорес кивает немного печально, немного насмешливо, становится рядом с ними, кладёт ладони на их плечи.
Они вглядываются в экран. Долорес притягивает их к себе.
— Мы могли поступить иначе? — спрашивает она.
— Нет.
— Был другой выход?
— Нет.
— Нужно было любой ценой спасать детей?
Молчание. Долорес улыбается насмешливо и тепло:
— Подумайте, ведь так хотел сделать робот. И ведь они сами ему не позволили.
— Они ещё дети, — ворчит Назим.
— Нет, — восклицает Долорес. — Это уже мыслящие люди. Вот уже несколько лет мыслящие люди. Мало этого?
— Нет.
— Вы думаете, они бы нам простили, если бы мы спасли только их?
— Наверно, нет.
— Наверно?
— Наверняка… нет.
Последнее «нет» Майк и Назим произносят одновременно. Майк поднимает на Долорес уже светлеющие, но очень измученные глаза и говорит ей:
— Спасибо.
Она проводит рукой по его седой гриве. «Сколько седины прибавилось сегодня?» — думает она.
— Но я не могу об этом не думать… — начинает Назим.
— Довольно! — перебивает Долорес. — Ты, отважнейший! Что ты трусишь за них? Они тебя не просили! Сами-то они, наверно, не трусят!
Майк поворачивается к суперу.
— Скажи, супер, трусят они или нет?
Все экраны, таблицы и циферблаты супера ярко разгораются. Супер — это триллион одновременных логических комбинаций. Триллион не отвечает целых семь — долгих, как вечность, — секунд. Потом он сообщает с обидой в голосе:
— Супер не знает.
Долорес прыскает. Ну что за шутки спрашивать супера, когда у него, бедняги, нет исходных данных! Ей немного жаль беднягу.
— А что ты предполагаешь? — спрашивает она.
Великолепнейший электронный мозг во всей Системе на сей раз испытывает явное оживление. Ответ звучит тотчас.
— Супер предполагает, — говорит он умудренно, — что они могут, но не обязательно.
И не успевает довольный собой — ответил! — Супер замолчать, как Долорес, Майк и Назим разражаются — впервые сегодня — громким смехом.
Они хохочут, хоть ничего ещё не известно, ничего не выяснено. Но в их смехе звучит надежда, несмотря на то что операция против Чёрной Реки именно сейчас вошла в критическую фазу.
О том, что от огня орудия нет защиты, первым подумал Алик. Он подумал об этом раньше, чем сестра и Ион, потому что Разведчик раньше, чем «КБ-803», открыл огонь. И эта мысль была для Алика самой страшной за весь этот страшный день.
А ведь Алик к тому же никогда ещё в жизни не чувствовал себя таким чудовищно одиноким, как сейчас. Конечно, о его — и своей — безопасности заботится незримо присутствующий Разведчик, но ведь речь идёт не о таком присутствии. Если бы рядом был хоть на минуту любой человек — дружелюбный, понятливый. Пусть даже такой как будто бы человек, как Робик. Впрочем, Робик, конечно, не понял бы, в чём дело. Он бы спросил своим вежливым голосом: «Чего ты боишься, если тебе не грозит опасность?» А если б Алик обиделся, он бы извинился и пустился в объяснения, что он — увы! — не человек и потому — увы, увы! — совершенно беспомощен именно в области эмоциональных конфликтов. И всё-таки даже такой разговор был бы сейчас счастливейшим событием.
Алик старается не думать. Он берет в кружок прицела все новые и новые приближающиеся к нему громады. Нажимает огневые клавиши орудий. Взламывает очередные волны и гребни Чёрной Реки. И всё это время усиленно старается не думать. Совсем не думать. Но разве можно хоть бы только подумать о том, что не будешь думать? Ведь само думание о недумании уже есть думание!
— Идиот! — со злостью обрушивается он на себя.
— Не понял, командир, — откликается сверхвежливый голос Разведчика.
— Молчи! — выкрикивает Алик, совершенно выбитый из равновесия этим неожиданным вмешательством Разведчика.
— Принято! — шепчет голос.
Алик ощущает стыд. Совсем не потому, что все здесь, кроме его собственных мыслей, записывается и станет потом известным всему миру. Он ощущает стыд перед самим собой.
— Отменяю приказ, — говорит он. — И прошу прощения.
— Принято. Пожалуйста.
Алик умолкает, потому что к Разведчику приближается новая густая волна мелких, как град, метеоров.
