Я вас первым обнаружил! - Булычев Кир (читать книги без txt) 📗
Во-вторых, воздух. Я взглянул на аэрометр. Воздуха оставалось на час. Значит, с начала бури прошло три часа. И почему я не взял в вездеходе запасной баллон? Их там штук пятьдесят, резервных. И каждый на шесть часов. Положено иметь при себе как минимум два. Но лишний баллончик мешает работать в раскопе, и мы оставляли их в вездеходе.
В-третьих, как далеко я от корабля?
В-четвертых, стихла ли буря?
В-пятых, добрались ли до корабля остальные? И если добрались, догадались ли, в какую сторону унесло меня, где искать?
Рука схватилась за пустоту. Я вылезал, как крот из норы, и ветер (ответ на четвертый вопрос отрицательный) пытался затолкнуть меня обратно в нору. Я присел под скалу, переводя дыхание. Скала была единственным надежным местом в этом аду. Корабля не было видно. Даже если он стоял совсем близко. В пыли ничего не разглядишь и за пять метров. Ветер был не так яростен, как в начале бури. Хотя, может быть, я себя обманывал. Я ждал, пока очередной порыв ветра разгонит пыль, прижмет к земле. Тогда осмотрюсь. Мне очень хотелось верить в то, что ветер прижмет пыль и тогда я увижу «Спартак».
В какую сторону смотреть? В какую сторону идти? Очевидно, так, чтобы скала оставалась за спиной. Ведь именно она остановила мой беспорядочный полет.
Я не дождался, пока ветер прижмет пыль. Я пошел навстречу буре. Воздуха оставалось на сорок четыре минуты (плюс-минус минута).
Потом его осталось на тридцать минут. Потом я упал, меня откатило ветром назад, и я потерял на этом еще пять минут. Потом осталось пятнадцать минут. А потом я перестал смотреть на указатель.
Неожиданная передышка случилась уже тогда, когда, по моим расчетам, воздуха не оставалось вовсе. Я брел сквозь медленно опускающуюся пыль и старался не обращать внимания на боль в боку, потому что это уже не играло никакой роли. Я старался дышать ровно, но дыхание срывалось, и мне все время чудилось, что воздух уже кончился.
Он кончился, когда в оседающей пыли, далеко, на краю света, я увидел корабль. Я побежал к нему. И воздух кончился. Задыхаясь, я сорвал маску, хоть это не могло спасти меня, легкие обожгло горькой пылью и аммиаком…
Локатор увидел меня за несколько минут до этого.
Я пришел в себя в госпитале, маленьком белом госпитале на две койки, в котором каждый из нас побывал не раз за эти годы. Залечивая раны, простуды или отлеживаясь в карантине. Я пришел в себя в госпитале и сразу понял, что корабль готовится к старту.
– Молодец, – сказал мне доктор Грот. – Молодец. Ты отлично с этим справился.
– Мы стартуем? – спросил я.
– Да, – кивнул доктор. – Тебе придется лечь в амортизатор. Твоим костям противопоказаны перегрузки. Три ребра сломал, и порвана плевра.
– Как остальные? – спросил я. – Как Марта? Джерасси? Долинский?
– Марта в порядке. Она успела забраться в вездеход. Тебя послушалась.
– Ты хочешь сказать…
– Джерасси погиб. Его нашли после бури. И представляешь, в тридцати шагах от раскопа. Его швырнуло на вездеход и разбило маску. Мы думали, что ты тоже погиб.
И больше я ни о чем не спрашивал. Доктор ушел готовить мне амортизатор. А я лежал и снова по секундам переживал свои действия там, в раскопе, и думал: вот в этот момент я еще мог спасти Джерасси… И в этот момент тоже… И тут я должен был сказать: к черту пирамидку, капитан приказал возвращаться, и мы возвращаемся…
На третий день после старта «Спартак» набрал крейсерскую скорость и пошел к Земле. Перегрузки уменьшились, и я, выпущенный из амортизатора, доковылял до кают-компании.
– Я поменялся с тобой очередью на сон, – сообщил мне Долинский. – Доктор говорит, тебе лучше с месяц пободрствовать.
– Знаю, – сказал я.
– Ты не возражаешь?
– Чего возражать? Через год увидимся.
– Я вам кричал, – продолжал Долинский, – чтобы вы бросили эту пирамидку и бежали к вездеходу.
– Мы не слышали. Впрочем, это не играло роли. Мы думали, что успеем.
– Я отдал шарик на анализ.
– Какой шарик?
– Ты его нашел. И передал мне, когда я пошел к вездеходу.
– А… Я совсем забыл. А где пирамидка?
– В грузовом отсеке. Она треснула. Ею занимаются Марта и Рано.
– Значит, моя вахта с капитаном?
– С капитаном, Мартой и Гротом. Нас теперь мало осталось.
– Лишняя вахта.
– Да, лишний год для каждого.
Вошел Грот. Доктор держал в руке листок.
– Чепуха получается, – сообщил он. – Шарик совсем молодой. Добрый день, Долинский. Так я говорю, шарик слишком молод. Ему только двадцать лет.
– Нет, – возразил Долинский. – Мы же столько дней просидели в раскопе! Он древний как мир. И шарик тоже.
Капитан стоял в дверях кают-компании и слушал наш разговор.
– Вы не могли ошибиться, Грот? – спросил он.
– Мне бы сейчас самое время обидеться, – проворчал доктор. – Мы с Мозгом четыре раза повторили анализ. Я сам сначала не поверил.
– Может, его Джерасси обронил? – спросил капитан, обернувшись ко мне.
– Долинский видел – я его выскоблил из породы.
– Тогда еще один вариант остается.
– Он маловероятен.
– Почему?
– Не могло же за двадцать лет все так разрушиться.
– На этой планете могло. Вспомни, как тебя несло бурей. И ядовитые пары в атмосфере.
– Значит, вы считаете, что нас кто-то опередил?
– Да. Я так думаю.
Капитан оказался прав. На следующий день, распилив пирамидку, Марта нашла в ней капсулу. Когда она положила ее на стол в лаборатории и мы столпились за ее спиной, Грот сказал:
– Жаль, что мы опоздали. Всего на двадцать лет. Сколько поколений на Земле мечтало о Контакте! А мы опоздали.
– Несерьезно, Грот, – возразил капитан. – Контакт есть. Вот он, здесь, перед нами. Мы все равно встретились с ними.
– Многое зависит от того, что в этом цилиндре.
– Надеюсь, не вирусы? – забеспокоился Долинский.
– Мы его вскроем в камере. Манипуляторами.
– А может, оставим до Земли?
– Терпеть пять лет? Нет уж, – сказала Рано.
И все мы знали, что любопытство сильнее нас, – мы не будем ждать до Земли. Мы раскроем капсулу сейчас.
– Все-таки Джерасси не зря погиб, – сказала тихо Марта. Так, чтобы только я услышал.
Я кивнул, взял ее за руку. У Марты были холодные пальцы…
