Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович (книги без регистрации .txt) 📗
– По-моему вот-вот подъедет такси.
– Нет. Подъедет трамвай. Слышишь, дребезжит?
Тогда и Артем услышал где-то за границей теплого мрака позвякивание. (Вот странно: на той привокзальной площади даже не было трамвайных путей). Дребезжащий вагон с тремя желтыми фарами – по бокам и сверху – выдвинулся из дальней черноты. Проступили и неяркие окошки. А по блестящим рельсам побежали впереди трамвая два блика. Трамвай звякнул и замер в пяти шагах.
– Тем, скорей!
И они прыгнули на заднюю площадку.
Внутри не было ни души. Непонятно даже, был ли кто-нибудь впереди – за непрозрачным стеклом водительского отсека. Может быть, пустой трамвай бегает по загадочному Городу сам по себе?
Вагон дернулся и поехал. Молочные лампочки на полукруглом потолке засветились поярче.
– Кей, надо ведь, наверно, платить? – Артем опасался нарушить правила незнакомого мира. Но не было никакого намека на кассу. Не говоря уже о кондукторе. Кей махнул рукой.
– Старина какая, – заметил Артем. Трамвай был как из прошлого века. Маленькие квадратные окошки, медные трубки поручней, красные плюшевые диванчики (изрядно потертые), пол из деревянных реек. Стекла дребезжали, лампочки мигали, поручни звякали.
Задняя площадка была полукруглая, сиденье – в форме подковы. На нем подрагивал пластмассовый розовый поросенок в синей бескозырке. Он смотрел на Кея и Тема с опаской и просьбой: «Не трогайте меня, ладно? Меня позабыли, но за мной обязательно вернутся». «Конечно», – улыбнулся ему сквозь тревогу Артем.
Город за трамвайными стеклами неторопливо убегал назад. Редкие фонари, квадратные, овальные и полукруглые окна с частыми переплетами. Дома были в три-четыре этажа. Темно-серые на фоне черноты. Порой их выступы напоминали носы старинных дредноутов.
Артем и Кей не садились. Артем держался за поручень, а Кей прижимался к его боку спиной. И светил шариком на план, хотя и без того рисунок был различим.
– Кей, куда мы едем?
– Ты же знаешь: на площадь Горбатого Фонарщика.
– Я понимаю. Но ты уверен, что трамвай идет туда?
– Пока да. Шарик горит ярко… Только Зонтик не очень разборчиво тут нацарапал, я не пойму… Да он не виноват. Город-то растет, меняется каждый день. Каждую пятницу…
– Почему?
Кей на миг вскинул сумрачные глаза. Ему не хотелось говорить. «Он думает каждую секунду: как там Лелька?» – вспомнил Артем.
И все же Кей сказал:
– Он еще не достроен… Его начали строить три мальчика, а потом он взялся расти. Сам. Ну… не только в размерах расти, а как бы вообще. Во времени. Вперед и назад. И у него появилась своя история. Видишь, он даже старинный…
Артем не очень-то видел. Чего там: фонари да окна. Но поверил.
– Ну вот, – вздохнул Кей. – Город растет, а сомбро ничего не могут понять. Он, вроде бы, не их рук дело, хотя и часть Пространств. Он с Пространствами взаимосвязан. Но сомбро не решаются входить в него, чтобы не нарушить непонятную структуру. И другим не велят.
– А как же мы? Вдруг что-то нарушим?
Кей дернул плечом:
– Да ничего не будет! И… у нас же нет выхода.
– Кей, а жители-то тут есть?
– Как везде…
– Откуда? Не мальчишки же их вылепили из пластилина!
– Конечно, нет… Зонтик говорит, это люди с другого этажа Пространств. Может, они в чем-то даже мы сами….
– Непонятно.
– Ага… Тем, не в этом дело. Достать бы витанол-альфа…
Артем примолк. А спрятанный где-то динамик сказал хрипловато, как труба старинного граммофона:
– Господа, трамвай идет в парк. Если кому-то в центр, соблаговолите сойти на следующей остановке.
– А где этот парк? – испуганно спросил Кей у Артема.
Динамик отозвался с готовностью:
– Парк за Грушевым мостом, у Мельничного болота.
Тогда Кей спросил уже громко, в пространство:
– А где площадь Горбатого Фонарщика?
И снова динамик отозвался с охотой:
– Это недалеко от центра. Можно пройти по улице Старых Пивоваров, потом под Колокольную арку. – Голос был мужской, солидный. Так и представился пожилой кондуктор с закрученными усами и в форменной фуражке.
Трамвай начал тормозить, и Кей прыгнул с подножки, не дожидаясь остановки.
– Мальчик, нехорошо, – сказал вслед невидимый кондуктор. Артем попрощался глазами с пластмассовым поросенком и прыгнул за Кеем.
Трамвай укатил. Кей стоял на дощатом перрончике, шарик ровно горел в его пальцах, они розово просвечивали.
– Ну? – сказал Артем.
Кей махнул шариком вперед:
– Кажется, нам туда.
Они перешли трамвайный путь и оказались на улице, освещенной неяркими фонарями. Фонари висели у старинных дверей и ворот на кованых кронштейнах. Свет от граненых стекол веером падал на тротуарные плиты, желтыми крыльями пролетал по мелькающим ногам Кея – тот быстро (и чуть прихрамывая) шагал впереди. Костюм Кея странно загорался в лучах: темные зигзаги индейского узора терялись в сумраке, а желтые и ярко-алые вдруг начинали светиться изломанными контурами. Светились и бело-пепельные волосы.
«Сон какой-то», – мелькнуло у Артема.
Он не мог даже разглядеть домов. Они над фонарями уходили ввысь, как темные изломанные утесы. Среди утесов горела россыпь окошек разной величины и цвета – голубоватых, розовых, желтых. А небо над улицей было совсем не то, что над Пустырями – не летнее, а густо-черное, как в теплом безоблачном сентябре. С белыми стеклянными звездами.
Изредка попадались прохожие: тетушка с двумя тяжелыми кошелками, высокий мужчина в кителе и красной фуражке дежурного начальника станции, небритый дядька в войлочной шляпе – он тащил на спине большущий оркестровый барабан. Потом – девушка в белых джинсах и безрукавке, с желтыми волосами до пояса. Она ехала на роликах. Ехать было неловко, ролики спотыкались на стыках плит. Она досадливо глянула на Кея и Артема.
«Спросить бы, правильно ли идем», – подумал Артем. Но тут под фонарем заблестела белая эмалевая таблица в рамке из железного кружева. На ней синие слова: «Ул. Ст. Пивоваров».
– Я же говорил! – быстро оглянулся Кей. И опять: топ-топ-топ кроссовками по камням. Проплыл над домами белый, как яйцо громадной птицы Рух, купол. Наверно, его подсвечивали специальными фонарями. Где-то перекликались дети – в точности как в сумерках на Пустырях. Пахло теплым ракушечником и какими-то цветами, кажется, резедой. В ночную завороженность Города можно было бы окунуться как в приключения. Если бы не стучащая мысль о Лельке….
«Господи, как она там? И где аптека?»
Улица вывела на выгнутый дугою каменный мост. У входа на него вздыбились на постаментах два чугунных кентавра с натянутыми луками. Прямо на перилах горели похожие на ребристые стаканы фонарики. Из-под моста тянуло сыростью и осокой.. Посреди моста Кей вдруг оглянулся:
– Тем, ты не бойся, мы идем правильно.
– Я не боюсь…
«Я не боюсь. Но скорее бы!».
За мостом улица Старых Пивоваров вильнула и вывела к арке. Это были высокие сводчатые ворота. С двух сторон в них горели цилиндрические, оплетенные фигурными решетками фонари. А в центре арки, под каменным сводом, висел темный, метровой ширины колокол.
От колокола опускался толстый, с частыми узлами канат. На канате по-обезьяньи висел мальчишка лет восьми-девяти, качался туда-сюда. Рядом стояла девочка – то ли подружка, то ли сестренка. В желтом светящемся платьице. Прижимала к щекам ладони, взмахивала тощими косами,
– Ой, Гришка! Ну, перестань! Ведь ударишь сейчас!
– А вот и не ударю! У меня все рассчитано!
Лучи фонарей отражались от серых плит и слабо высвечивали непослушного Гришку. Можно было различить, что он в штанах и рубашке с рисунком из пальм и африканских зверей, что волосы у него песочного цвета, что глаза его весело блестят и что на ноге, ловко уцепившейся за канат, белеет повыше колена крестик из пластыря.
А от колокола несло теплой медью – это Артем ощутил, когда они с Кеем замедлили шаги. Повизгивало кольцо, в котором подвешен был могучий колокольный язык.
