Прохождение Венеры по диску Солнца - Крапивин Владислав Петрович (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
– На Лесорубов, западный край…
– Далековато… – зевнул хозяин поцарапанной и немытой «Лады». У него была широкая небритая рожа.
– А когда близко, я хожу пешком.
– Сколько денег-то? – Он поскреб небритую щеку.
– Сколько спросишь.
– А если стольник? – ухмыльнулся он. Я дернул дверцу и плюхнулся на заднее сиденье.
– Жми!
Водитель зауважал меня и «нажал»…
Утро было солнечное и сухое, не то что накануне. Однако бурьян и лопухи у края лога все еще хранили вчерашнюю влагу и запах дождика. Я отыскал глазами кривой телеграфный столб без проводов. На нем, как вчера, сидела ворона. Я посмотрел на нее с неприязнью: показалось, что подглядывает. Ворона улетела.
Я отчетливо помнил, куда упал вчера брошенный Вовкой скомканный альбом. Так, будто все это случилось только что. Он улетел вон к тому высохшему кусту и скрылся рядом с ним в частой кленовой поросли. Там наверняка и прячется…
Нынче я был не в джинсах, а в светлых отглаженных брюках, но это ни на миг не остановило меня. Цепляясь за ветки, за репейники, за крапиву (ч-черт!), я стал спускаться. Съехал до сухого куста, вломился в него по инерции – он был хрустящий и ломкий, оцарапал щеки. Я застрял в трескучих ветках и, кажется, порвал штанину. Зато почти рядом, среди кленовых прутьев, увидел то, что искал. Дотянулся…
Здесь же, среди ломких сучьев и липких кленовых листьев, я расправил и раскрыл альбом.
Все бабочки были на месте.
Ни одна не улетела на Вовкины поля.
Всё он мне наврал…
Зачем?
И я вдруг понял зачем. Вернее, ощутил это как бы не своими, а его, Вовкиными, нервами.
Ничего не загадывал он про бабочек! И наплел он мне про это желание, чтобы я не догадался про другое – настоящее…
Какое?
Но я уже знал – какое. Вовка очень хотел остаться здесь. Навсегда. То есть на долгую человеческую жизнь, до старости. Ему не нужны были те радостные поля. Потому что он оказался на них вопреки всякой логике, раньше срока…
И он ждал вчера – это мне тоже теперь было ясно, – что я загадаю такое же в точности желание: «Солнце, Земля и Венера, сделайте, чтобы Вовка остался…»
«Вовка, но ты же понимаешь: это все равно было невозможно…» – беспомощно подумал я.
«Я понимаю… – словно откликнулся он издалека. То ли со своих полей, то ли все еще летящий среди непонятных пространственных измерений, в своей длинной рубахе и с белой грудой перьев за плечами. – Я понимаю… Только я думал, что если два сильных одинаковых желания сольются в одно, тогда… может быть, оно все же сбудется… Ведь не так уж часто Венера проходит по солнечному диску…»
«Вовка, но я же не знал, что такое возможно… Я… Почему ты не сказал мне заранее?»
«Про это не говорят, – отозвался он из дальних далей. – Да ладно, не изводись. Ты прав, ничего бы все рано не получилось…»
«Зато… я… я постарался, чтобы там тебе на пути попался твой дом…»
«Не попадется, Ваня. Как он может оказаться там, если он здесь? Я же объяснял: с собой туда ничего не унесешь…»
«Вовка, прости…»
«Да ты что! Ты же ни в чем не виноват! И я ни в чем не виноват! Все было сделано как надо…»
«Стоп, – сказал я себе. – Не было никакого разговора. Прекрати выдумывать, шизофреник! Ты же так совсем полетишь с катушек…»
Я выбрался из лога. И «прекратил выдумывать». Но состояние было такое, словно внутри у меня безнадежно скулил выброшенный из дома щенок.
Теперь спешить было некуда (щенку все равно где скулить), и я, помятый, в порванных брюках, поехал домой на автобусе.
И приехал.
И что было делать?
Я лег на тахту и стал разглядывать Вовкиных бабочек… Нет, он в самом деле был художник! Какие краски, какая фантазия… Правда, я ничего не понимал в энтомологии и не мог определить, где бабочки, которые есть на самом деле, а где придуманные…
Да какая разница!
Тем более что все равно они остались в альбоме и не будут летать вокруг Вовки там. «Туда ничего нельзя унести с собой»…
Щенок перестал скулить, подрос и завыл. Негромко, но уже как взрослая собака.
Я захлопнул альбом, встал, пошел в ванную и начал привинчивать к стенке купленные Лидией пластмассовые полки. Хлипкое сооружение вроде угловой этажерки. Лидия давно наседала на меня: привинти да привинти. Работа была долгая, нудная: сверлить дырки, вгонять деревянные пробки, вкручивать шурупы. И я был даже доволен, что она такая, – помогает протянуть время и отвлекает от мыслей о Вовке. Хотя не очень-то отвлекала…
Позвонила Лидия, сказала, что не придет на обед.
– Приготовьте себе суп-скороспелку и пюре из порошка, сварите сосиски… Как поживает наш сорванец?
– Нормально, – сказал я нормальным голосом. До вечера говорить Лидии про Вовкин уход не стоило.
Полки были привинчены. Я вернулся в комнату и распахнул окно. Среди листьев клена опять сидел на суку серый и косматый кот Елисей. Морда у него была грустная – видимо, проблемы с Нюркой.
– Кыса, иди ко мне, – сказал я.
Елисей подумал и прыгнул на подоконник – мы были давно знакомы.
– Хочешь сосиску?
Елисей хотел.
Я дал ему сырую сосиску. Елисей деликатно скушал ее на кухне и пришел в комнату, прыгнул на тахту. Улегся прямо на Вовкин альбом. Я хотел шугануть кота но передумал. Может быть, от альбома идет какое-то доброе излучение и Елисей ощущает его? Ладно, пусть ощущает…
Я сел на вертящийся стул, покрутился. Включил компьютер. Пес, который подвывал у меня внутри, выжидательно притих. Я стал опасливо искать файл с повестью «Паровозик и волшебное зеркало». Как же Вовка назвал-то его? Я даже не успел спросить… А, вот! «Karuza»…
Начал читать. И заранее сжался от стыда. И от понимания, как отнесутся к этому косноязычному бреду в издательстве «Птицелёт». И зачем я только дал Вовке слово!.. А как было не дать? «Потому что иначе будешь предателем»…
Я будто наяву услыхал его перемешанный со слезами шепот.
Помотал головой… Сжал зубы и окунулся в текст.
Ну да, ну, конечно, стыд… Но… в конце-то концов, не многим хуже тех чахлых рассказиков, которые приносили в «Звонкое утро» заикающиеся от страха юные авторы… А кроме того, как бы это ни было написано, а ребята вот они – снова со мной. Брис, Инка, Баллон, Матвейка, Ташка… И нескладный, несчастный Вахтёркин. Я придумал ему счастливую судьбу, не ту, что была у его прототипа, ну и пусть. Он заслужил…
Читал я, задавив желание глянуть в конец раньше срока… И вот она, последняя страница. И…
«Как тебя зовут, паровозик?» – спросил Брис.
Мальчик, нагнувшись, посмотрел направо, налево. На каждого. Опять погладил яблоко. И сказал очень серьезно:
«Меня зовут Вовка».
Все стали смотреть на Баллона.
«Ну и что? – не растерялся Баллон. – Тоже неплохо…»
Я даже улыбнулся. Чуть-чуть. И подумал, что когда буду перечитывать эти строчки, то словно снова встречусь с Вовкой.
«Ну, утешай, утешай себя», – словно кто-то холодно сказал мне со стороны. Я скрипнул зубами и цыкнул на пса, чтобы тот опять не начал подвывать. И заставил себя думать о делах: как Махневский начнет «обратную раскрутку»? В том, что начнет, я не сомневался (уже начал), но в какой форме, с помощью каких решений и документов?
Махневский словно услыхал меня, позвонил. На мобильник.
– Иван… Вот что. Полезно бы встретиться, обговорить кое-что…
– Давай, – сказал я сразу. Встреча, видимо, в самом деле была необходима. К тому же я понял, что не чувствую к Стасу никакого зла. И потому, что он сдал свои позиции, и… потому, что от него ушел Егор. Мы были теперь как бы товарищи по несчастью.
– Где и когда? – спросил он.
– Давай только не сегодня…
– Завтра. Идет?
– Ладно, завтра. Ближе к вечеру…
– В семнадцать устроит?
– Давай.
– И где? – опять спросил он.
– А в твоей конторе что? Нельзя?
– Не хотелось бы, – признался он. – Может, в той кафешке, где бывали в прежние времена? В «Лолите»?
