Подорожный страж (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
— Так убили же его. Голову отрубили и сожгли потом, — сказал Стёпка и содрогнулся, вспомнив отрубленную и зажаренную голову, лежащую в золе.
— Одного сожгли, иной объявился. Мало ли разве в Таёжном улусе людоедов.
— А вдруг он нас по запаху выследит?
— Он давно там был, — сказал Смакла не очень уверенно. — Два дня тому. Лапник уже привял и зола остыла… Он, поди, на охоту сповадился.
Они уставились друг на друга, страшно округлив глаза и боясь пошевелиться. Людоед ушёл на охоту! Он охотится где-то поблизости, совсем рядом! Он может сидеть в засаде вон за той скалой или под той упавшей елью! Он может наброситься на них в любое мгновение, в самый неожиданный момент. Они уже чувствовали на шее его острые клыки, уже ощущали его горячее смрадное дыхание! И смотрела, смотрела на них из золы пустыми глазницами недоеденная полубоглоданная голова без нижней челюсти!
— Я в энтом лесу ночевать не хочу! — проблеял Смакла, вытирая со лба обильную испарину. — Он ить ночами-то и промышлят. Выследит нас и сожрёт.
— Точно сожрёт, — подтвердил Стёпка, хорохорясь для смелости. На душе у него было препогано и даже как-то людоедно. Никогда он ещё не испытывал такого обессиливающего ужаса, никогда не думал, что можно до такой степени потерять от страха голову. Справиться с этим страхом, заставить себя не бояться или хотя бы не бежать прочь сломя голову, было невыносимо трудно. — А ты чего хотел? Он же Людоед! Он жратеньки хочет! Не с голодухи же ему помирать, правда?
Он прижал стража к груди, тот небольно кольнул кожу, заметно потеплел. Работает вражья магия, здесь она, никуда не делась. Что ей Людоед, что ей темнеющий лес. Всех победим, всё преодолеем и превозмогём. Главное ничего не бояться, главное — поверить в свою неизвестно куда запропавшую демонскую отвагу. Мне не страшно, мне не страшно, вот честное слово, ни чуточки я никого не боюсь и даже сам в это почти верю! Стёпка глубоко вздохнул, давя в душе последние очаги норовящего вырваться из глубин подсознания ужаса.
— Ладно, Смакла, не дрейфь. Прорвёмся. Ничего нам этот задрипанный Людоед не сделает. У меня же страж есть. Он с десятью Людоедами справится, не то что с одним, вот увидишь.
— А сам, однакось, эвон как перепужался.
— Это ты меня испугал, когда бежать бросился. Я сразу про всё от страха забыл. Не привык ещё, что меня страж защитить может… Да этот лесной костогрыз, если хочешь знать, сам всех боится. Прячется в лесу, чтобы не поймали его, и нападает на ребятишек и одиноких путников. А мы-то с тобой не одинокие и не ребятишки уже. И страж у нас есть. Меч бы нам ещё тот, оркимагов… Склад, когда его увидел, у него руки так и затряслись…
Стёпка нарочно так трепался, чтобы гоблина отвлечь и слегка успокоить. А то Смакла вконец раскис, того и гляди, опять побежит сломя голову. И Стёпка точно знал, что если побежит гоблин, то побежит за ним и он, и ещё как побежит… Потому что страшно до ужаса.
Всё увереннее приближалась ночь. Солнце давно скрылось за сопками. И хотя в небе ещё пламенели редкие перья облаков, на востоке небо уже сделалось тёмно-фиолетовым. Воздух медленно остывал. В низинах заклубился влажный сумрак, дневные птицы примолкли, а ночные наоборот проснулись… Лучше бы они не просыпались. А то кулдыкают прямо над головой дурными голосами — сердце каждый раз в пятки проваливается.
Пора был искать подходящее место для ночёвки.
— Костра жечь не будем, слышь, Стеслав, — прошипел гоблин. — Он на костёр как раз и выйдет.
— Замёрзнем же.
— Не. Лапника наломаем, да в нору какую-нито забьёмся. Вдвоём не замёрзнем. Мой батя по зиме, бывало, и в сугробе переночёвывал.
— Ладно, — вздохнул Стёпка. — Тебе виднее. Давай, ищи какое-нибудь укрытие. Только чтобы змей там не было. И людоедов.
— А почто я?
— А по то, что ты тайгу знаешь, а я человек городской, к лесу непривычный.
Гоблин не нашёл, что возразить, завертел головой:
— Поведаешь мне опосля.
— О чём?
— Об демонском граде.
— Поведаю. Как устроимся, так сразу и поведаю. Вместо колыбельной. Спокойной ночи, малыши, называется.
Дрэге колыбельная не требовалась, он уже спал, уцепившись за котомку, только хвост свисал чуть ли не до земли.
Смакла присматривался, принюхивался, вертел головой по сторонам, наконец решился:
— Тута укроемся, под елью. И со спины никто не подкрадёт… — он запнулся и сказал уже другим, глухим и безжизненным голосом. — Глянь-ко туды, Стеслав. Токмо голоса не подавай, коли помереть не хочешь.
Гоблин медленно, как во сне поднял руку и показал за Стёпкину спину. Лицо его побелело, рука заметно тряслась.
Стёпка, скрипнув заржавевшей от страха шеей, с трудом оглянулся: неужели Людоед? А сам уже стража на груди поскорее нащупал.
Метрах в ста от них, ниже по склону неторопливо пересекал прогалину одинокий всадник. Он ехал, низко склонив покрытую капюшоном голову, словно высматривал что-то на земле; серый плащ полностью скрывал его фигуру, над плечом покачивалось высокое копьё. Конь казался чёрным, он осторожно переступал ногами, его грива длинными космами свисала чуть не до земли. Не оглядываясь, почти беззвучно, всадник проплыл вдоль кромки леса и скрылся за скалой.
Мальчишки постояли немного и, лишь убедившись, что незнакомец отъехал достаточно далеко и уже вряд ли вернётся, двинулись в противоположную сторону, благо им с этим всадником было не по пути.
— Кто это был? — тихонько спросил Стёпка.
Гоблин пожал плечами, но Стёпке показалось, что младший слуга знает, кого они видели, знает, но говорить отчего-то не желает.
— Весич? — всё-же спросил Стёпка.
Смакла помотал головой.
Жаль, подумал Стёпка, лучше бы весич.
— Но не оркимаг же?
— Хужее, — выдавил гоблин. — Хужее оркимага.
— Людоед что ли?
— Не, — ещё раз мотнул головой гоблин и больше из него не удалось вытянуть ни слова.
После этого устраиваться на ночёвку здесь, где только что проехал таинственный всадник, не хотелось. Даже если он и не вернётся, всё равно не хотелось. Поэтому они прошли ещё немного, а потом ещё, и ещё, и ещё. И всё им казалось, что они ушли недостаточно далеко. Уже сделалось окончательно темно, и лишь полная невозможность различать перед собой дорогу вынудила их остановиться. Выбирать было особенно не из чего, и они просто забрались под огромную разлапистую ель. В глубине было тесно, но сухо и уютно. Нависающие густым шатром ветви укрывали их почти непроницаемым пологом. Толстый слой хвои позволял лежать прямо на земле. Мальчишки скинули мешки, устроились как получилось. Стёпка даже ухитрился вытянуть гудящие ноги. Голода он не чувствовал, хотя за весь день считай почти ничего не съел.
Гоблин долго копался в своём мешке, собираясь, видимо, основательно подкрепиться, но вдруг насторожился. Услышал что-то. Слух у него был не в пример острее Степкиного.
— Что?
— Помстилось, — выдохнул гоблин. — Вроде как сучок сломился.
Он глотнул из бутыли, вытер губы рукавом.
— Вода? — спросил Стёпка.
— Сидр яблочный разбавленный, — протянул бутыль Смакла.
Неподалёку в самом деле звучно хрустнула ветка. Стёпка так и замер с полным ртом вина. Кто-то шёл по лесу, давя тяжёлыми ногами ветки и кусты вереска. Мальчишки замерли, словно загнанные кролики. Смакла припал к земле, вжался в неё, не дышал. Стёпка глотнул, не мог больше держать жидкость во рту, и ему показалось, что его звучный глоток разнёсся на всю притихшую тайгу.
Шаги приближались и, надо сказать, не похоже было, что это шёл человек. Люди так не ходят. И точно — звякнула о камень подкова, шумно, с фырканьем выдохнула лошадь. Всадник?
Стёпка очень осторожно отвёл в сторону колючую ветку. Тот самый всадник в плаще и с копьём неторопливо подъезжал к их ненадёжному убежищу. Лица его в темноте было не разглядеть, конь и всадник сливались в одну большую, неотвратимо приближающуюся неприятность.
Кажется, пришло время поработать стражу — рука привычно скользнула за пазуху. Стёпка неотрывно следил за всадником. Ясно было, что тот не случайно появился именно здесь, ведь совсем в другую сторону ехал, когда они его в первый раз увидели. Если это они его тогда видели.
