Глаз осьминога - Брюссоло Серж (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Ей захотелось уточнить, сколько времени прошло после ее прогулки в океан и превращения «акулы» в юношу, названного ею Кобаном. Уж точно не годы! Два часа. Тут какое-то колдовство, ей надо бежать от алмоанца, пока она не забыла, кем является на самом деле.
— Я разгадала твою игру! — прокричала девушка. — Я чуть было не попалась, но теперь все кончено! Я больше не поддамся! Ты считаешь себя сильнее, потому что мы знакомы с детства. Да когда нам было еще по десять лет, ты уже из меня веревки вил, я должна была выполнять все твои прихоти…
Святые боги! Что такое она говорит?
Зигрид как будто сходила с ума. Алмоанский яд разрушал ее личность. Ее «я» растворялось, словно шипучая таблетка в стакане воды. В голове все путалось.
Она хотела броситься в темный коридор, но в последнюю секунду Кобан схватил ее за запястье, заставив остановиться. Его ладонь была влажной, и пот тотчас же проник в кожу Зигрид. «Подлец!» — подумала девушка. Но ни звука не сорвалось с ее губ.
«Ты считаешь меня врагом, — произнес голос в мозгу Зигрид, — но я единственный, кто не врет тебе здесь. Я ничего не могу от тебя скрыть, мои воспоминания находятся в тебе, я отдаю тебе всю свою правду. Твое же командование тебя надувает. Постарайся, вспомни басни, которые тебе рассказывают. Вспомни о плавучих садах, которые ты и твои друзья подорвали динамитом. Известна ли тебе настоящая причина той экспедиции? Твои командиры дрожали при мысли, что кто-то из нас сможет забраться на борт ковчега и вновь принять человеческое обличье. Они не хотели, чтобы такая возможность существовала. Вот почему считали важным отправить плавучие сады ко дну. Это были искусственные острова, где алмоанцы могли бы создать очаги сопротивления».
Зигрид хотела вырвать руку, но хватка Кобана оказалась крепкой. Девушка вдруг почувствовала, что ее намерение уйти уже было не таким твердым, ненависть стала таять. Но все еще хотелось не поддаваться мыслям, которые передавал ей алмоанец. Когда же ей удастся ускользнуть от него?
«Ты недовольна, что я влияю на тебя, — прошептал Кобан, чьи слова болезненно вибрировали в воспаленном мозгу дозорной. — А ведь я подарил тебе мои воспоминания и мои чувства. Благодаря мне ты в ускоренном ритме прожила то, что я узнал за двадцать лет. Я, можно сказать, принес тебе с доставкой на дом то, что ты называешь „внешним миром“, поместил в твою железную тюрьму целую вселенную. Теперь тебе все известно об Алмоа, словно ты здесь родилась и выросла. Между прочим, до тех пор, пока не появился я, ты и не жила по-настоящему! Отдаешь ли ты себе в этом отчет? Я дал тебе другое обличье, подарил иное существование. Воспользуйся этим! Ты потеряла время, молодость в стальной тюрьме подлодки — десять лет не видела неба, не ходила по земле. До меня ты была как мертвая! Словно тебя похоронили по ошибке. Я вернул тебе жизнь… Вернул то, что у тебя украли».
Молодой человек был прав, но признать это было тяжело. Кобан так волновался, что его ладонь, обхватившая запястье Зигрид, вспотела. Его мысли пошли сплошным потоком, со смутным шумом, похожим на гул огромной толпы. Они налетали одна на другую, перепутывались, накладывались, отчего Зигрид совсем потерялась. В них было столько сообщений, столько ощущений, чувств, что девушке было сложно их раскодировать. Один образ выплыл из всеобщего хаоса: рыбы, живущие группой в развалинах затонувшего города, терлись друг о друга, чтобы передать друг другу свои воспоминания, но пот смешивался с водой и передача плохо проходила, поэтому каждая рыбина чувствовала себя одинокой, глухой и немой.
«Нас осталось несколько сотен, — шептал Кобан. — Несколько сотен, еще помнящих, кто мы такие. Мы боролись изо всех сил, стараясь не стать животными, не потерять память. День за днем мы пытались сохранить наши воспоминания, обменивались ими по мере возможности. Нас всего горстка — тех, кто по-прежнему мыслит себя людьми. Мы плывем за подводной лодкой с тех пор, как заметили существование смотрового окна. Это случилось вскоре после катастрофы, и я все время не выпускал иллюминатор из виду, надеясь, что когда-нибудь в окне возникнет чье-то лицо. Порой я терял надежду, устав ждать. Накатило желание уплыть и, как остальные, стать животным. Счастливым животным… И вот наконец за стеклом появилась ты. Ты посмотрела на меня, позвала. Ты не можешь меня предать, я тебя слишком долго ждал!»
Зигрид мягко оттолкнула Кобана. Слезы текли по ее щекам. На этот раз алмоанец не сопротивлялся.
«Уходи, — словно бы послышалось девушке. — По крайней мере я успел сказать тебе правду. Если ты выдашь меня, за мной придут, чтобы вытолкнуть в море через трубу торпедосбрасывателя. Меня не убьют, а позволят океану лишить меня разума. Ты же знаешь, что так поступают с теми из вас, кто сходит с ума? Да, да, их выбрасывают в воду. Но я не хочу снова стать животным. Если я вернусь в океан, то не смогу больше бороться с потерей памяти — мои силы на исходе. Невозможно вечно противостоять животной силе, постепенно воспоминания стираются. Так вот, я не дамся. Если ты выдашь меня, я убью себя, вскрою себе вены осколком стекла, чтобы умереть в облике человека».
— Но я не могу спрятать тебя, — пробормотала Зигрид. — И чем я буду тебя кормить?
Однако в тот же самый момент, произнося эти слова, она уже разрабатывала стратегию, как безнаказанно взять еду в резервных трюмах «Блюдипа».
Кобан отодвинулся и прислонился спиной к покрытым ржавчиной баллонам с воздухом. Зигрид сделала неловкий знак рукой, обозначая свою капитуляцию, и прошептала:
— Подожди здесь. Я вернусь. Никто никогда не заходит сюда, тебе нечего бояться.
Но она никак не могла уйти. Невидимая нить связывала ее с Кобаном, нить, которую она не решалась порвать.
«Милостивые боги! Мы расстаемся в первый раз за двадцать лет!» — мелькнуло у нее в мозгу.
Потом сознание прояснилось, и девушка сама себе сказала:
«Я теряю голову. Мне едва исполнилось двадцать; первые десять лет моей жизни прошли в приюте, а следующие — здесь, на подводной лодке… Я не могла быть двадцать лет рядом с этим юношей. Это невозможно!»
Но какая-то ее часть отказывалась верить в реальность. Мешало внутреннее ощущение прошедшего долгого времени.
Наконец Зигрид ушла, повесив вещмешок на плечо и неловко стукнувшись о балку. Больше всего она не хотела оборачиваться.
Глава 23
В тумане
Оказавшись одна в лабиринте, дозорная остановилась и расплакалась. Нервы не выдержали. У нее возникло абсурдное ощущение, что она навсегда покинула родной край. Успокоившись, Зигрид включила лампу и пошла по темным коридорам. Когда подходила к центральному коридору, вдруг поняла, что не знает, как долго отсутствовала. И все не могла отделаться от мысли, что минуло несколько лет.
«Может быть, меня уже объявили пропавшей без вести? — подумалось ей. — Или сочли, что я умерла?»
Да нет, она все выдумывает. Пребывание в запретной зоне наверняка не превысило сорока восьми часов.
Сорок восемь часов? Неужели?
На выходе из туннеля ее ослепил свет неонов. Зигрид пришлось опереться на перегородку, чтобы прийти в себя. Она ничего не узнавала. Что за неприветливый мир окружает ее? Какая-то нора фантастического животного из нержавеющей стали. Или… тюрьма?
Ей понадобилось приложить усилия, чтобы понять, где находится. Да что с ней такое? Это же основной коридор! Коридор, который делит «Блюдип» надвое. Она ходила по нему миллионы раз!
Зигрид нетвердым шагом продолжила путь. Все ей казалось странным: и материалы, и форма. Созданный по последнему слову техники мир был неприятен для чувствительной жительницы Алмоа. Она чувствовала себя здесь чужестранкой. Эти трубы, электропровода… Сплошной металл, пластик, нет ничего натурального. Напрасно она смотрела во все стороны — не видела ни растений, ни цветов…
Она блуждала еще какое-то время, открывая наугад двери, спрашивая себя, где же лес, пруды. И запрокидывала голову, пытаясь под железными сводами разглядеть птиц…