Странник между мирами - Макдональд Йен (полные книги TXT) 📗
— С твоих слов записано верно, Эверетт?
— Да.
— Распишись вот здесь. Нажимай посильнее. Нужно, чтобы подпись была видна еще на двух копиях.
У себя в комнате, в своем личном пространстве, вдали от шума и криков, Эверетт открыл «Доктора Квантума». Теджендра подарил ему планшетник на прошлый день рождения. Хороший был подарок, лучше и не придумаешь. Слишком хороший для его возраста — Эверетт был тогда еще ребенком. Лора тут же запретила брать компьютер в школу, даже один-единственный раз, чтобы похвастаться. В кои-то веки Эверетт не стал спорить. Он хорошо соображал, и у него была быстрая реакция — никто не ждал такой от известного на всю школу заучки. Не зря его взяли вратарем в Красную футбольную команду.
Так, открываем почту. Тема: «похищение на Мэлле». Пара движений пальцем, и вот перед ним папка с изображениями. Эверетт развел пальцы в стороны, как птица раскрывает крылья. Увеличенная фотография заняла весь экран. Еще раз — и вот на экране при сильном увеличении ярко-желтое пятнышко на заднем сиденье автомобиля. Теджендра, это точно он! Еще чуть-чуть, и можно было бы прочесть логотип «Assos» на ветровке.
Правила выживания в двадцать первом веке: ни в коем случае не отдавай полицейским единственный экземпляр фотографии.
В дверь позвонили. Эверетт, изучая снимок буквально пиксель за пикселем, слышал звонок вполуха. В дом постоянно звонят, пытаются впарить разные товары, не обращая внимания на табличку с вежливой надписью: «Мы не покупаем у разносчиков». Затем в прихожей раздались шаги и голоса. Шаркающие по дощатому полу ботинки и негромкий голос с ирландским акцентом. Пол Маккейб. Эверетт чуть-чуть приоткрыл дверь своей комнаты.
Пол Маккейб стоял посреди прихожей, слегка сутулясь, в дождевике, каких не носят уже лет сорок, похожий в нем на дешевого частного сыщика. Он вечно ежился, горбился, как будто был в чем-то виноват. Даже в собственном кабинете в Имперском колледже он казался не на месте, как будто забрел случайно в восьмидесятых и с тех пор ждет, когда кто-нибудь из начальства обнаружит, что он самозванец, и выгонит вон. Голос у него был мягкий и нерешительный, словно заранее извиняющийся. Разговаривая с Лорой, он, должно быть, услышал, как открылась дверь, — оглянулся и посмотрел прямо на Эверетта.
— Эверетт, ну здравствуй, здравствуй! Как себя чувствуешь? Хорошо? Славно, славно. Кошмарная история, ужас, ужас. Искренне желаю наилучшего исхода. Звонили из полиции. В отделе все страшно расстроены, страшно. Колетта в отчаянии, просто в отчаянии.
Теперь уже не сбежишь. Эверетт, ребенок физика, вырос среди лабораторий и лекционных залов, исписанных формулами досок и сложного исследовательского оборудования с волнующими воображение желтыми наклейками: «Лазеры! Радиация! Наночастицы!». Сотрудники отдела были ему как родные, а Пол Маккейб, папин начальник, — как чересчур жизнерадостный дядюшка, за которого всегда немного неловко.
Пол Маккейб поджал губы, словно пробуя на вкус малосъедобные слова.
— Вообще говоря, Эверетт, я пришел к тебе.
В гостиной Пол Маккейб тоже выглядел неуютно. Так и не сняв плаща, он уселся на середине дивана, сложив руки на коленях. Лора пошла заварить чай, чего никогда не делала после девяти. Держалась на кофеине. В комнате было полутемно, горели только настольные лампы, да мигающая гирлянда на рождественской елке бросала на ученого безумные отсветы.
— Эверетт, мне звонили из полиции насчет твоего отца. Невероятно, просто невероятно. В центре Лондона, средь бела дня! То есть… В общем, ты понимаешь, что я хочу сказать. Невероятно, в голове не укладывается! В наше время, и чтобы ни на одну камеру видеонаблюдения не попало… Мы же — страна всеохватывающего контроля.
— Я успел сфотографировать машину. На снимке видно номера.
Пол Маккейб сел прямее.
— В самом деле? Правда?
Он похож на суриката, подумал Эверетт.
— Молодец! Это уже какая-то зацепка.
— А о чем полицейские вас спрашивали?
Лора придвинула к дивану журнальный столик и поставила на него кружку с чаем. От плитки «Кит-Ката» гость отмахнулся.
— Спасибо, спасибо, от шоколада у меня ужасная мигрень. Просто ужасная. О чем спрашивали? Да так, обычная рутина. Что, где, когда, не был ли твой папа сильно перегружен по работе, не замечали ли мы у него в последнее время, э-э… необычного поведения.
— А замечали?
Пол Маккейб смущенно развел руками.
— Эверетт, ты же меня знаешь. Мне всегда последнему становится известно то, что происходит в отделе. Впрочем, я бы спросил тебя о том же, если можно.
— В смысле?
— Ты не замечал в последнее время, чтобы папа вел себя… не совсем обычно?
Эверетт представил себе Теджендру, мысленно перебирая воспоминания. Мгновенными снимками: субботние вечера, воскресные утра… Внезапные паузы в разговорах по скайпу, когда вдруг оказывалось, что Эверетт говорит в пустоту — Теджендра то ли отвлекся, то ли отошел от компьютера. Момент на стадионе Уайт-харт-лейн, когда папа хмурился, читая сообщение на айфоне, и пропустил великолепный гол Денни Роуза. Или еще тот раз, когда они собирались в галерею Тейт Модерн на вернисаж выставки Марка Ротко, и папа проехал на велосипеде мимо Эверетта, в упор его не заметив. Мгновения, обрывки, стоп-кадры, на которых Теджендра словно бы перемещался в какой-то другой мир. И общая нить, объединяющая все эти странности.
— Знаете эксперимент с двумя щелями?
— Что-что?
— Классический эксперимент, так папа сказал. Доказывающий квантовую природу реальности. Вначале задаем себе вопрос, что такое свет — частица или волна? Свет и тень, все очень просто. А если присмотреться внимательнее, оказывается, что не частица или волна — и то, и другое сразу. Или ни то, ни другое. Папа очень хотел, чтобы я в этом разобрался, по-настоящему понял, как такое получается. Он мне много раз объяснял. Дело не в том, что частица проходит через две щели одновременно: она проходит через одну щель в нашей вселенной, а через вторую — в другой.
— Эверетт, когда был этот разговор?
Пол Маккейб держал кружку обеими руками, глядя поверх нее, словно хитрая птица. Потом отпил чай.
— В самом начале учебного года. То есть мы с ним всегда разговариваем о всяких физических вопросах, но тут ему вдруг очень сильно понадобилось, чтобы я вник. Может, оттого, что десятый класс… И знаете что? Я действительно вник. Разобрался, как это происходит. Я понял теорию множественности миров.
— Эверетт, ты ведь знаешь, что говорил Ричард Фейнман…
— «Я думаю, что смело могу утверждать: никто не понимает квантовую механику».
Эверетт выдержал взгляд Пола Маккейба. Ученый отвел глаза. С ним невозможно было разговаривать напрямик. Эверетт не раз наблюдал его на работе, видел, как тот общается со своими сотрудниками. Тут подсказка, там намек, здесь многозначительный взгляд.
— А если я понимаю?
— В таком случае ты был бы величайшим физиком своего поколения, — ответил Пол Маккейб. — Да и всех вообще поколений, пожалуй. — Он поставил кружку на стол так плавно, что поверхность чая даже не дрогнула, и решительно хлопнул себя по коленкам. — Я, пожалуй, пойду. Что хотел сказать — ужасная история, ужасная. В отделе все вам желают, чтобы она разрешилась наилучшим образом, наилучшим. Неизвестность — вот что хуже всего. Да, хуже всего. Уверен, все как-нибудь уладится. — Он встал, одернул плащ, который так и не снял. — Спасибо, Лора. Если понадобится помощь…
У входной двери Пол Маккейб обернулся. За его спиной почти горизонтально хлестали серебристые струи дождя. Погода к ночи совсем испортилась.
— Ах да, Эверетт, еще одно. Папа тебе в последнее время ничего не давал?
— Чего, например?
— Например, флешку, или диск с данными, или, может, просто файлы пересылал?
— Вроде нет.
— Точно?
— Точно.
Эверетт спиной чувствовал мамино присутствие. Холодный ветер с улицы прошелся по комнате, пошевелил рождественские открытки и вдруг сбросил их на пол.
