В самый темный час - Леранжис (Леренджис) Питер (книга жизни txt) 📗
– Про Хранителей! – заорал Каспер, с яростью подавшись вперед.
Аттикус завопил от страха и инстинктивно брыкнул ногой. Кресло отъехало назад и с силой ударилось о компьютерный стол. У Аттикуса аж дух вышибло.
– Храбрый малец! – расхохотался Каспер.
– Предлагаю обойтись без игр в догонялки, – заявила Шайенн, жизнерадостно обводя взглядом комнату. – Тебя тут никто не услышит. Никто не знает, что ты здесь. И ты не выйдешь отсюда, пока не ответишь на все наши вопросы. А заупрямишься – тебе не жить.
– Да не знаю я ничего! – твердил свое Аттикус. – Я ж говорил! Мама умирала. Сказала, что я – Хранитель. Сказала, мы вам враги. Весперам то есть. И вы, мол, пытаетесь разгадать какую-то тайну. Да она и говорила-то обрывками, я даже толком вспомнить не могу.
Каспер нехорошо усмехнулся и, встав с места, неторопливо подошел к стене.
– Ну, это дело поправимое, – заявил он, открывая шкаф.
Внутри обнаружился набор длинных ножей. Каспер достал один из них. Узкое лезвие с пронзительным визгом вышло из ножен.
Кровь отхлынула от головы Аттикуса. Перед глазами замелькали белые пятна. Помещение вокруг словно бы сжалось, леденящий холод сменился жаром, стены стремительно понеслись друг к другу, смыкаясь крохотной западней…
Перед мысленным взором вдруг появилась такая же крохотная комнатка в аэропорту. Мужской туалет… И ма-а-аленькая баночка.
Антибактериальное средство.
– Я знаю! То есть не знаю! – выпалил он. Слова сами собой лились с языка, фактически без участия мозга. – В смысле, никакой информации не знаю. Ну, то есть не знаю умом. Но она, эта информация, у меня есть. Мы, Хранители, всегда так делаем. Хотя мы все, ну, такие, ужасно умные и вообще гении, но мы только и знаем, что котировки.
Каспер склонил голову набок.
– Что-то?
– Кодировки! – поправился Аттикус.
«Успокойся! Думай!»
Каспер придвинулся ближе к нему и небрежно подрезал ножом краешек своего ногтя – легко, как масло.
– Валяй дальше…
– Это… это такая предосторожность, – продолжил Аттикус. – Против гипноза. Или там пыток. Или сыворотки правды. Мы знаем лишь кодовую последовательность, только и всего. А уже ее можем расшифровывать.
Каспер качнул кончик ножа в сторону Аттикуса. Срезанный кусочек ногтя полетел мальчику в лицо.
– Что. Именно. Вы расшифровываете?
– У меня все на флешке! – торопливо заверил Аттикус.
Шайенн в ужасе встрепенулась.
– На той, что я раздавила в аэропорту?
– Нет-нет! В другой. У меня на брелоке для ключей.
Каспер аж весь потемнел. Подняв нож над головой, он стиснул зубы и сделал резкий выпад в сторону пленника.
Аттикус заорал и пригнулся. Лезвие насквозь пробило спинку кресла и вонзилось в стол.
– Это тебе за то, что мне по твоей милости теперь тащиться за этим дурацким брелоком, – пояснил Каспер. – Я выкинул его в помойку у входа, а то слишком карман оттопыривался.
Когда он ушел, Шайенн направилась к скопищу часов и остановилась рядом с теми, что показывали «восточное стандартное время, США» – 07.02 утра.
– Бостонское время, наиточнейшее, – промолвила девушка. – Все твои дружки как раз просыпаются и готовятся к школе. Ровно в семь часов тридцать две минуты они будут садиться в школьный автобус. А ты тут, на другом конце света, должен за эти полчаса расшифровать записи с твоей флешки и выложить нам все, что ты только знаешь.
Аттикус так трясся, что даже кивнуть в ответ не мог.
Через полчаса?
Даже если кто-то и поймал его сигнал – ну хоть кто-нибудь! – получаса никак не хватит.
– Я-я-я… м-м-м…
– Остынь, – посоветовала Шайенн. – Ты среди друзей.
– Мне, наверное, не хватит времени, – выпалил Аттикус. – Нужно… написать кое-что. Код.
– У нас тут очень быстрые компьютеры, – заверила Шайенн.
– Но я же не компьютер, я человек, – возразил мальчик. – Марк Цукерберг – и тот так быстро не кодирует!
Шайенн шагнула к столу, схватила нож и поднесла к свету.
– Что ж… значит, затея не удалась.
Глава 4
– Ой, да плевать мне на все эти бицепсы, дельты и карпики, – заявила Натали Кабра. – И отжимания ваши я бойкотирую.
– Карп – это рыба такая, – отозвалась Рейган Холт, проводившая в промозглой камере зарядку с Тедом Старлингом, Фениксом Уизардом, Алистером Оу и Фиске Кэхиллом. – А ты имела в виду – эй, народ, отжимайтесь как следует! Тринадцать… четырнадцать… – ты имела в виду «ромбики». Ромбовидные мышцы. Семнадцать, восемнадцать…
– Обожаю рыбу, – мечтательно вздохнула Натали и, повернувшись, забарабанила кулаками по двери камеры. – Эй вы! Как вас, уродов, называть-то? Дайте бедным узникам суши! Я ж тут пропадаю! Посмотрите на меня только!
Нелли Гомес прикрыла глаза и досчитала до десяти. Глаза бы ее на эту Натали не смотрели! Как и на всех остальных товарищей по несчастью. Не так-то весело оказаться взаперти в каменной каморке, в обществе слепого мальчишки, заядлого молчуна, оголтелой фанатки физкультуры, бывшего изобретателя буррито и победителя конкурса Мистер Сухарь. Причем все болеют или хотя бы заболевают. Конечно, в такой тесноте простудится один – заразятся все.
В этой клетке только заразе всякой и раздолье.
– Йо, Нат, попроси заодно тэмпуру, – не удержалась Нелли. – И еще васаби. Очень хорошо прочищает носовые полости.
На девушку вдруг нахлынула волна мучительной боли. Даже шутить теперь было трудно. От любого слова начинала ужасно болеть шея и все, что выше. Недавно полученная рана в плечо уверенно занимала первое место в списке неприятностей, постигших Нелли за двадцать два года жизни. Почти сразу по силе ощущений следовали места со второго по четвертое: оторванность от мира высокой кулинарии, ломка без привычного айпода и необходимость терпеть общество Натали Кабра.
Натали смерила ее гневным взором и тряхнула гривой темных волос.
– Шутить пытаешься? В следующий раз предупреди заранее, постараюсь засмеяться. Хотя, казалось бы, не очень-то прилично подшучивать над тем, кто тебе жизнь спас.
У Нелли не хватило энергии ответить. Да, Натали извлекла пулю у нее из плеча – но лишь когда ее заставили силой. Противная девчонка так рьяно следила за красой бровей, что с пинцетом обращалась поистине виртуозно.
И с тех пор постоянно напрашивалась на похвалы.
– Давай-давай, Алистер, где тридцать, там и шестьдесят – постарайся! – подбадривала Рейган. – Двадцать шесть… двадцать семь…
– Уф! – Алистер Оу тяжело рухнул на пол. Зеленая тюремная роба посерела от пыли. Щуплый седовласый Фиске Кэхилл повалился рядом.
– Боюсь, мышцы у нас уже не те, что раньше, – пропыхтел Алистер.
– У меня и точно, как рыбины. Маленькие и дряблые, – прибавил Фиске.
У Теда тоже дрожали руки, а у Феникса при каждом вздохе что-то свистело в груди.
– Рейгад? – спросил он насморочным голосом. – Мобед быдь хвадид на фефодня? Мы фсе простуфены, нам нуфен обдых.
– В могиле наотдыхаемся, Уизард! – Рейган стремительно отжалась еще пятьдесят раз, перевернулась, выполнила тридцать упражнений на брюшной пресс и завершила все могучим ударом ноги по железной двери. – Мне тоже нездоровится, а полюбуйтесь на меня! Представляете, что было бы, если б Бейб Рут сказал «Кажется, пора отдохнуть»? Или Майкл Фелпс? Или Нил Армстронг? Ну же, ребятки, посмотрите на себя. Мы…
– Голодны, – сказала Натали.
– И не выспались, – прибавил Алистер.
– И вымотались, – внес свою лепту Фиске.
– И простужены, – просипел Феникс.
– И прострелены, – закончила Нелли.
Рейган собиралась было завести очередную агитационную речь, но Тед вскинул руку. Нелли обожала Теда. Бедный мальчик ослеп после взрыва в институте Франклина и стал тихим и задумчивым. Он редко пытался привлечь к себе внимание, а уж если пытался, то не просто так. Сейчас он сидел очень прямо и настороженно.
– Пить хочешь? – прошептала Нелли.
Тед, не отвечая ей, обратился ко всем сразу:
