Кладбищенский фантом. Кошмары Серебряных прудов - Устинова Анна Вячеславовна (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Кстати, ничего не известно? Как она сегодня? — только сейчас поинтересовался я.
— Когда вернемся из школы, позвоню на работу Ольге Николаевне, — сказала Жанна. — Она собиралась днем съездить в больницу и попытаться пройти к матери. Или хотя бы увидеться с лечащим врачом.
В половине девятого утра деревня Серебряные Пруды оказалась столь же безлюдной, сколь и вчера вечером. На первый взгляд могло показаться, будто людей отсюда давным–давно выселили. Лишь дым, валивший из печных труб, свидетельствовал, что какая–то жизнь здесь все–таки теплится.
Миновав длинную улицу и свернув в переулок, мы подошли к калитке Пелагеи. Я протянул руку, чтобы толкнуть ее, но невольно попятился назад и едва не сшиб с ног стоявшую позади Жанну.
— Спятил? — вскрикнула она.
— По–моему, да. Погляди, — указал я на почерневшие деревянные столбы по обе стороны от калитки. — Ты что–нибудь видишь?
Едва посмотрев, Жанна охнула и начала оседать в сугроб. Оба столба увенчивались совершенно одинаковыми головами Толяна, правда, на сей раз без шапочек. Головы в упор взирали одна на меня, вторая — на Жанну.
— С–слушай, — заикаясь, произнес я, — как же мы вчера–то не заметили?
— Н–наверное, т–темно б–было, — в свою очередь начала заикаться Жанна.
Губы обоих Волобуевых скривились в скорбных усмешках. Сразу в четырех глазах мелькнула тоска.
— Федя, — вцепившись мне в руку, поднялась из сугроба Жанна, — а тебе не кажется, что их слишком много.
— Кого? — мало соображал сейчас я.
— Т–толянов, — очень тихо проговорила она.
— Кажется, — словно загипнотизированный, переводил я взгляд с одной головы Толяна на другую. — Кажется, Жанна, мы с тобой чокнулись. И, что характерно, вместе и одинаково.
— Ребята, чего застряли? — донеслось со стороны дома. — Калитку заело? Так дерните посильней.
На крыльце стояла «бабка» Пелагея. Я дернул калитку. Она с жалобным скрипом открылась. Взгляд мой упал на один из столбов. Лица Толяна там больше не было. Столб увенчивал самый заурядный, да к тому же еще и потрескавшийся, деревянный шар. Я посмотрел на второй столб. Ровно то же самое.
— Федор, лица исчезли, — прошептала мне прямо в ухо Жанна.
— Вижу, — едва слышно откликнулся я.
— Ну а теперь чего вы стоите? — снова поторопила нас Пелагея.
Мы на ватных ногах медленно двинулись к избе.
— Совсем заморозить меня решили, — пропуская нас в дом, проворчала хозяйка.
— Мя–яу, — мрачно раздалось из комнаты.
Рыжий бандит Барсик гордо возлежал посредине стола и с презрением поглядывал на нас единственным прищуренным глазом. В жизни еще не видел такого наглого и надменного кота.
Пока мы с Жанной раздевались, Барсик не сводил с нас пристального взгляда. У меня лично не оставалось сомнений: сделай мы что–нибудь не то, и он мигом покажет нам, где мышки зимуют.
— Принесли? — спросила Пелагея.
— Да.
Опасливо поглядывая на Барсика, Жанна поставила сумку на самый краешек стола и достала оттуда расческу, книгу и мешочек с пылью.
— Я, правда, не знаю, хватит ли пыли, — виновато произнесла она. — Понимаете, ее в углах оказалось очень мало.
— Лучше мало, чем ничего, — взяла мешочек Пелагея. — А книга зачем?
— Мамина любимая, — пояснила Жанна. — Вы сами просили. Она все время ее перечитывает. Или вам не годится?
— Сойдет, — едва заметно улыбнулась Пелагея. — Просто обычно приносят не книги, а какие–нибудь платочки, колечки, цепочки, ну, и все в таком роде. Один раз даже принесли зажигалку. Из чистого золота.
— Ясно, — кивнула Жанна. — Главное, что вам эта книга подходит.
Колдунья перевела взгляд на меня:
— Ну, Федор, бери фонарик и дуй за водой.
Под неусыпным взглядом Барсика я включил фонарик и вышел в темные даже утром сени. Отодвинув фанерку, я с замиранием сердца посветил фонариком в бочку, ибо уже боялся, что и оттуда высунется лицо Волобуя. Однако, к немалому моему облегчению, в бочке не оказалось ничего, кроме воды. И я на сей раз безо всяких приключений доставил ее Пелагее.
— Теперь возьми табуретку и сядь рядом с буфетом, — распорядилась она.
Я поторопился исполнить ее приказ.
— Сиди тихо, — она не сводила с меня очень строгого взгляда, и серые ее глаза вновь начали мало–помалу темнеть. — Помалкивай. Что бы тебе ни показалось, не вздумай задавать вопросы и не двигайся. Иначе может случиться большая беда.
— Хорошо, — сказал я.
Барсика уже не было на столе. И вообще нигде в комнате. Видимо, пока я набирал воду, он удалился по каким–то своим неотложным делам.
А может, и по поручению Пелагеи. Во всяком случае, окажись это так, я ничуть бы не удивился, Жанна, как и вчера, сидела на лавке прямо напротив Пелагеи. Та потянулась за книгой Юлии Павловны и, придвинув ее к себе, начала с задумчивым видом перелистывать страницы. Это меня удивило. Ведь книга была на французском языке. И так как колдунья вроде еще не начинала работать, мне показалось вполне позволительным задать вопрос:
— Пелагея, вы разве французский знаете?
— Мя–яу! — раздался сердитый вопль с буфета.
Пелагея резко повернулась ко мне. Глаза ее горели яростным темным пламенем.
— Молчи, — низким утробным голосом произнесла она, и какая–то неведомая сила вжала меня в стену. Я словно окаменел. Из всех способностей, свойственных человеку, у меня остались лично две. Я еще мог видеть и слышать. А вот двинуться или что–то произнести стало для меня вдруг совершенно непосильной задачей.
Рыжий бандит, еще раз угрожающе промяукав где–то над моей головой, умолк. Жанна неподвижно сидела на лавке. Пелагея долистала сборник французской поэзии до конца и, захлопнув книгу, отодвинула ее в сторону.
— Понятно, понятно. Сейчас, сейчас.
Поднявшись на ноги, Пелагея направилась в мою сторону. Обладай я еще способностью двигаться, наверняка бы опрометью кинулся вон из ее жуткого дома. Но об этом следовало подумать раньше. Проклятая колдунья превратила меня в нечто, похожее на истукана, и теперь я лишь с ужасом ждал, что последует дальше.
Пелагея подошла к буфету. Я уже мысленно прощался с жизнью и проклинал на чем свет стоит Ольгу Николаевну, уговорившую нас пойти сюда, когда «бабка», взглянув на меня, строго бросила: «Цыц!» — и принялась рыться в ящиках.
На сей раз приготовления заняли куда больше времени, чем вчера. Пелагея долго сыпала в ступку что–то из разных мешочков. Наконец, составив смесь, она протянула ступку Жанне:
— Толки, и как следует.
Жанна покорно заработала пестиком. Пелагея тем временем переместилась к печке, погремела заслонками и набрала полный совок золы. Бережно неся его перед собой, она вновь подошла к столу и ссыпала часть золы с совка в деревянную миску. Остальная зола полетела в ведро, стоявшее возле печи.
Все это время Жанна продолжала ритмично постукивать пестиком. Она делала это словно робот. Пелагея уставилась на ступку.
— Хватит, — коротко приказала она, одним движением высыпала содержимое ступки в миску с золой и долила туда воды.
Затем Пелагея опустилась на прежнее свое место, прямо напротив Жанны.
— Ну, начнем, милая, — обратилась к Жанне она, и голос ее прозвучал совершенно по–иному, чем прежде.
Если бы не видел Пелагею, то легко мог бы предположить, что к Жанне обращается древняя старуха.
— Ну, моя милая, ты готова? — повторила Пелагея.
— Да, — едва слышно пролепетала девочка.
Пелагея потянулась к керосиновой лампе и подвернула фитиль. Плотные шторы были, как и вчера, задернуты. С улицы сюда не проникало ни единого лучика света. Поэтому комната погрузилась в полный мрак. До того полный, что скрылись стены. Свет выхватывал из темноты лишь стол и сидящих за ним Жанну и Пелагею. Колдунья простерла обе руки над миской. Там клокотнуло и вверх взметнулся узкий и острый, как шпага, язык сине–зеленого пламени. Пелагея подула на него. Пламя свернулось в спираль, затем вдруг рассыпалось на великое множество крохотных огоньков, которые роем мошкары заплясали над миской.
