Ожерелье Дриады - Емец Дмитрий Александрович (мир бесплатных книг .txt) 📗
– А ведь испортишь девчонку! Эйдос-то у нее на перепутье: не наш, не ихний, а ты его с перепутья да в самую яму толкаешь! – сказала она.
Арей повернулся к ней, сгреб за ворот и рванул к себе. Гнилая ткань затрещала.
– Не влезай, Аида! Прочь пошла, трупная старушонка! – рявкнул он.
На висках у него вздулись толстые, как канаты, жилы. Лицо стало не красным даже, а раскаленным, точно медным. В салоне машины сделалось жарко, как в турецкой бане. Закапал, плавясь, пластик с зеркальца.
Мамзелькина взяла Арея за запястья и легко, даже небрежно, стряхнула его руки. Сила в ее иссохших пальчиках была даже не медвежья. Арей снова схватил. Он давил всей своей мощью, разбухая мышцами и потея, Плаховна же лишь похихикивала, словно барышня, которую щекочут.
– Фух! – сказала она с ехидцей. – Ты бы еще мечоныш свой достал, Ареюшко! Да только проку-то что? Рубишь-то ты, а убиваю-то я! Так что возьми «трупную старушонку» назад, покуда я не осерчала!
Руки Арея дрогнули и разжались.
– Не лезь, Аида! – повторил он придушенно. – Зачем тебе моя дочь? Чего суешься?
– Берешь «трупную старушонку» назад? Или мне обижаться? – упрямо повторила Мамзелькина, не отрывая от него цепких глазок.
– А Лигул, интересно, знает, что ты Тартар ямой называешь? – спросил Арей, предпринимая встречную атаку.
Лигула Плаховна не устрашилась.
– Ой, боюсь-боюсь-боюсь! – сказала она небрежно. – Чем мне Тартар называть, потолком, что ли? Коли Лигулу неймется – пусть сам мою косу потаскает хоть денек. Жирок, глядишь, растрясет. А вообще: это сильно! Арей и пугает Лигулом! Рассказать кому – так, почитай, все старые рубаки потешаться будут.
Арей смутился. Он и сам сообразил уже, что брякнул лишнее.
– Хорошо. Беру «старушонку» назад… – пропыхтел он.
– Взял – вот и сиди с ней! – смилостивившись, Аида похлопала его по плечу. – Я ж к тебе, чудак, по старой дружбе. Не трогай девчонку! К чему ты ни прикоснешься – все испортишь, изгадишь, убьешь. Сколько я за тобой трупья перетаскала, только и успеваешь прибраться. А раз так, чего трогать-то? И эта туда же пойдет. Чего ты к ней тянешься?
– Как утопающий к спасательному кругу, – тихо сказал Арей. Видно, он много раз уже произносил эту фразу про себя, и вот теперь она вырвалась.
Зло, безнадежное, серое, больное, проступило на миг в его налитых кровью бычьих глазах.
– А если, положим, слон тонет, а кружок-то с копейку? Потянет он его или нет? Не оба ли на дно уйдут? – едко поинтересовалась Мамзелькина.
Арей засопел. Язычок старушки оказывался порой острей ее косы.
Качая головой, Аида Плаховна ноготочком поскребла пятнышко на спинке переднего сиденья.
– Ай, неаккуратно как! Вы б чяхольчики купили – моя коса вот и то в чяхле! – посоветовала она, вновь начиная притворяться мирной рязанской бабулькой.
Арей грузно повернулся, качнув машину.
– Карты на стол? – внезапно предложил он.
Аида перестала скрести ногтем грязь и разнылась, что в карты она в жись не играла. Ей в азартные игры не везет.
– В кости же играешь, – напомнил Арей.
– В кости? Посмотреть в какие, так поигрываю, быват… – вздохнула Мамзелькина. – Опять же: я карты на стол, а ты мне соврешь? Что тогда?
– Видела когда-нибудь, как комиссионер и суккуб в подворотне ворованными эйдосами меняются? Каждый свой пакетик за спину прячет и первым из ручек выпустить боится. Вот так и мы с тобой! – заметил Арей.
Плаховна пригорюнилась.
– Оно хужее нету, кагды своим-то меньше, чем чужим веришь! – согласилась она. – Ты уж первым-то начни, Ареюшко, а я продолжу! Уто, быват, я в ахтобус гружуся, так мущины меня завсегда первую пропускают!
Мечник решительно тряхнул головой.
– Ладно, – сказал он твердо. – Знаешь, чем дриада отличается от гамадриады?
– Да где мне, темной? – запела Мамзелькина. – Гамадриада завсегда погибат вместе с деревом! Как дерево срубишь, дык и она, родимая, рядышком лягит! Дрожит вся, дерево цалуит, а с места не сдвинется, покуда ее не подберешь.
Мечник приподнял брови. Он о таком никогда не слышал.
– Интересные подробности. Откуда это?
– И, милый… Для гамадриад-то особой службы увоза нету, – расплывчато ушла от ответа Аида Плаховна.
Арей с пониманием посмотрел на ее брезент.
– А дриад тех поменьше будет, чем гамадриад, – продолжала щебетать Мамзелькина. – Они с деревьями не гибнут, ежели только дерево не одно такое осталось. На каждый, стало быть, вид, своя дриада – на тополь своя, на липу своя… И сколько их, положим, имеется видов лип – с такими листочками, с сякими – столько и дриад разных. Только те дриады уже вроде как родные сестры…
– Репейник? – внезапно перебил мечник, долго вглядывавшийся в красненькое личико Мамзелькиной.
Плаховна осклабилась и заслезилась глазками. Только что Арей выложил вторую карту, и она совпала с картой самой Аиды.
– Ужо и не знаю, зачем эта дурочка Лигулу понадобилась, – сказала она совсем другим, деловитым и собранным голоском. Болтливая расхлябанность куда-то сгинула.
– Знаешь, – сказал Арей.
Аида Плаховна не без кокетства поправила юбку.
– Оно, конечно, знать не знаю, а предполагать могу! – проговорила она не без самодовольства. – Cилы-то Мефа покою мраку не дают. Так или нет? Заморит их Буслаич, ох заморит. А все светлая мешается!
Мамзелькина сжала костлявый кулачок.
– А момент-то сейчас подходясший! – продолжала она. – Светлая на меч Мефа напоролась, и темень у нее в крови бушует. А руку рассекла – потому что сама в мире человеческом увязла и втрескалась как обычная девчонка. У их в Эдеме-то все неспроста! Как по нитке идешь, туды шагнул – сорвался, сюды шагнул – сам себя наказал. Это у нас свобода, кого хошь, того режь, а там-то у них как в тюряге! Убивать, воровать, нажираться, глазки никому не выдавливать – ниче нельзя! Хучь верь, хучь не верь – без брехни говорю! У нас в сравнении с ними прям не жись, а праздник!
– Особенно в Нижнем Тартаре, к которому мы с тобой оба приписаны, – сдержанно ответил Арей.
Он пытался сообразить, откуда Мамзелькиной известно о ране Дафны, о которой он сам слышал впервые. Хотя старуха-то отслеживает все, что происходит с артефактами мрака, к которым относится и меч Мефа. Мрак, что спрут, – тело одно, только щупальца далеко тянутся.
– Теперь Дафка-то дриаду искать будет. Больше ей никто не поможет. А раз так, мы дриаду первыми перехватим. Как светлой не станет – мы Буслаеву Прасковью навяжем. А от Прасковьи-то теперь у Пуфса ключик. Ему выдаден. Вот и станет Пуфс Мефа за веревочку водить, – тоном старой сводни сказала Мамзелькина.
– Что у Пуфса от Прасковьи? – переспросил Арей.
Мамзелькина, спохватившись, что сболтнула лишнего, мгновенно притворилась глухой:
– Ась? Что ты сказал, милок? Какая такая Упуфса? Твоя родня – не моя!
Открылась дверца. Варвара, закончившая заправку, заглянула и подозрительно принюхалась, не замечая подтека пластика снизу на зеркале.
– Вы тут что, пластмассу жгли, что ли? В детство впали? Ручки вам связывать, что ли? – спросила она.
Арей, которого отчитывали в присутствии посторонних, налился сизой кровью. Мамзелькина выразительно посмотрела на него.
– Я тоже всягда мячтала стать пядагогом! – сказала она.
– Поехали! Живо за руль – и вперед! – рявкнул Арей.
Лучше б он этого не делал.
– Да хоть оборитесь! Не поеду! – хладнокровно отказалась Варвара.
Плаховна восторженно хихикнула. Мечник опешил.
– Как не поедешь? В смысле? – спросил он сипло.
– Не только машины хотят лопать, но и шоферюги… Денег дайте! Там при колонке магазин. И Добряку чего-нибудь куплю.
Сунув руку в заведомо пустой карман, Арей, не глядя, сунул ей пару купюр. Варвара взяла, удивленно посмотрела: бумажки были крупные, – и вышла.
– На месте стой! Раз-два! – негромко приказала Плаховна.
Варвара застыла.
– Вот что, голубка! Там во втором ряду на нижней полке будут стоять бутылки! Возьмешь первую с краю. Это скромненький такой коньяк в три звездочки. Хотя и дешевый, но в отличие от всего прочего, что там стоит, – настоящий! – строго сказала Аида Плаховна.
