Сквозь строй - Хэддикс Маргарет Петерсон (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
И только он закончил предложение, как в комнате зазвонил телефон. Он зазвонил так неожиданно, что все трое даже подпрыгнули на месте. Нелли взяла трубку и через несколько секунд закрыла ее ладонью и обратилась к детям.
— Это консьерж, — сказала она. — Он интересуется, не желаем ли мы заказать билеты на представление или, — и она многозначительно вскинула брови, — в театр.
В ответ Эми счастливо улыбнулась.
— Нет! Нет! — закричал Дэн. — Нет!
— Спроси их, что сегодня в «Глобусе», — с энтузиазмом воскликнула она.
— Я не собираюсь ни в какой театр, тем более на Шекспира! — протестовал Дэн.
Нелли, казалось, не слышала его.
— Да, будьте любезны, три билета, — сказала она в трубку.
Она закончила разговор и оглядела комнату мечтательным взором.
— Мы идем на «Ромео и Джульетту», — проворковала она. — Представь себе, «Ромео и Джульетта», здесь, в Лондоне, в городе, в котором была написана эта великая трагедия и где она впервые была показана на сцене «Глобуса». И теперь мы увидим ее собственными глазами в том же самом театре, где она была поставлена несколько столетий назад.
Эми слушала ее, затаив дыхание.
— Потрясающе, — с придыханием прошептала она, тоже мечтательно глядя куда-то в стену.
— Пытка, — сквозь зубы промычал Дэн. — Жестокая и изощренная пытка. Уж лучше ядовитые змеи и пауки в Австралии. Уж лучше под пластмассовый пресс и стать Дэном-леденцом на палочке в Китае! Но Шекспир! Такого кошмара в моей жизни еще не было!
Но его никто не слушал.
Насколько ему было известно.
Глава 4
Иан Кабра на цыпочках прошел по холодному мраморному полу. В его крови текла кровь почти всех самых знаменитых шпионов и тайных агентов за последние пятьсот лет. Его с рождения учили всем уловкам шпионского ремесла. Но такое с ним было впервые. Раньше он и подумать не мог, что уроки воровства пригодятся ему в таком неожиданном месте — в собственном доме.
Вдруг где-то наверху — то ли на четвертом, то ли на пятом этаже огромного дома Кабра — скрипнула половица. Иан замер.
«Это старинный дом, — тихо сказал он. — Он все время издает звуки, ведь так?»
Он даже не замечал, что у них в доме так скрипят половицы. Но раньше ему и в голову не приходило тайком проникать во флигель, куда вход ему и Натали был строго-настрого запрещен. Потому как там хранились все тайны семьи Кабра.
Он огляделся по сторонам. Не проникает ли откуда свет, нет ли там кого? Он был готов к встрече с родителями и придумал, что сказать, если его спросят, как он посмел туда войти.
«Ну что вы, мам, пап, как вы могли такое подумать? Я? Вынюхиваю и делаю что-то за вашей спиной?! Ну что вы! Я просто… хотел попить. Да. Вот и все. Меня мучила жажда, и я решил, что здесь вода лучше, чем наверху, из-под крана. Разве я не имею права? Вы же сами говорите, что я заслуживаю лучшего. И как вы могли подумать, что я спустился сюда, потому что… Потому что я больше не могу вам верить!!»
Но света нигде не было. Ни света, ни родителей, ни упреков, ни подозрительных слуг, никого. Он набрал в грудь больше воздуха и стал босиком осторожно, дюйм за дюймом, пробираться вперед. Но половицы предательски скрипели.
«Что будет, если они поймают меня? Может, я зря рискую?»
— Просто я хочу знать правду, — прошептал он.
Он спохватился, услышав свой собственный шепот, и снова замер. Все тихо. Вокруг никого.
Правду…
Ему с детства внушали, что правда — это понятие растяжимое. Его мать, например, могла с очаровательной улыбкой обратиться к другой женщине со словами: «Душенька, это платье вам так к лицу. Где вы его взяли?» А потом за ее спиной часами рассуждать о том, где эта старая кляча умудрилась найти такое мерзкое платье? И неужели нельзя было выбрать что-нибудь более приличное? Или он не раз слышал, как его родители говорили по телефону своим партнерам по работе: «Ну что вы. Разумеется, ваши интересы для нас превыше всего…» А потом, положив трубку, они звали к себе ассистента и отдавали приказ: «Закройте этот завод. Он совершенно бесполезный». Или: «Продавайте все акции. Все до последней».
«Но так они относятся к неудачникам, к чужим людям, — думал Иан. — К тем, кто не принадлежит к нашему клану, к Люцианам».
Он вспомнил, как его мать относилась к Ирине Спасской, которая служила ей верой и правдой до последнего дня своей жизни и была Люцианкой.
«Но она не была Кабра. А у родителей свой собственный кодекс правил, который гласит: в мире есть только Кабра. Все остальное не имеет значения. Просто они такие. Они жестокие не только с чужими, но и со своими. Исключительно во благо семьи, во благо меня самого и Натали».
Так, значит, поэтому она его сегодня ударила? Что с ней? Почему она их больше не любит? Почему с тех пор как она решила во что бы то ни стало завоевать победу в гонке за ключами, она больше ни в грош не ставит их жизни и ей абсолютно все равно, есть у нее дети или нет? Почему она стала так относиться к своей дочери, что та последнее время постоянно плачет? Раньше Иана раздражала его младшая сестра, но теперь он не мог без жалости смотреть на ее заплаканные глаза и видеть, как она из кожи вон лезет, лишь бы угодить матери. А угодить ей стало совершенно невозможно.
«Что происходит? — думал Иан. — Почему? Означает ли это, что мы… проигрываем?»
Иан подошел к двери. Пытаясь успокоить дрожь, он вытащил из кармана старинный дверной ключ и вставил его в замочную скважину. Его дорогие родители научили его технике взлома любых, даже самых хитроумных замков, чтобы он мог получить беспрепятственный доступ к необходимой информации — о деловых партнерах, семейных врагах, иностранных шпионах. Но он даже не предполагал, что в один прекрасный день ему придется решать задачу, которая была бы ему не под силу, и ответить себе на вопрос: кто на самом деле его враг?
«Пришло время это выяснить», — решил он.
Замок еле слышно щелкнул, ручка повернулась, и дверь открылась.
Быстро обернувшись и убедившись, что никого вокруг по-прежнему нет, Иан зашел в секретный флигель и закрыл за собой дверь.
Йона Уизард в последний раз махнул рукой своим фанатам, обступившим автомобиль, и сел в машину. Водитель закрыл дверцу и, расталкивая толпу поклонниц, обошел машину, чтобы занять водительское место.
— Ты крутой, Йона! — закричала ему вслед какая-то девчонка и на бегу поцеловала стекло удаляющегося автомобиля. На стекле остался яркий след помады.
Йона пустым взглядом смотрел на этот отпечаток. Он в последний момент попросил своего отца назначить концерт в Лондоне. Шоу длилось три часа и вытянуло из него все силы, но зато он вложил в него все, отдав свое сердце на растерзание поклонникам. Он пел и танцевал три часа без перерыва, а в конце даже устроил небольшой сюрприз и спел еще несколько песен на бис. И он получил то, что ему было нужно больше всего на свете — восторг, крики, приветствия и восхищение поклонников. Он получил доказательство того, как сильно его любят, как он нужен им. Доказательство того, что он достоин этой награды и по праву заслуживает их любви.
Тогда почему он не может отвести глаз от этой алой помады на оконном стекле? Такой алой, что она больше похожа на кровь.
«Погоня за ключами — вот в чем дело, — думал он. — Если мои поклонники узнают, что я собирался сделать… Если они только узнают, чего добивалась моя мать… И если бы я послушался ее и сделал это…»
Эти многоточия в его мыслях появились с тех пор, как он побывал в Китае. Он не мог поставить точку, потому что поставить точку означало бы принять окончательное, но невыполнимое решение. Необратимое решение, и с этим ему пришлось бы жить всю оставшуюся жизнь.
— Хороший был концерт, — услышал он голос своего отца с соседнего сиденья. Бродерик, как обычно, стучал по клавишам своего вечного смартфона «Блэкберри». — Девяносто тысяч человек. По семьдесят пять фунтов с каждого. Минус накладные… Это Йона буквально выбил у него из рук телефон.
