Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны - Гоудж Элизабет (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
– Я всегда слышала, что на западном побережье женщины – прекрасные кухарки, – с оттенком вопроса в голосе сказала мисс Гелиотроп.
– Вы и Мария – первые особы женского пола, переступившие порог этого дома за последние тридцать лет, – объявил ей сэр Бенджамин.
– Но почему, сэр? – спросила Мария, не донеся до рта серебряную ложку. – Вы не любите женщин?
– Во всяком правиле есть исключения, – ответил сэр Бенджамин, а затем галантно поклонился сначала мисс Гелиотроп, а потом Марии. – Нарушать правила всегда особенно приятно.
Он сказал это так искренне, что ни у мисс Гелиотроп, ни у Марии не закралась мысль, что они попали в дом к холостяку-женоненавистнику. Они переглянулись в изумлении. Трудно было поверить, что мужчина может приготовить такой прекрасный суп и такое отменное жаркое.
Но больше они не задавали вопросов, потому что в этот момент Виггинс совершил выпад. От жадности он расплескал то, что было у него в миске, и маленький кусочек моркови отлетел прямо Рольву в нос. Это уже было слишком и для Рольва. Оскорбленный, он поднялся и медленно, размеренной поступью покинул комнату, повернув носом ручку передней двери. Так величественен был его уход, так несравненно его достоинство, что больше всего это напоминало королевский выход, от которого невозможно оторвать глаз.
От этого мгновенного происшествия прервались и беседа, и жевание, и когда Рольв поднялся, Мария первый раз смогла разглядеть его целиком. Собака? Хотя это сказал сэр Бенджамин, она не могла поверить в то, что он – собака. Она никогда не видела собак с такой громадной головой и массивной грудной клеткой, сочетающихся с такой великолепной талией и с такой роскошной льющейся собольей гривой. На кончике хвоста была странная кисточка, тоже непохожая на собачью, а его походка, а…
– Ты хорошая наездница, Мария? – внезапно спросил сэр Бенджамин, и это заставило ее снова обратить внимание на хозяина.
– Я люблю лошадей, но я не умею ездить верхом, сэр, – ответила она.
– Не умеешь ездить верхом! – в ужасе вскричал сэр Бенджамин. – О чем думал твой отец? Ни один Мерривезер, будь то мужчина или женщина, не может быть счастлив, когда он не в седле.
– Мой отец мало бывал дома, – объяснила Мария.
– Мария этого не умеет, – испугалась мисс Гелиотроп, потому что представила себе, как ее драгоценная Мария скачет галопом на лошадиной спине, внушавшей ей ужас.
– Это не так важно, – улыбнулся сэр Бенджамин. – Важно то, что у меня есть пони как раз подходящего для нее размера.
Побледневшее было личико Марии снова порозовело, а глаза заблестели.
– А он белый? – спросила она с необыкновенным волнением.
Сэр Бенджамин удивленно взглянул на нее. – Белый? Нет. Серый в яблоках. Или ты почему-нибудь особенно предпочитаешь белую масть?
– Не-е-ет, – не вполне искренне протянула Мария. – Только… Мне показалось, что я видела маленькую белую лошадку в парке, когда мы подъезжали.
Если ранее она удивила своего родственника, то теперь она его просто ошеломила. Он внезапно выпустил из рук стакан с вином, пролив немного прекрасного кларета, и уставился на нее со страннейшим выражением на лице, со смесью удивления, облегчения и огромной нежности, от чего Мария сразу почувствовала себя как-то странно. Она обрадовалась, когда он отвел взгляд, допил вино и поднялся из-за стола.
– Двум усталым путешественникам – вернее, трем, если считать эту собачонку – должно быть уже хочется лечь в постель, – сказал он.
Хотя разговор прервался на полуслове, мисс Гелиотроп и Мария отправились в постель без всякого чувства обиды, потому что поняли, что только такого странного поведения и можно ожидать от человека, который двадцать лет был лишен цивилизованного влияния женской руки… Вот он и пугается.
– Ты должна быть внимательной, чтобы не пугать его так, дорогая, – сказала мисс Гелиотроп, когда они снова поднимались по ступенькам своей башни со свечами в руках и с Виггинсом позади. – Он уже немолодой человек, и у него есть свои привычки, и его организму совсем не полезно испытывать постоянный шок.
– Но я совсем не хотела пугать его, – ответила Мария, – я только сказала, что видела…
– Ты видишь много странного, – прервала ее мисс Гелиотроп. – Я сама иногда пугаюсь оттого, что ты видишь то, чего я не вижу. Однажды ты увидела, как кукушка вылетела из часов, уселась на. них и принялась чистить перышки, а этот твой ни на что не похожий воображаемый приятель, которого ты придумала, когда была еще совсем маленькой, мальчик с пером на шляпе, который играл с тобой в Сквере.
– И совсем он не воображаемый, – горячо воскликнула Мария. – Он самый настоящий мальчик. Я знаю, что он где-то существует, только не приходит теперь играть со мной. Его зовут Робин, он похож на робина-малиновку, у него такие яркие глаза, розовые щечки и…
– Дорогая, – снова прервала ее мисс Гелиотроп суровым тоном, – ты тысячу раз рассказывала мне, как он выглядит, или как ты воображаешь, что он выглядит, и я могу тебе только повторить, что такого мальчика нет и никогда не было.
Мария ничего не ответила, потому что не хотела ссориться с мисс Гелиотроп. Единственный предмет, вызывавший у нее и гувернантки действительное несогласие, был вопрос о существовании или не существовании Робина. Мисс Гелиотроп глубоко расстраивалась из-за неспособности Марии провести границу между фантазией и реальностью, а Мария – потому что ее слова подвергались сомнению. Мария была очень правдивой девочкой, и ничто так не огорчало ее, как сомнение людей в этом.
У маленькой двери с серебряной подковкой мисс Гелиотроп и Мария сердечно поцеловали друг друга на ночь, и крошечная размолвка между ними тут же была забыта.
– Вы лучше возьмите Виггинса с собой, – сказала Мария. – Если появится какая-нибудь мышь, он сможет поймать ее.
Но у Виггинса было другое мнение. Через открытую дверь он заметил маленькую кровать с лоскутным покрывалом, и она показалась ему мягче, чем кровать мисс Гелиотроп… Кроме того, ему показалось, что он чует запах бисквитов… Он поскорее вошел в комнату, прыгнул повыше и забрался на кровать.
– Не трогательно ли это? – сказала мисс Гелиотроп со слезами умиления на глазах. – Он знает, что ты его маленькая хозяйка. Он чувствует, что должен охранять тебя, когда ты в первый раз будешь спать одна.
Виггинс кувыркался на кровати, пытаясь поймать кончик хвоста, и в его прекрасных глазах мягко отражался свет свечи.
– Ой, Виггинс, разве ты не прелесть! – воскликнула Мария, бросившись целовать его, как только мисс Гелиотроп закрыла дверь и ушла. – Любящий, преданный маленький Виггинс. Ты заслужил бисквит, Виггинс. Ты заслужил самый большой сахарный бисквит.
Выбирая Виггинсу самый большой бисквит, круглый с розовой сахарной розой, Мария заметила, что огонь разожжен еще ярче, серебряный кувшин наполнен горячей водой, а на полке рядом с коробкой бисквитов стоит стакан молока. Кто же это сделал? Наверняка, не старый кучер. Может быть, ростом он и был достаточно мал, чтобы пройти в эту дверь, но в ее комнату нельзя было попасть, минуя залу, а она не заметила, чтобы кто-нибудь проходил там во время ужина.
Однако все было сделано, и это рождало в ней теплое, радостное чувство, что кто-то заботится о ней. Раздеваясь, она выпила молоко, оно было теплое и сладкое, как раз такое, как она любила. С молоком она съела один сахарный бисквит, украшенный зеленым трилистником, и он тоже был очень вкусным. Если так, то жизнь в деревне не лишена комфорта. Это дребезжащий экипаж ввел ее в заблуждение.
Она разделась, умылась, надела длинную ночную рубашку и белый чепчик с оборочками, задула свечу и забралась в постель. Одно из окон было открыто, но влетающий в него ночной воздух был не холодным, а освежающим и сладким. Матрас, как она чувствовала, был набит мягчайшим пухом, а простыни и наволочки были из тончайшего полотна и пахли лавандой. Кто-то, наверно, положил ей, как и мисс Гелиотроп, грелку в постель, потому что, когда она сунула ноги под одеяло, она ощутила приятное тепло. Это была
