Детская книга для мальчиков - Акунин Борис (полные книги .TXT) 📗
— Пока не нужно. Меня очень интересует его книга. Он должен помочь мне в ней разобраться. Ты ведь больше не будешь упрямиться, как раньше, мой маленький принц? — насмешливо посмотрел он на Ластика. — А заупрямишься, мы найдем средства развязать тебе язык.
— Уж это беспременно, — промурлыкал Ондрейка и впился острыми ногтями пленнику в шею.
Ластик взвизгнул.
— Будет пустое болтать! — строго сказал Шуйский. — Скоро в Кремль идти. Отведешь мальчишку, поставишь стражу и сюда возвращайся — Кельина блюсти.
И боярин повернулся к англичанину, но что сказал ему дальше, Ластик уже не услышал — Шарафудин выволок его из каморы.
Провел через весь дом к заднему крыльцу, там подхватил на руки, понес через темный двор.
— Куда ты меня? — испуганно забился Ластик. — В знакомые хоромы, — весело ответил злодей, остановившись у дверей подземной тюрьмы.
Лязгнул замок, скрипнули ржавые петли, и узник плюхнулся на гнилую солому.
Ондрейка еще с минуту постоял в проходе. Напоследок сказал:
— Сначала брата твоего самозванца на куски порвем, а после с тобой, кутенком, позабавимся. Любознательно мне, что у ангелов внутри. Думаю, требуха, как у всех прочих. Но все ж таки надо проверить.
Обернулся во двор.
— Эй, стража! Двое сюда, живо!
И дверь захлопнулась.
Ластик знал, что есть такое слово — «дежавю». Это когда человеку кажется, будто происходящее уже случалось прежде.
Да, да, всё это уже было: темнота, запах гнилой соломы, страх, отчаяние.
И мысль: всё пропало.
В прошлый раз он плакал навзрыд, потому что ужасно себя жалел — и сам погиб, и задание провалил.
Теперь ситуация была во стократ хуже. Не только себя погубил, но и друзей не спас. Юрка обречен. Марина тоже. А через час или два полоумный доктор опустит Райское Яблоко в кипящую ртуть, и тогда случится историческая катастрофа, как в 1914 году.
Бедные московиты семнадцатого века! Жили бы себе, как умели, так нет — приперся из будущего шестиклассник Фандорин, недоделанный спаситель человечества. Притащил с собой роковой Камень, и мало того, что не сумел доставить опасный груз по назначению, так еще упустил его — можно сказать, преподнес на блюдечке единственному на всю Русь человеку, которого никак нельзя было подпускать к алмазу!
Да, всё было ужасно. Но — странная вещь — Ластик не плакал. То есть, будь у него побольше времени, он, может, и не удержался бы, но сейчас была дорога каждая секунда.
Узник вскочил на ноги, заметался по темнице.
Споткнувшись о ноги скелета Фредди Крюгера, не испугался, а только чертыхнулся.
Нельзя сдаваться! — сказал он себе. Нужно что-то делать.
Подкупить стражников — вот что! Тут это запросто, вон даже караул у Фроловской башни, и тот за десять рублей заговорщиков в Кремль пускает.
Бросился к двери, прижался ухом.
Два человека.
О чем-то между собой переговариваются, лениво.
У одного бас, у другого тенорок.
— Эй, молодцы! — крикнул Ластик. — Я Ерастий, князь Солянский, государев меньшой брат!
Замолчали.
— А говорить с тобой, вором, не велено, — строго сказал жидкоголосый.
— Это ваш боярин — вор! Он против царя пошел! За это его казнят! И вас тоже по головке не погладят!
— На всё воля Божья, — ответил бас. — А ты умолкни. Не велено с тобой говорить.
— А вы не говорите. Вы просто слушайте, — попросил Ластик.
Караульные заспорили.
— Я слушать не буду, — упрямился тенорок.
— А я послушаю, — гудел второй — он явно был посмелее. — Слушать-то Ондрей Тимофеевич не воспрещал.
Пока они препирались, Ластик лихорадочно прикидывал, что бы им такое посулить. Была у него на поясе золотая пряжка, вся в драгоценных камнях, но предлагать ее глупо — отберут, и дело с концом.
— Эй, удальцы! — крикнул он. — Коли сей же час отведете меня к государю, каждый получит по мешку золота и дворянскую грамоту! В том даю вам свое княжеское слово!
Басистый крякнул, засопел.
— А я не слушаю, — сообщил робкий.
— Иль вам царь Дмитрий Иоаннович не люб? Плохо вам при нем живется? — гнул свою линию Ластик.
— Царь хороший, — согласился бас. — Неча Бога гневить.
Тенорок повторил:
— А я не слушаю.
— Выпустите меня — станете царевыми спасителями. Честь обретете и богатство. А не выпустите, Дмитрий всё одно бояр-смутьянов одолеет. И тогда вы будете тати и воры. Знаете, что с татями-то бывает?
Ах, время, уходило время!
— Может, выпустим, а, Микишка? — неуверенно сказал жидкоголосый. — Татям руки-ноги рубят, а после головы. Я видал, о прошлый год. Ух, страшно!
Ластик так и застыл. Если уж непреклонный Тенорок заколебался, есть надежда!
— Я те выпущу! — рявкнул Бас. — Срубят голову — значит, промысел Божий. А ты, вор, язык прикуси!
От отчаяния Ластик аж зубами заскрипел.
Попробовал еще поуговаривать, но густоголосый пригрозил связать и засунуть в рот кляп.
Что делать? Что делать?
Думай, приказал князь-ангел собственной голове и, чтобы помочь ей, дернул себя за волосы. Голова честно постаралась, мозги так и заскрипели. Может, что-нибудь полезное и удумали бы, но в это время за дверью темницы раздались легкие шаги, и звонкий запыхавшийся голос крикнул:
— Ну-ка, кто тут? Антипка, Микишка? Отворяйте живо!
— Не велено, Соломонья Власьевна. Боярин запорет.
— Ништо! Скажете: он ангел, на небо улетел. Батюшка, конечно, вас выдерет, но не до смерти.
Что с вас дураков взять. А коли меня ослушаетесь — я вас точно со свету сживу. Не нынче, так после. Иль не знаете, кто в доме хозяйка?
Ластик замер, боясь и вздохнуть. Неужели у нее получится?
— Ой, боязно, — прохныкал Тенорок-Антипка. — И так лихо, и этак. Что делать-то, Микиша?
Бас решительно ответил:
— Спасать надо царя-батюшку, вот что. Нам за то награда будет. Слыхал, что князь-ангел говорил? А не спасется государь — на всё воля Божья. Пущай батогами бьют. Ты уж замолви слово, боярышня, чтоб полегче секли.
— Замолвлю-замолвлю. Открывайте!
Ай да Соломка! В минуту управилась!
Загрохотала дверь, Ластик прищурился от света факелов на двух мужиков с боевыми топорами через плечо — один здоровенный (наверно, Микишка), другой плюгавый.
Княжна бросилась Ластику на шею, затараторила:
— Не могла я раньше, Ерастушка. Меня тоже заперли, в светелке, и холопов приставили, да еще трусливей, чем эти. Пока батюшка со слугами со двора не ушел, никак не выпускали.
У Ластика засосало под ложечкой.
— Так они уже в Кремль пошли? Давно?
— С полчаса.
— А доктор что? Ну, англичанин, Кельин?
— В думной каморе, с Шарафудиным заперся.
— Туда, скорей!
Он рванулся к дому, сам не зная, что будет делать. Как в одиночку совладать с бароном? Да там еще душегуб Ондрейка!
И все равно — нужно попытаться спасти Камень, даже ценой собственной жизни. Иначе потом до конца дней будешь чувствовать себя подлецом и трусом.
Еще ничего толком не придумав, Ластик взбежал на крыльцо и вдруг застыл.
Со стороны Кремля донесся приглушенный звон колокола — частый, тревожный. Так на Москве извещают о пожаре.
Началось!
— Господи! — перекрестилась Соломка. — Сейчас стрельцы тушить побегут, царь без охраны останется…
Если немедленно рвануть во дворец, еще можно успеть вывести из капкана Юрку и Марину. От Фроловских ворот, через которые сейчас входят заговорщики, до царского терема не ближе, чем отсюда.
Ластик метнулся влево, потом вправо, опять влево.
Шли секунды, а он никак не мог решиться, кого спасать — друга или Россию?
Позволишь доктору терзать Райское Яблоко — будет страшная война или эпидемия. Это ужасно.
Бросишься спасать Камень — предашь друга, а на свете нет ничего хуже.
Мозг звал скорей бежать в думную камору, сердце подгоняло: в Кремль, в Кремль!
Что такое жизнь двух человек, даже если это друзья, по сравнению с Большой Бедой? — сказал себе Ластик.
