Пропавшие в Бермудии - Слаповский Алексей Иванович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
– Чего?! – возмущенно повернулись к нему Майк и Сэм. – А по шее?
– Я не понял, мы чем занимаемся? Готовим кандидата или подраться собираемся? – спросил Ворчун Дэвид.
– Пучехвост лупоглазый, – тихо сказал Вацлав.
– Что? Это ты кому? – взвился Дэвид.
– Извини. Я хотел сказать – лупоглаз пучехвостый, – усмехнулся Вацлав.
– Да? Так получай! – Дэвид треснул Вацлава по затылку. Он мог бы и мысленно стукнуть его чем-нибудь, но очень уж кулаку зачесалось реально прикоснуться к затылку Вацлава. А Вацлав в свою очередь очень захотел реально пнуть Дэвида под ребра. Что и сделал, неосторожно задев при этом локтем Эмми. Само собой, Эмми тут же ввязался.
Через минуту образовалась общая свалка. На шум явился Кривой Блюм. Еще и потому явился, что драчуны, которые не могли первые прекратить, чтобы не считаться трусами, мысленно захотели, чтобы это сделал кто-то другой, например, Блюм.
Блюм растаскивал их, как котят, приговаривая:
– Нашли время, сто домашних заданий вам по физике на один вечер! Не видите, вас снимают?
Действительно, в окрестностях школы стаями и поодиночке бродили десятки журналистов с камерами. Представители этой профессии чувствовали себя на седьмом небе в эти дни. Обычно ненужные, они занимались освещением событий, а поскольку события сейчас интересовали всех, то газеты раскупались, телевизоры не выключались. Журналисты при этом были независимые, то есть государство им не платило. Они получали доходы от рекламы, которая возникла сразу же, как только возник рынок. Правда, пока не наладили настоящее производство товаров (и неизвестно было, наладят ли), рекламировались только две вещи: деньги и уровни воображелания. В мгновение ока расплодилась куча частных школ, где предлагалось в короткие сроки повысить уровень воображелания любому клиенту в два, а то и в три раза. Цены умеренные, за десять посещений подряд – скидка.
Блюм с помощью учеников быстренько соорудил вокруг лужайки, где они находились, непроницаемую полусферу и решил взять мероприятие в свои руки.
– В самом деле, тысяча компроматов на их голову, назначили ребенка кандидатом, а как чего делать, не объяснили, – проворчал он. – Давай-ка тебя сначала приоденем. Не против?
– Не против, – кивнул Ник, которому было приятно, что вокруг него все хлопочут.
И тут же на нем оказался взрослый костюм – черный, строгий, с белой рубашкой и галстуком. Лаковые ботинки сверкали на солнце.
– Красавчик! – восхитился Блюм.
Зеленые подростки, склонные носить то, что модно у тинейджеров всего мира (на тот момент это были широкоштанинные джинсы с множеством карманов и прошивок и мешковатые футболки с дикими рисунками), увидели, что это действительно неплохо. Но сделали вид, что ничуть не завидуют, что им и в своей одежде замечательно. Однако тут же сработал закон подлости – и все оказались в черных костюмах и белых рубашках с галстуками. Выглядело это, надо сказать, здорово.
– Вы прямо как дипломатическая делегация какого-то лилипутского государства, пятнадцать победоносных войн вам на всех фронтах! – заявил Блюм, сам в это время обряжаясь тоже в костюм.
– Выйдешь строго, спокойно. Улыбайся, – учил Блюм Ника. – Что бы ни случилось – улыбайся. Как бы тебя ни обзывали – улыбайся! Будут хвалить – тоже улыбайся, но скромно. Речей не надо – слыхал я эти речи, тошнит. Скажи просто: «Желаю всем счастья!» И все.
Командир Томас не утерпел.
– Мне кажется, этого мало. Все-таки он должен изложить свою политическую программу, – сказал он, представляя, как он изложил бы ее, если бы доверили.
– Какая еще программа! У всех всегда одна программа, только слова разные. Не слушай его, малыш. Всем счастья – и шабаш! Понял меня, сорок пирожных тебе в пасть?
– Понял, – сказал Ник, скромно улыбаясь.
Он лишь теперь начинал понимать, какая ответственность на него возложена. Поэтому распрямил плечи, приподнял голову и окинул всех ясным открытым взглядом, радуясь за себя, что он такой хороший и достойный, и за них, что они так его любят.
– Спасибо всем! – сказал Ник.
60. Вик размышляет
А у Вика не было никакой предвыборной подготовки. Новые друзья пытались было, как и зеленые школьники, дать ему несколько советов, но Вик, послушав несколько минут, взял и исчез.
Мысль, с которой он попал сюда – найти выход – была неотвязной, была гораздо важнее, чем все остальные мысли.
Так уж Вик устроен: если ему попадается сложная задача, он может просидеть, не вставая, целый день, пока не решит ее. Он даже специально не читал ничего про всяческие недоказанные теоремы – боялся, что, вникнув в суть проблемы, увязнет навсегда, ведь это как заразная болезнь.
Однажды ему, совсем еще маленькому, дали поиграть кубиком Рубика. Кубик был уже составлен, каждая грань имела свой цвет. Вик сделал два-три поворота – и все перепуталось, и ему потребовалось часа три, чтобы свинтить его обратно. Именно это его тогда поразило – насколько быстро все запутывается и насколько долго восстанавливается. Ник в аналогичном случае поступил проще: возился, возился с этим кубиком, а потом взял да и сломал его – пластик, из которого он был сделан, оказался податливым. А потом просто забил кулаком все части – и успокоился.
Но есть головоломки, которые не сломаешь, – металлические многофигурные сочленения, над которыми Вик тоже любит подолгу размышлять. Он не сует бесконечно одно звено под другое, действуя наугад, он просто смотрит и мысленно представляет, куда и что должно двигаться. И лишь после этого приступает к манипуляциям. Без ложной скромности Вик может сказать о себе, что он один из лучших разгадывателей подобных головоломок – у него хорошее пространственное воображение.
Но Бермудия не головоломка. Грани и сочленения ее постоянно меняются. А раз так, думал Вик, то бесполезно пытаться понять, в чем система. Ее нет. То есть она имеется, но непонятно, в чем заключается. Ее нет смысла чинить – для себя она работает нормально. Это компьютер, программа которого несовместима со всеми другими компьютерами! – осенило Вика.
Он чувствовал, что близок к какому-то озарению.
Бродя в пустом пространстве, похожем на то, в котором он оказался при попадании сюда, Вик напряженно размышлял.
Не надо искать выход там, где он не предусмотрен, пришло ему в голову.
Но как же тогда быть?
И почему не предусмотрен? Есть же вход!
Наверное, он похож на отверстие воронки – внешний ее диаметр большой, а вот внутренний очень маленький. Или вообще смыкается, если он сделан из чего-то вроде резины, по принципу ниппеля: когда вдуваешь, он приоткрывается, а потом закрывается сам собой.
Нет, я так запутаюсь, думал Вик. Я зациклился на этой системе – вход, выход. Входом может быть вся внешняя поверхность Бермудии. Она проницаема извне и непроницаема в обратном направлении.
Компьютер… Бермудия – огромный компьютер… С чужой системой, несовместимой ни с чем…
Но ведь системой же! Все в мире систематизировано, как говорит математик Евгений Абрамович. Нет ничего, что не имело бы системы. Даже то, что с виду бессистемно, имеет систему. Любой случайный набор любых случайных цифр неизменно выстраивается в какую-то свою систему, в которой можно обнаружить десятки и сотни закономерностей!
И это значит… Что это значит?
Что-то ведь это значит?
И неожиданно Вик понял.
Он так ясно и легко это понял, что даже рассмеялся.
Если систему невозможно понять, если с ней нельзя справиться, ее надо – сломать! Разрушить! И тогда ее закономерности перестанут действовать! И все вернется на свои места!
Вику показалось, что он летит от счастья, так радостно было ему осознавать победу над трудной задачей.
И он действительно немного пролетел в пространстве. Но тут же завис.
Сломать… Легко сказать – сломать. А как?
Посоветоваться бы с отцом…
