Князь оборотней - Волынская Илона (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Хадамаха прыгнул, сам не веря, что дотянется… но Жар толкнул его в голову, ударил в плечи, он увидел свои вытянутые в прыжке лапы. Медвежьи лапы, но шерсть на них была из рыжих завитков Огня, а когти пылали чистейшим сапфиром! Его понесло вперед, легко и стремительно, как разносит подхваченное ветром Пламя.
— Со страшным ревом, готовым пожрать город, со страшным ревом, готовым пожрать деревню, он поднимается…
«Бей их!» — раздался в голове трехголосый дружный вопль, от которого зазвенело в ушах. Он глядел — не одной, а сразу четырьмя парами глаз. Он шагнул — не одной, а сразу четырьмя парами ног… или лап… «Я — Хадамаха, Брат Медведя. Я — медведь! — и ощущения четырех разных тел слились в одно, подчиняясь ему. — Но я же — и Огонь!»
Пылающая медвежья лапа упала на тигров сверху. Тигры забились в когтях, и их Огонь впитался в сапфирово-алое сияние! Огненный медведь почувствовал, что растет! Он поймал пылающую птицу за крыло и в один мах свернул ей шею! Рокот Донгарова бубна бился в ушах, заставляя двойные спирали Пламени в теле медведя вытягиваться и сжиматься в такт. Его друзья остались на вырубке… и в то же время были здесь, в глубинах его разума, плясали на волнах обуре вавшей его ярости: Аякчан, Хакмар, Донгар, снова Аякчан… Все было как на Черной реке, во время битвы с Илбисом, только теперь их силы текли не к Донгару, а к нему, Хадамахе!
Пламя над Буровой снова зашевелилось, застрекотало, Огненный смерч вырвался со двора, а внутри него бились Огненные крылья, извивались гибкие тигриные хвосты. Огненные звери выходили из Пламени и окружали медведя со всех сторон. Огненные когти впились в загривок. Огненные зубы вонзились в бок. Сапфировый медведь оторвал вцепившегося в него тигра, мгновенно разорвав того на рой искр. На него тут же кинулись с другой строны, зашли с тыла, атаковали спереди. Огненные звери вертелись вокруг него сплошным хороводом, и птицы окружали завесой пылающих крыльев…
Новая волна ярости сотрясла сапфирово-алого медведя, так что двойные спирали Пламени прокатились от головы до хвоста, и в лапах соткался золотисто-Огненный топор на длинном, прямом, как у копья, древке.
«Я ж не умею! — мелькнула паническая мысль. — Медведь с боевым топором — вроде зайца с веслом!»
«Я умею! — голос Хакмара прозвучал прямо в его голове. — Руби их!»
За спиной у сапфирового медведя настоящий Хакмар крутанул мечом хитрую «мельницу». Огненный топор в медвежьей лапе крутанулся так же легко и привычно… Вой, стон и треск Огня — раскаленное лезвие резало Огненных зверей, как нож южной стали оленину. Пламенные медведи и тигры распадались пополам и тут же всасывались в топор, тот пил Пламя и все не мог напиться.
Раньше было по-другому: и страшно, и больно, и не хватало сил, и приходилось изворачиваться, и держаться из последних сил. А теперь мы не можем проиграть! Хадамаха, Брат Медведя. Аякчан, албасы Голубого огня. Хакмар, мастер Пламени и стали. Донгар, повелитель духов. Они были силой, они были мощью, способной поглотить Огненных зверей, смешать меж собой все три мира, загнать небожителей-аи в земли мертвых, а яростных подземных авахи заставить мести улицы в ледяных городах Сивир-средней! И горы Сумэру в Океан опрокинуть! Они, все четверо разом — самый страшный зверь в лесу!
Золотой топор развеял в пепел последнего тигра и исчез, растворившись в сапфирово-алом сиянии. Охватившее Буровую Алое пламя отпрянуло, будто в растерянности… а потом взвыло с такой яростью, что медведь пошатнулся. Земля у его лап затрещала и принялась расходиться, оплывая черными выжженными краями, как растянутая над костром береста! Из открывшейся дыры ударил мощный столб Пламени, вознося на вершине запаянного в ледяной куб мамонта-Вэс! Лед истаял во вспышке Пламени, Огонь слизнул замерзшую плоть, в пепел сжег кости… и осыпался Огненными струями на землю… И там, где он коснулся спекшейся корки золы, поднялся новый, Огненный Вэс!
Пылающая кишка его хобота изгибалась, как Огонь под ветром. Вэс затрубил, и это было страшнее, чем рев всего Огненного зверья, вместе взятого, рев сокрушительной мощи и ужаса. Рой искр взвился над хоботом. Вэс побежал навстречу сапфирово-алому медведю — невообразимая громадина, нестерпимо пылающая багряным сквозь поднятые клубы серого пепла и черной золы.
«Он нас сейчас затопчет!» — завизжала Аякчан.
Кольцо Рыжего огня, черного дыма, серого пепла замкнулось вокруг медведя. Тот взмахнул лапой — удар, способный переломить стальные опоры Буровой, обрушился Вэс на хребет. Мамонт увернулся с гибкостью Пламени и всадил пылающие бивни медведю в бок. Из глотки медведя вырвался вопль, перемешанный с двухцветным Огнем. Хобот Вэс захлестнули лапы медведя, бивни рвали в клочья его тело, расшвыривая куски Пламени. Занялся Огнем подлесок, свечой вспыхнула одинокая сосна. Насквозь прошитый бивнями, медведь повалился на землю. Пламя вырвалось из раны и ударило в небо, силы вытекали из него Огненным потоком.
«Неужели все?!» — мелькнула в голове чья-то мысль — может, его собственная.
У кромки леса Хакмар швырнул бесполезный меч в ножны. Обхватил Аякчан за талию, дернул к себе… и прижался губами к ее губам в отчаянном поцелуе!
«Ох, Хакмар!» — выдохнула Аякчан, обвивая его шею руками и возвращая поцелуй.
«Совсем очудели, однако, при мне целуетесь!» — возмущенно возопил шаман, захлебываясь в совершенно безумном круговороте чувств: злости, вины, стыда, тоски по лукаво-улыбчивой девчонке, что повстречал прошлой Ночью, и еще по одной, томно-игривой, клыкастой тигрице и совсем детской обиды на друзей, которые стали вдруг как-то особенно дружны между собой…
Медведь разъярился: тут его почти убили уже, а они то целуются, то ревнуют!
Спирали Голубого и Алого пламени в теле медведя взвились с такой силой, что его вздернуло с земли и швырнуло вперед! Погибать? Умгум, как же! Ему еще надо повторить поцелуй Аякчан и Хакмара — только совсем с другой девушкой! Если он так поцелует Калтащ — будет землетрясение! Ну и пусть будет!
Сапфирово-алый медведь налетел на Вэс двухцветным Огненным вихрем — лапа с сапфировыми когтями сгребла Вэс за хобот! Шаманский бубен зарокотал с удвоенной силой. Багровые колеса родового бешенства Мапа катались перед глазами, застилая мир. Рывок! И начисто выдранный Огненный хобот рассыпался искрами. Медведь взревел. От этого рева вековые сосны согнулись и просела земля. Слепая, сокрушительная ярость медвежьего народа слилась с Алым и Голубым пламенем и выплеснулась из пасти потоком ослепительного света. Ударила и опрокинула мамонта. Огненный медведь кинулся вперед. Он рвал чудовище в клочья, Алый огонь кусками сыпался на спекшуюся землю. Он топтал Пламя, как затаптывают искры костра, он выгрызал пылающие внутренности, купаясь в кроваво-Огненных струях… и рос. Вэс перестал сопротивляться, его Огонь потянулся к сапфирово-алому медведю, вливаясь в него весь, без остатка. Сквозь Огненную пелену перед глазами медведь видел пляшущую Буровую — его оскаленная пасть сейчас возвышалась над верхней площадкой решетчатой вышки.
Шаманский бубен бахнул еще разок и смолк, точно лопнула туго натянутая кожа.
У кромки леса голубоволосая девушка лежала на руках у поддерживающих ее парней. А Огненный медведь возвышался над Буровой — огромный, необъятный! На вырубке остался всего один Огненный зверь — он сам! Огненные смерчи в его теле вскипали сильнее… Он был громадной свечкой из медвежьего жира, он плавился в Огне, не оставалось ничего, кроме Огня…
Новая волна Огня — даже не Алого, а почти черного, с густо-синими, как Вечернее небо, прожилками поднялась из глубин земли, взбежала по перекрестьям и балкам, как по сухим сосновым веткам. Праздничная голубизна неба скукожилась и померкла, как попавший в костер летний цветок.
— Луги Бэле! — взревел сапфирово-алый медведь, когда из завитков Пламени сложилось лицо Огненной красавицы. Пламя вилось вокруг этого лица, как подхваченные ветром пряди волос. Взметнулся подол Огненных одежд, складываясь в сверкающее крыло, из охватившего Буровую Пламени вылетела Огненная драконица о трех головах и шести лапах. Она пришла! Великая Уот Усуутума явилась в сиянии своей силы и власти! Очи Великой Драконицы, и впрямь полные Огня, заглянули внутрть Огненного медведя, будто видя насквозь все имеющиеся души…
