Наложница императора - Семенова Татьяна П. (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Такие разговоры вёл император со своей наложницей, посвящая её во все государственные дела и, надо сказать, всякий раз оставался вполне доволен её советами.

Через некоторое время с разрешения маньчжурского правительства могущественными китайскими кланами была создана армия ополченцев под командованием китайских военачальников. Руководил этой армией Цзэн Гофань, весьма способный и талантливый китаец. Он отличался особой жестокостью и считал, что чем больше будет убито бунтовщиков, тем лучше. Его армия называлась «Хунаньские молодцы». Дальше, император обратился за помощью к иностранцам, и те направили к нему генерала Гордона, который так всё организовал и так обучил китайских солдат, что воинство под его командованием получило громкое имя — «Вечно побеждающая армия».

После всех этих мероприятий, тайпины начали сдавать позиции. «Вечно побеждающая армия» Гордона и армия «Хунаньских молодцов» Цзэна Гофаня одерживали победу за победой, в результате восстание было подавлено.

Ланьэр осталась очень довольна тем, что император позволяет ей принимать участие в решении государственных вопросов и даже просит у неё совета. Но Сын Неба почему-то всё не давал ей высшего титула — «драгоценной наложницы». И это по-настоящему беспокоило её. Был только один способ получить титул и закрепиться у власти окончательно — родить от императора ребёнка. Дело в том, что у императрици Цыань не могло быть детей, а император Сяньфэн очень хотел иметь наследника.

И вот то, чего так хотела Ланьэр, сбылось. В 1856 году у неё родился сын — Цзайчунь. Сяньфэн был счастлив. Не меньше была счастлива и Ланьэр. Сын Неба, наконец-то, присвоил ей титул «драгоценной наложницы», и она, приобрела особое положение во дворце — положение матери будущего императора. Правда, младенцем она совсем не занималась — для этого существовало множество нянек и кормилиц.

Ланьэр жила в Западном дворце Запретного города. Восточный дворец, более почётный, занимала законная жена Сяньфэна — императрица Цыань. Конечно, Ланьэр предпочла бы жить в восточном дворце, но пока её устраивали и западные апартаменты, тем более что влияния на императора у неё было значительно больше, чем у Цыань. А соответственно и власти во дворце становилось всё больше. Она активно занималась государственными делами, Сяньфэн не препятствовал этому — наоборот, почти полностью доверился своей драгоценной наложнице. Министры, видя такое положение вещей, шли с докладами к Ланьэр, и та подписывала бумаги или накладывала резолюции. А Сяньфэн только ставил императорскую печать на указах. Некоторые знатные князья и министры начали проявлять недовольство этим. Особенно воинственно был настроен министр по налогам Су Шунь, очень хитрый и талантливый чиновник. Так же недолюбливал наложницу и князь Гун, брат Сяньфэна. Су Шунь и Гун были весьма дальновидными политиками.

Су Шунь, всё-таки склонный к консерватизму, выступал за постепенные реформы, в то время как Гун являлся сторонником самых активных действий. И всё же оба прекрасно понимали, что государство, в том виде, в каком оно было, очень скоро ожидает крах. Стране требовались реформы, особенно в области образования и военного дела. Не менее важно было налаживать дипломатические отношения с иностранными державами, по мощи превосходившими Китай.

Однако Ланьэр была против реформ, а к иностранцам относилась очень негативно. Она постоянно внушала императору не предпринимать никаких попыток сближения с варварами и ратовала за то, чтобы Китай оставался закрытой державой. Но, по сути дела, это было уже нереально. Су Шунь и Гун отлично всё понимали. Иностранцы, несмотря на сопротивление, «вползли» в Китай и развернули активную деятельность, выгнать их из страны не представлялось возможным. Свою силу и превосходство они уже показали в первой «опиумной» войне — зачем же опять ссориться с «заморскими варварами»?

Тем не менее, драгоценная наложница никак не хотела, чтобы император налаживал отношения с иностранными державами.

— Они не знают наших церемоний! Им не ведома учтивость! Они все нервные и бестактные. Разговаривают громко, двигаются резко и суетливо. Если наш народ начнёт перенимать их поведение, будет просто ужасно! — спорила она с князем Гуном, — И потом, иностранцы так отвратительно коверкают китайский язык — единственный универсальный язык, достойный изучения! А как они танцуют? Эти омерзительные ужимки! А наряды их женщин? Платья без рукавов, с открытой шеей! А как они общаются друг с другом? Мне рассказывали, что они целуются при встрече! Это же верх неприличия! А их врачи! Пичкать своих больных какими-то гадкими пилюлями! Говорят, эти пилюли они делают из глаз китайских детей… И ещё: они так кичатся своими изобретениями, а ведь на самом деле всем обязаны нашим учёным. Все открытия, которые они якобы совершили, сделаны с помощью наших мудрецов, додумавшихся до них ещё тогда, когда иноземцы были дикарями. Наши учёные дали им семена, из которых выросла их наука. И мы должны признать себя их учениками?! Это недопустимо!..

Ланьэр совершенно не желала перемен, хотя и была не прочь воспользоваться услугами «заморских варваров», например, для подавления восстаний.

А Князь Гун наоборот упрямо пытался подвигнуть Сяньфэна на реформы и говорил о необходимости сближения с другими государствами.

— Их послы настаивают на аудиенции у вашего величества, — говорил он, обращаясь к Сяньфэню, — но не хотят выполнять ритуал «коу-тоу» [12] перед Сыном Неба. Иностранцы считают это унизительным для себя, говорят, что у своих правителей не совершают челобитных. Может, стоит пойти им на уступки и назначить только три низких поклона без коленопреклонения?

Ритуал «коу-тоу» был извечным камнем преткновения между послами и правительством Поднебесной. Дело в том, что император Китая считал себя владыкой всего мира и соответственно к другим государствам относился как к вассальным княжествам. «Я, — говорил он о себе, — почтительно получив на то соизволение неба, правлю как государь китайцами и иноземцами». Принятый в Китае дипломатический этикет являлся поистине унизительным для гостей. Послов заставляли отбивать земные поклоны, стоя на коленях и ударяясь лбом об пол, не только перед императором, но и перед входом во дворец и даже перед пустым троном. Если послы отказывались, их не допускали к императору, а то и вовсе выгоняли из страны. Всё это мешало установлению нормальных дипломатических отношений.

Например, в 1809 году русский царь направил в Китай посольство во главе с графом Головкиным. Китайские представители остановили его в Монголии и предложили Головкину отрепетировать, как он будет себя вести перед Сыном Неба. К стене комнаты прикрепили табличку с именем императора, и русский посол должен был приближаться к ней на четвереньках, а на его спину, на специальной подушечке следовало положить верительную грамоту от русского царя. Головкин, естественно, отказался от унизительного ритуала. Тогда китайские представители вернули русскому посланнику все привезённые им подарки и запретили въезжать в Пекин.

Ланьэр, присутствуя при разговоре императора Сяньфэна и князя Гуна о «коу-тоу», искренне возмутилась:

— Да как эти заморские варвары смеют требовать нарушения наших традиций? А что, если глядя на них, и наши придворные вздумают не выполнять положенного этикета! Почему мы должны идти на уступки? Ведь это они живут здесь и торгуют на нашей земле!

— Но их сила велика, — возразил князь Гун. — Они не такие уж и варвары, как принято считать. Если вспомнить войну 1842 года, когда мы заплатили им огромную контрибуцию и отдали Гонконг, станет ясно, что их надо опасаться. Лучше не вступать с ними в конфликт.

Но император Сяньфэн больше слушал свою драгоценную наложницу. И результат такой политики не заставил себя ждать.

В 1856 году, когда война с тайпинами была в самом разгаре, а счастливая Ланьэр наслаждалась своей новой ролью, разгорелся второй конфликт с иностранными государствами. Неумелая политика Китая привела к печальным последствиям. Первая «опиумная» война получила своё продолжение.