Занимательная медицина - Лаврова Светлана Аркадьевна (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Это были странные существа — вроде дельфинов, но с почти круглой головой, с ловкими передними конечностями и короткими мощными задними. Они хорошо плавали, но могли и на берег вылезти, и на дереве посидеть. Естественно, никакой шерсти у них не было и в помине — зачем она в воде? Ноздри были направлены вниз и имели колоколообразную форму, чтобы удобнее было плавать под водой. Поэтому и люди могут нырять, вода им в нос не затекает, а собаки, кошки, мартышки и прочие безнадежно сухопутные зверюшки не ныряют, даже если любят плавать. Звуки акродельфиды издавали на выдохе, как водные животные. Жевали они в воде, и мягкие губы хорошо «запирали» им рот, чтобы вода туда не попала… А сводчатая стопа получилась, потому что акродельфиды 14 миллионов лет вытягивали «ласт» нижней конечности во время плавания. Посмотрите на свою ногу в такой позе — конечно, свод кажется больше!
С волосами сложнее — вроде бы в воде длинные косы тоже ни к чему. Но Тен выдвинул предположение, что волосы были важны в минуты опасности: когда с неба нападали крупные хищные птицы, можно было присесть в воде, и волосы маскировали акродельфида под «кустик» водорослей. Ну, не знаю… Плоские ногти Тен объяснил логичнее: плоскими ногтями, действительно, удобнее, чем когтями, раскрывать раковины моллюсков, которыми в основном питались акродельфиды. Вот когти за 14 миллионов лет и уплощились. За такой срок хоть что уплощится, если надо.
Сознание объяснить сложнее. Сознание — такая редкость на нашей Земле (не говоря уж о космосе), что мы просто не можем набрать нужного материала и статистически достоверно его обработать. На нашей планете более 4 тысяч видов млекопитающих, почти 9 тысяч видов птиц, более 20 тысяч видов рыб, примерно 3 тысячи видов лягушек, 6 тысяч видов ящериц и змей, 260 тысяч видов червей, улиток и медуз, более миллиона насекомых… итого примерно 1 миллион 300 тысяч видов «неразумных» живых существ, и только один вид обладает разумом — это человек. Попробуй изучи это качественно на одном-то примере!
Виктор Тен выдвинул замечательную идею. Доказано, что у дельфинов две половинки мозга работают по очереди. Одна спит, другая вовсю думает. Ученые сделали дельфину электроэнцефалограмму, то есть записали биотоки мозга (ЭЭГ), и оказалось, что если с правой половинки мозга пишется ЭЭГ сна, то с левой — ЭЭГ бодрствования. Потом половинки меняются. У человека это привело бы к безумию. Тен сформулировал путь возникновения человеческого сознания именно через безумие этого странного раздвоенного мозга… но мы не будем подробно это пересказывать, а то придется уйти очень далеко.
Конечно, опыт по повторному выходу из моря на сушу получился далеким от идеала. Позвоночник формировался в воде — а жить ему приходится на суше. Отсюда проблемы современного человека в виде остеохондроза и некоторых болезней стоп. Кровеносные сосуды тоже складывались в водной стихии, но земная сила тяжести деформировала их, и люди страдают варикозной болезнью вен. Связочный аппарат формировался в воде — а на суше возникают грыжи. Тем более что человек сразу вышел на землю на двух ногах, как раньше ходил по мелководью, — так лучше получалось раскрывать ракушки. Прямохождение подарило человеку и такую прелесть, как боли во время родов — ну не бывает таких сильных болей у наземных четвероногих животных!
Итак, акродельфиды сделались пресапиенсами (нашими первопредками), приобрели сознание (возможно, слегка «расстроенное», но способное к «поумнению») и благополучно научились питаться ракушками на побережье. Жизнь была хорошая. И они радовались ей и размножались весьма активно. Получилось, что этих пресапиенсов народилось так много, что часть из них была вынуждена уйти с побережья: еды всем уже не хватало. С южного побережья ушли в Африку, с северного — в Европу и Азию. И вот тогда у них начались настоящие неприятности.
Человек (и даже предчеловек) может есть не только ракушки. Но когда миллионы лет питаешься морепродуктами, организм привыкает, что в него поступает много йода и других полезных веществ. А тут пресапиенсы ушли и стали есть что-то совсем другое, и без йода! Витамина D им не хватало — он есть в жирной рыбе, а жирная морская рыба по лесам и горам не бегает. Витамин D еще может вырабатываться в организме под действием солнца, но солнечных лучей стало меньше, особенно у «европейцев» — ледниковый период! И те, кто ушел первыми, стали медленно вырождаться. Недостаток витамина D приводит к разрастанию костной ткани — вот откуда надбровные валики, толстые кости, уродливые черепа и костные гребни неандертальцев. А в наше время это называется рахитом. Недостаток йода приводит к кретинизму — если человек с детства недополучает это вещество, его мозг не может нормально развиваться. И те бедняги, которых мы называем неандертальцами, постепенно, из поколения в поколение, глупели. Поэтому древние предки выглядят больше похожими на современных людей, чем молодые. И те страшненькие древние существа, которых мы уважали как наших прародителей, — это, вероятно, предки человекообразных обезьян. Ушедшие от моря первыми, они постепенно утратили сознание и превратились в обезьян. Кстати, кисть обезьяньей руки с параллельными пальцами стала такой потому, что так удобнее хвататься за ветки. А сначала она была обычная, «человеческая», унаследованная у лемура-долгопята.
Интересно, что у многих народов, которые и знать не знали о том, как формировался человеческий скелет у питекантропов и неандертальцев, отмечается эта особая роль человеческой кисти. Индейцы, например, называют большой палец «матерью», яванцы — «старшим братом». В древние времена пленникам отрубали большой палец, «чтобы их унизить», как пишут классики. Впрочем, возможно, дело было не в унижении, а в стремлении сделать бывших врагов навеки негодными к военной службе.
Неудивительно, что у нас с человекообразными обезьянами так много общего в составе крови, в составе хромосом — ведь это фактически мы! Кстати, у разных африканских народов есть легенды, что обезьяны — это бывшие люди. Похожие мифы о славном прошлом шимпанзе и горилл рассказывают бушмены, бамбути, эфе и многие другие. Гораздо меньше тех, кто считает, наоборот, что люди — это бывшие обезьяны. Хотя это неубедительный аргумент: в Сибири медведей тоже считали почти людьми.
А как с остальными? Ведь у Средиземного моря места всем не хватит! Те, кто ушел позже на пару-тройку миллионов лет, уже научились солить пищу. Соль тогда была не белым, химически чистым порошком хлорида натрия, а темным минералом с самыми разными микроэлементами, в том числе и йодом. И люди смогли перебраться вглубь суши и перейти на другую диету, присаливая пищу. Хотя до сих пор дольше живет население тех стран, которые едят много морепродуктов — Японии, Италии. И до сих пор заболевание эндемическим зобом (это болезнь, которая возникает, когда организм получает мало йода) невероятно распространено: полмиллиарда жителей Земли находятся в предзобном состоянии, 200 миллионов уже болеют. Ни одно животное не знает такой проблемы. Потому что ни одно животное не шляется по планете, а тихо сидит там, где ему и место. Даже если животное перебирается в другую страну, то среду обитания не меняет. Антилопы, например (если какой-нибудь изверг привезет их из Африки в Америку), не полезут в горы и леса, а попытаются освоить прерию, напоминающую родную саванну.
Допустим, неандертальцы юга стали шимпанзе и гориллами. А кем стали те, кто ушел на север? Они тоже медленно превращались в животных. Но на севере было холоднее и голоднее, процесс шел медленнее… и у эволюции не хватило времени сформировать полноценную породу мохнатых северных обезьян. Остатки их, единичные экземпляры и маленькие семьи разбрелись по северным лесам — и дали пищу для сказаний о разнообразных леших. Вот почему лешие европейских народов так похожи — люди просто описывали одно и то же существо. Сейчас рассказывают о йети, сасквоче и прочих «снежных людях» — это тоже они.
