От «Наутилуса» до батискафа - Латиль Пьер де (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Рассказывают, что в день первых испытаний «Морского черта» часовые, стоявшие у входа в порт, увидев чудовище, внезапно вынырнувшее из морской пучины, так перепугались, что убежали со своих постов, громко призывая на помощь.
В течение нескольких месяцев «Морской черт» сто тридцать четыре раза погружался под воду, методически подвергаясь самым различным испытаниям, для изучения всех условий и возможностей подводной навигации.
История с «Морским чертом», однако, кончилась плохо. Царские чиновники, невзлюбившие Бауэра за чрезмерную настойчивость и упорство, заставили его провести последнее практически невыполнимое испытание, рассчитывая избавиться таким способом от «сумасшедшего» иностранца. «Морской черт» должен был пройти под днищем большого корабля, стоявшего на якоре в мелком месте. Подводная лодка на полном ходу врезалась носом в илистое дно; винт запутался в густых водорослях.
Бауэру и его команде удалось спастись, но «Морской черт» так и остался лежать на дне Финского залива.
Изменило ли Бауэру мужество после такого удара? Ничего подобного! Потерпев неудачу с «Морским чертом», он уехал из России и отправился на сей раз во Францию. Наполеон III встретил изобретателя с распростертыми объятиями и предложил ему кредит в сумме… ста пятидесяти франков!
В 1875 году Бауэр умер от чахотки, в глубокой нищете.
А тридцать семь лет спустя первая подводная лодка гениального неудачника «Морской водолаз» была поднята с морского дна и торжественно установлена на почетном пьедестале во дворе Мореходного училища города Киля.
Идея, носящаяся «в воде»
Между 1850 и 1866 годом, когда Жюль Верн начал писать свой знаменитый роман, появляется одна за другой целая серия подводных, лодок, над созданием которых работают в разных странах десятки изобретателей. Тут и английский сапожник Леднер Филипс, сконструировавший в 1851 году подводную лодку, впервые снабженную автоматическим стабилизатором в виде часового механизма; с помощью этого механизма открывались забортные краны, впускавшие воду в правый боковой резервуар, если лодка кренилась на левую сторону, и наоборот. Тут и французский скульптор Казимир Дешан, создатель одноместной подводной лодки, где голова человека, сидящего внутри, заключена в стеклянный колпак, возвышавшийся над корпусом судна. Тут и профессор факультета естественных наук в Монпелье, впервые пытавшийся применить электричество для управления подводным кораблем. Тут и амьенский изобретатель Пети, погибший от удушья близ устья Соммы в маленькой подводной лодке своей конструкции. Тут и Симон Буржуа, морской офицер, и Шарль Брюн, морской инженер, построившие в 1863 году огромный подводный корабль «Плонжер» («Водолаз») длиной 42 метра, с двигателем, приводимым в действие сжатым воздухом. Претерпев множество неудач из-за своей неустойчивости (он то клевал носом, то становился на корму), «Плонжер» бесславно закончил свои дни в качестве… нефтеналивного судна!
Это «Подводный бык» Леграна, «Иктинея» испанца Монтуриэля, «Подводный таран» голландца Ван-Элвена, «Плавучая мортира» Джемса Несмича, «Стромболи» Вуда, извергавший огромное пламя подобно вулкану, имя которого он носил, и, наконец, созданные в 1866 году подводные суда «Сигара» Робера и «Смышленый кит» Хэлстеда.
Мы уже не упоминаем здесь о множестве изобретателей, случайно вовлеченных в эту область техники, в большей своей части мечтателей и фантазеров. «Венгерский химик, адвокат из Эндра, арденнский священник, немецкий школьный учитель, штурман из Майстриха, директор департамента прямых налогов Эврэ — все они на досуге мастерили, как умели, различные подводные аппараты, — пишет Эмиль Кондруайе, один из лучших историков подводной навигации. — Соленое дыхание моря врывалось в тишину их лабораторий, контор, ризниц, веяло среди пробирок, реестров и требников».
Общественное мнение, таким образом, было чрезвычайно занято вопросами подводной навигации. Но самое сильное впечатление на широкие общественные круги Франции произвели некоторые эпизоды гражданской войны между Северными и Южными штатами Америки. Целая серия подводных лодок, названных «Давидами» (потому что они сражались с «Голиафами» — огромными, закованными в броню военными кораблями северян), была построена в 1863–1864 годах в Южных штатах молодым американским инженером Аунлеем.
Неудачное испытание первого «Давида» повлекло за собой восемь смертей. Второй «Давид» тоже пошел ко дну, к счастью — без жертв. Третий, нанес незначительные повреждения бронированному фрегату северян «Айронсайду», но затонул при этом с девятью членами экипажа. Наконец, четвертому «Давиду» удалось взорвать двенадцатипушечный корабль северян «Хаусатоник», стоявший на якоре близ Чарлстона, причем сам «Давид» геройски погиб вместе со взорванным им кораблем, вонзив свой форштевень в брюхо огромного «Голиафа»: еще девять человеческих жертв!
«Давид» Аунлея.
Мы видим, таким образом, что в 1865–1866 годах идея создания подводной лодки, что называется, «носилась в воздухе». Не правильнее ли было бы сказать — «в воде»?
Искатель приключений без приключений
И вот в 1865 году Жюль Верн набрасывает впервые план романа, где некая загадочная подводная лодка оспаривает роль главного героя повествования у самого моря.
Нам известно теперь письмо писателя, датированное 19 января 1866 года, где он сообщает своему отцу:
«Я работаю, словно каторжник, над новым заказом моего издателя Этселя — „Иллюстрированной географией Франции“, которая будет выходить отдельными выпусками, ценой десять сантимов каждый. Одновременно надеюсь написать первый том „Путешествия под водой“, план которого я целиком закончил и которое будет по-настоящему необычайным. Но, чтобы осуществить все это, мне не следует терять ни одной минуты.
Твой очень любящий сын, который трудится, словно вьючное животное, так что череп его готов лопнуть».
Жюль Верн действительно жил только литературным трудом. Его призванием было: писать, описывать без устали свои мечты и фантазии. Следуя этому призванию, молодой писатель оставил в Нанте отца, метра Верна, юриста, методического человека, и мать, женщину с живым воображением, рожденную в семье потомственных моряков и судовладельцев, и уехал в Париж. Однако в 1857 году, собираясь жениться, Жюль Верн вынужден был после нескольких лет богемной жизни в Париже пожертвовать частью своего времени для работы на бирже. Но вот уже три года, как он связал себя выгодным договором с известным парижским издателем Этселем, и свободен писать сколько ему вздумается.
Свободен? Но отчего же в письме к отцу он сравнивает себя с каторжником? Да потому, что молодой писатель — жертва шумного успеха, который имел его первый научно-фантастический роман «Пять недель на воздушном шаре», положивший начало новому литературному жанру, где романтическая выдумка чудесным образом сочетается с глубоким и смелым научным предвидением, подобно тому как в самом писателе слились воедино живое воображение его матери и трезвая дальновидность отца. Бурный восторг, который новая форма повествования вызвала сначала у французских подростков, а затем у их родителей, стал причиной того, что Жюль Верн получил от своего издателя Этселя заказ: писать каждый год по два новых научно-фантастических романа. Так появились на свет «Приключения капитана Гаттераса», затем «Путешествие к центру Земли», «От Земли до Луны»…
Романы, действие которых происходит в воздухе, в ледяных просторах Арктики, в недрах земли, в межпланетном пространстве… Когда же появится роман о море? И не будет ли этот роман самым захватывающим и необычайным?
Ведь Жюль Верн любит море, любит глубоко и страстно. Недаром он родился на острове. Да, в Нанте, его родном городе, семья маленького Жюля жила на острове Фейдо, посредине Луары; там находились дома богатых судовладельцев. Этот остров в устье реки всегда чем-то напоминал мальчику корабль, готовый выйти в плавание по Атлантике. Жюль в детстве и боялся и втайне желал, чтобы во время большого паводка на Луаре остров Фейдо был подхвачен и унесен в море стремительным течением. Это видение преследовало его всю жизнь. «Не кажется ли вам, что все мы находимся на острове и остров этот, оторвавшись от ложа реки, спокойно плывет вниз по течению?» — это фраза из романа Жюля Верна «Жангада», написанного в 1881 году.
