Необыкновенный консилиум - Шингарев Геннадий (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Смерть есть смерть. Это конец человеческой жизни, и ничего тут не поделаешь. Но и смерть можно заставить служить жизни.
В 2.05 врачи приступили к операции. Умерший лежал на столе. Хирург вскрыл брюшную полость, отодвинул кишечник. Под тонкой синеватой плёнкой брюшины лежали почки. Тому, кто обладал ими, они уже были не нужны. Но они были ещё живые, они были нужны тому, кто жил.
Четыре минуты ушло на то, чтобы отмыть почки от сгустков крови и перерезать сосуды. Стараясь не сделать ни одного лишнего движения, хирург вынул из тела сначала одну, потом другую почку, бережно опустил их в контейнер, похожий на две кастрюли, вставленные одна в другую. Между кастрюлями лежали кусочки льда. Холод поможет почкам прожить ещё немного.
В 2 часа 15 минут во дворе запела сирена. Машина с красными крестами вынеслась из ворот. Она везла драгоценный груз — контейнер с почками.
В это время в институте шли спешные приготовления. Машина была ещё в пути, а в большой операционной на седьмом этаже сияла бестеневая лампа, вокруг стола стояли наготове хирурги в стерильных халатах и масках, и анестезиолог склонился над лежавшей на столе молодой женщиной. Большие часы над дверью показывали двадцать пять минут третьего.
Дверь распахнулась. Вошёл врач, держа в руках металлический контейнер.
Даже одной почки достаточно, чтобы жить и быть здоровым, лишь бы она работала хорошо. А для этого нужно обеспечить ей нормальное снабжение кровью. В этом и со
стояла суть операции: хирург рассек живот и обнажил кровеносные сосуды. Он уложил чужую почку глубоко на дне живота. Тончайшей капроновой нитью он соединил почку с артерией и веной.
Врачи недаром поглядывали на часы. В их распоряжении было только два часа. Замешкаешься — и почки, взятые для пересадки от мёртвого живому, безвозвратно погибли.
Врачи успели за полтора часа.
То, о чём я сейчас рассказал — трансплантация почек, — делается не в какой-нибудь одной, сверхсовременной больнице, а во многих больницах, в разных городах. На земле живут и здравствуют тысячи людей с пересаженными почками. И рассказал я об этом именно для того, чтобы дать вам представление о величайшем достижении хирургии, которое давно уже не считается какой-то редкостной, случайной удачей. Нет, эта операция прочно вошла в жизнь.
Однако не следует думать, что она делается так просто и легко.
Дело в том, что природа создаёт каждого человека непохожим на другого. И это относится не только к внешности, к звуку голоса, к почерку, к походке. Вещества, из которых состоят наши органы, тоже у каждого свои.
И если бы легендарные основатели хирургии братья Козьма и Дамиан в самом деле пришили человеку чужую ногу, даже если бы им удалось соединить все нервы, все кровеносные сосуды, питающие ногу, — словом, выполнить эту операцию самым безупречным образом, она всё равно бы не удалась. Нога ни за что бы не приросла.
Потому что клетки нашего тела обладают удивительным свойством — они умеют отличать чужих от своих. Всё чужое они встречают в штыки. Всё равно как если бы в палец попала заноза: сразу же вокруг неё начинается воспаление, потом появляется гной; организм как бы сам собой старается изгнать чужака прочь.
Но как же тогда удаётся пересадка почки? Тут получается примерно то же, что при переливании чужой крови. Кровь — ведь это тоже живая ткань, только жидкая. Как уже говорилось, кровь бывает четырёх групп. Органы тоже
имеют группы, но этих групп во много раз больше. Найти подходящего донора для трансплантации почки — дело трудное. Но возможное.
Пока что фокус по-настоящему удаётся только с почкой. Но кто знает, может быть, уже через десять или двадцать лет эта проблема будет решена окончательно. Наука идёт вперёд. Подумайте, какие головокружительные возможности откроются для медицины, когда хирурги научатся пересаживать любые органы человеческого тела.
Глава 54 ВОЛКИ И ОВЦЫ
Наш разговор о хирургии затянулся. Пора поговорить о другом. Пора вспомнить, что медицина — это всё-таки не одни сплошные раны и операции.
Когда-то давно, когда я учился в медицинском институте, мы все с нетерпением ждали, когда наконец мы перейдём на третий курс.
И вот настал этот день — мы пришли в больницу. Нам показали хирургическую клинику. С благоговением и восторгом перешагнул я порог операционного блока, увидел громадную лампу и врачей вокруг неё в белых масках и перчатках.
А потом нас привели в терапевтическую клинику. Тут всё выглядело по-другому. Пациенты, лежавшие в палатах, казались даже не очень больными. Сестричка раздавала лекарства. Врач, присев к столу, что-то прилежно записывал в историю болезни. После хирургического отделения это казалось будничным и неинтересным.
Мы собрались в комнатке для занятий. Ассистент обвёл глазами всю нашу группу.
[8]
«Мужчины, — сказал он, — поправьте галстуки. Девушки, приведите в порядок причёски. Врач обязан следить за своей внешностью. Так учил Гиппократ…»
Он помолчал и добавил:
«Поздравляю вас. С этого дня вы уже чуточку доктора».
При этих словах я снова почувствовал восторг и волнение, точно паж, которого посвящают в рыцари.
Улыбнувшись, ассистент спросил:
«Ну-с, так кем вы решили стать? Кто вы: волки или овцы?»
Несколько ошарашенные, мы смотрели на него, не понимая, что он имеет в виду. Но потом поняли. Все засмеялись.
Волками он называл хирургов, а овцами — терапевтов.
То есть он хотел спросить, какую из двух основных медицинских специальностей мы решили избрать для себя.
Мы хором закричали: «Конечно, хирургию!»
С тех пор прошло много лет. Вероятно, каждый врач помнит день, когда студентом он впервые пришёл в клинику. Я — тоже. И, как сейчас, слышу этот вопрос, заданный наполовину в шутку, наполовину всерьёз.
Разве можно было сомневаться? Хирургия — профессия мужественных, волевых, хладнокровных людей. О ком пишут в романах, кого показывают по телевидению и в кино? Хирургов!
Хирург не тратит времени на разные там порошки и пилюли, на всю эту скуку и тоску. Он действует решительно. Вместо того чтобы распутывать клубок болезни, этот гордиев узел, он рубит его мечом. Сверкающий скальпель — вот его меч! И результаты хирургической работы видны сразу. Что может сравниться с напряжённой тишиной операционных, глухим стуком инструментов, падающих в таз, и этой фразой усталого врача-победителя (сколько раз мы её слыхали в кино!):