Путешествие в слово - Вартаньян Эдуард Арамацсович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗

« — Ты спишь, щенок, а барин изволит почивать… ты ешь, а барин изволит кушать…»

Вот оно, противопоставление, о котором мы говорили.

Однако это «вежливое» слово в устах тех же лакеев приобретает порой явно саркастическое звучание. Слуга Фирс из «Вишневого сада» А. П. Чехова говорит о помещике: «Они полведра огурцов скушали». Ничего себед «слегка отведал»!

Так что запрет на слово вряд ли уместен. В речевой практике это слово вполне допустим» как вежливое приглашение к еде. Кушайте, кушайте ничуть не хуже ешьте, ешьте. Но не рекомендуется употреблять это слово в первом лице.

Противоположение синонимов мастерски использовал К. С. Станиславский, выступая против искусственной манеры игры актеров: «Начать хотя бы с торжественно-размереннбй поступи актеров. Ведь они не ходяту а шествуют по сцене, не сидят, а восседают, не лежат, а возлежат, Не стоят, а позируют.

То же произошло и с движениями, и с общеактерской пластикой… Разве актеры поднимают руки на сцене? Нет. Они их воздевают. Руки актера ниспадают, а не просто опускаются; они не прижимаются к груди, а возлагаются на нее, не выпрямляются, а простираются вперед. Кажется, что у актеров не руки, а руци, не пальцы, а персты, до такой степени движения их образно-торжественны».

Ничего удивительного в этом столкновении смыслов нет. Если есть единство противоположностей, то должно быть и противоположение единств. Такова диалектика языка.

Как появляются синонимы? Откуда они берутся? Они могут возникнуть в различной речевой среде, из различных фактов жизни, прийти к нам из других языков. Понятие «обман» мы можем передать словом очковтирательство, а если еще хотим подчеркнуть, что это обман с явной целью приукрасить положение, то выбирайте соответственно случаю между потемкинскими деревнями и показухой.

В 1787 году Екатерина II совершила поездку в недавно присоединенный к России Крым. На всем пути следования ее взору открывались добротные дома. Нарядно одетые люди повсюду шумно приветствовали императрицу. На пастбищах паслись тучные стада коров, от хлеба, ломились амбары. Богатейший край, обетованная земля!

Довольная Екатерина щедро наградила завоевателя Крьма Потемкина. Невдомек было ей, что не селения попадались ей на глаза, а декорации. Что стада коров — это всего лишь одно-единственное стадо, перегоняемое с места на место тогда, когда она, императрица, почивала. И в мешках вовсе нe пщеница, а песок. И что встречавшим ее «хлебом-солью» верноподданным прикажут вернуть пышные одежды и впредь держать язык за зубами.

Не знающее себе равных надувательство стало достоянием истории. Возникло выражение потемкинские деревни — формула показного блеска, мнимого благополучия.

А затем в литературную речь вторглось лаконичное слово показуха. Откуда оно взялось?

Насколько известно, первым, кто положил это слово на бумагу, был Сергей Антонов — в повести «Дело было в Пенькове».

А кто сотворил это слово? Писатель мне ответил так! «Словечко „показуха“ слышал я от режиссера И. Хейфица, а он — во время съемок картины „Журбины“ — на одном из ленинградских заводов.

Итак, происхождение — народное.

Бойкое и задиристое, осуждающе-презрительное, показуха все чаще заменяет потускневшие от употребления — потемкинские деревни и очковтирательство, стало клеймом, коим метят все, что приукрашивает истинное положение дел.

К таким русским словам, как неудача, неуспех, провал, поражение, синонимом может служить и освоенное международной лексикой итальянское фиаско. Фьяско итальянцы именуют большую бутыль.

Однако почему, собственно, «бутылка», и притом итальянская, стала обозначением неудачи? Чтобы понять, в чем дело, нужно вспомнить одну историю, приключившуюся в прошлом веке на театральных подмостках Флоренции.

Предстоял выход арлекина Бианконелли, любимца публики, ее кумира, Не раз прежде, появляясь перед публикой с какой-нибудь вещью в руках, он разыгрывал с нею потешные «диалоги», отпуская удачные шутки и каламбуры. Зал взрывался хохотом и аплодисментами.

В тот роковой вечер Бианконелли вышел на сцену с бутылкой в руках. Но его остроты и реплики оказались неудачными. Буффонада провалилась. Под свист и улюлюканье зрителей раздосадованный актер со словами: «Это ты, фиаско, всему виной!» — грохнул бутылку оземь.

Трагикомический эпизод стал сенсацией. Во Флоренции, а затем и в Тоскане, Болонье, Венеции, где нe однажды выступал знаменитый арлекин, возникает выражение фиаско Бианконелли — уже характеристика любой провалившейся пьесы, неудачного выступления того или иного артиста.

Проходит время. Имя арлекина забывают даже его соотечественники. Зато во многие языки мира внедряются — уже с расширенным значением — фиаско, потерпеть фиаско.

С конца прошлого века и, если мне не изменяет память, до сороковых годов нашего века в отечественном футболе была принята английская спортивная терминология: корнер (буквально: «угол»), пенальти («кара, наказание»), бек («задний»), голкипер («охраняющий цель»). Сейчас мы пользуемся русскими обозначениями: угловой, — одиннадцатиметровый удар (одиннадцатиметровка), защитник, вратарь. Из английских терминов остался только футбол (фут — «нога», бол — «мяч») — как название игры.

Правда, люди старшего поколения, иногда даже спортивные радиокомментаторы нет-нет да и употребят бывшие ранее в ходу термины. Но русские замены уже царят безраздельно.

История этих синонимов, следовательно, такова: употреблялись английские слова, затем придумали им русские замены. Одно время они сосуществовали. Но кому это излишество было нужно? Чужеземные термины ушли, на их место заступили свои. Сосуществование синонимов, ничем не оправданное, прекратилось.

Читая эту главу, вы уже, может быть, обратили внимание: одно и то же понятие может быть выражено как словом, так и фразеологическим оборотом. Слово превозносить соответствует выражению петь дифирамбы, излишество — пятое колесо в телеге, важничать — задирать нос.

Более того, смысловые эквиваленты нетрудно передать целой обоймой синонимических фразеологизмов: на краю света; за морями, за горами; куда Макар телят не гонял; куда ворон костей не заносил…

…«В языке нет двух или нескольких слов, значащих решительно одно и то же, как две капли воды, — утверждал один из крупнейших русских языковедов Ф. И. Буслаев. — Даже слова лоб и чело, глаза и очи, вострый и острый, венец в корона и др. при одинаковом значении выражают различные оттенки…». В каждом случае, в каждой фразе может и должно быть найдено то единственное слово, которое наиболее верно, точно, рельефно отразит желаемую мысль.

У С. Я. Маршака есть замечательная сентенция: «Слово… для вступления в строй… должно быть точно измерено и взвешено».

К синонимам это имеет прямое отношение.

Замечание, которое кажется автору просто необходимым: синонимические связи четко проступают и в парах слов, одно из которых нежелательно или запретно, а другое, его заменяющее — вежливое или замаскированное слово (выражение). Бурсаки, которые не выучили урока, платились, по свидетельству Помяловского, тем, что получали определенное количество ударов розгами по… писатель заменяет слово-табу словом-эвфемизмом. Впрочем, на эту тему рассказ впереди.

Каждая страна, например, по-своему называет подученное отечественное волокно из подикапролактама. В Чехословакии — силон, в Польше — стилон, в ГДР — дедерон, в Румынии — релон. У итальянцев это волокно носит имя лилион, у японцев — грилон. У нас оно известно как капрон.

Приверженец какой-либо футбольной команды, остро переживающий ее успехи и неудачи, — это наш болельщик, В Бразилии такой страстный любитель футбола именуется инчос, в Чили — афисионадос, в Уругвае — торсидорес. Югославы называют их новиячи, итальянцы — тифози (довольно образно, ибо тифозо — буквально «тифозный») [24].

По-разному у различных народов звучит древнееврейское имя Йоханаан. У греков оно трансформировалось в Иоанн, а затем обосновалось и в других языках под иным фонетическим обличием. У русских — Иван, у армян — Ованес, у французов — Жан.