Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса
Серошкурый делал вид, будто не слышит, но теперь Карр понял, почему лось так печален.
— Послушай-ка, Серошкурый, — решился спросить Карр, — что это имел в виду уж… он сказал, будто ты убил ту, кого он любил больше всех на свете…
— Откуда мне знать! — удивился Серошкурый. — Тебе-то известно, что я никогда никого не убиваю.
Вскоре они повстречали четверку старых лосей: Горбатого, Рогатого, Жесткогривого и Могучего. Медленно и степенно шествовали они друг за другом.
— Счастливой встречи в лесу! — приветствовал их Серошкурый.
— Счастливой встречи и тебе! — отвечали лоси. — А мы как раз искали тебя, Серошкурый, хотели посоветоваться насчет леса.
— Нам удалось узнать, — торжественно начал Горбатый, — будто в нашем лесу было совершено злодеяние; оно осталось безнаказанным, и оттого весь лес обречен на гибель.
— Какое еще злодеяние? — спросил Серошкурый.
— Кто-то убил безвредное животное, которое и в пищу-то ему не годилось. А здесь, в мирном лесу Фридскуген, это считается злодеянием.
— Кто же совершил такое низкое преступление?! — возмутился Серошкурый.
— Ходит молва, будто в этом повинен какой-то лось. Вот мы и хотим тебя спросить: может, ты что-нибудь знаешь?
— Нет, — ответил Серошкурый, — я никогда не слышал, чтобы лось убил безвредное животное!
Расставшись со старыми лосями, Серошкурый отправился с Карром дальше. Он становился все молчаливее и молчаливее и шел, низко опустив голову. И тут они наткнулись на Крюле, лежавшего на своей каменной глыбе.
— Вот идет Серошкурый! Это он сгубил лес! — прошипел, как и все другие обитатели леса, Крюле.
У Серошкурого внезапно лопнуло терпение. Подойдя к гадюке, он поднял переднее копыто.
— Собираешься убить меня точь-в-точь так, как убил старую ужиху? — спросил Крюле.
— Когда это я убивал ужиху?! — возмутился Серошкурый.
— В самый первый день, лишь только появившись в лесу, ты убил жену ужа Беспомощного, — напомнил лосю Крюле.
Серошкурый отпрянул от гадюки и проговорил в отчаянии:
— Карр, это я совершил ужасное преступление. Я лишил жизни безобидное животное. Из-за меня погибает лес.
— Что ты мелешь? — прервал его Карр.
— Скажи ужу Беспомощному, что нынче ночью Серошкурый уходит в изгнание.
— Ни за что я этого не скажу! — вскричал Карр. — Северные края опасны для лосей!
— Неужели ты думаешь, Карр, я захочу остаться здесь после того, как навлек на лес такую страшную беду? — спросил Серошкурый.
— Только не торопись! Подожди до завтра!
— Ведь ты сам учил меня: «Лось без леса — не лось! Лес без лося — не лес!» — напомнил Серошкурый.
На том они и расстались. Карр отправился домой, но этот разговор с лосем так обеспокоил его, что уже на другой день он снова пришел в лес — встретиться с другом. Но Серошкурого нигде не было, да пес и не очень-то его искал. Он понял, что лось ушел в изгнание.
Унылый и мрачный, возвращался Карр домой. Он не мог простить Серошкурому, что тот позволил этому несчастному ужу так себя одурачить! Неслыханная глупость! Ну какой такой волшебной силой может обладать Беспомощный?
Когда Карр, погруженный в свои думы, подошел к дому, он увидел лесничего, указывавшего на какое-то дерево.
— Чего ты там высматриваешь? — спросил его стоявший рядом работник.
— На гусениц мор напал, — сказал лесничий.
Карр несказанно удивился, но еще больше разгневался оттого, что уж смог сдержать свое слово. Придется теперь Серошкурому до скончания века коротать жизнь на чужбине! Этот Беспомощный, наверно, никогда не околеет!
Но вдруг Карру пришла в голову мысль, немного утешившая его. «Может, Беспомощный и не доживет до самой глубокой старости. Пусть только уничтожит гусениц, а там я знаю кое-кого, кто загрызет его насмерть! Не всегда же он будет прятаться под корневищем! Пусть только высунется из своего логова!»
На гусениц действительно напал мор, но в первое лето все они не погибли. Многие из них успели превратиться в куколок. Из куколок же вышли миллионы бабочек. Они летали по ночам среди деревьев, словно снежинки в пургу, откладывая уйму яичек. Казалось, метет поземка! На следующий год можно было ожидать, что лесу станет еще хуже. Но, к счастью, дурные предчувствия не оправдались. Мор на гусениц быстро распространялся от одного конца леса к другому. Захворавшие гусеницы переставали обгладывать хвою, заползали на верхушки деревьев и там умирали. Люди страшно радовались, видя это, но еще больше радовались лесные звери и птицы.
Истосковавшийся по Серошкурому Карр мечтал о том дне, когда он наконец загрызет Беспомощного.
Но гусеницы успели расселиться на много миль в соседние леса, так что и нынешним летом хворь их окончательно не погубила.
Перелетные птицы передавали Карру приветы от Серошкурого: он жив, и ему хорошо. Но они же поведали тайком, что лося не раз преследовали браконьеры и он только с большим трудом спасся от их пуль.
Карра мучили тоска и заботы. Надо было ждать еще два лета; только тогда придет конец этим гусеницам.
Но вот наконец Карр услыхал от лесничего, что лес вне опасности, и тотчас отправился на охоту за Беспомощным. Однако придя в лесную чащу, пес понял: его постигла ужасная беда — он не может больше охотиться, не может бегать, не может выслеживать врага. Пока длилось это долгое-долгое ожидание, к Карру подкралась старость. Сам того не заметив, пес одряхлел и почти ослеп. Он не в силах был убить даже ужа, не мог избавить своего друга Серошкурого от заклятого врага.
ВОЗМЕЗДИЕ
Однажды в полдень Акка с Кебнекайсе и ее стая опустились на берегу лесного озера. Они все еще находились в Кольморденском лесу, хотя уже покинули Эстеръётланд и прилетели в уезд Йонокер, что в Сёрмланде.
Весна, как обычно бывает в горах, запаздывала, и почти все озеро, кроме узкой закраины вдоль берега, было покрыто льдом. Гуси тотчас полезли в воду купаться и добывать корм. А Нильс Хольгерссон, потерявший утром деревянный башмак, отправился в заросли ольхи и березы, поискать кору, которой можно было бы обернуть ногу.
Мальчик забрел довольно далеко в лесную чащу. Он беспокойно озирался по сторонам: не по душе ему было в этом лесу! «То ли дело равнина, — думал он. — Там хоть видишь, кто идет или летит тебе навстречу. Да и в буковом лесу куда ни шло: земля там почти голая. А этот лес, как все березняки да ельники, непроходим и дик. Как еще люди их терпят! Будь я хозяином здешних лесов, я бы их давно срубил!»
Наконец Нильс нашел подходящий кусок бересты и только стал прилаживать его к ноге, как вдруг услыхал за спиной шорох. Обернувшись, он увидел, что прямо к нему по хворосту ползет змей. Змей был удивительно длинный и толстый, но мальчик заметил, что по бокам головы у него — светлые пятна, и потому спокойно остался стоять на месте. «Это всего-навсего обыкновенный уж. Он мне, наверно, не сделает ничего плохого», — подумал он.
Но уж вдруг так сильно толкнул его в грудь, что мальчик упал. А когда он, тотчас вскочив на ноги, помчался прочь, змей пополз следом. Почва в лесу была каменистая, покрытая колючими иглами, и быстро бежать мальчик не мог; змей же преследовал его по пятам.
Вдруг прямо перед собой Малыш-Коротыш увидел большой щербатый валун и стал карабкаться на него. «Сюда-то ужу за мной не влезть», — подумал он. Но благополучно взобравшись наверх и оглянувшись, увидел, что змей силится взобраться и туда.
Сверху на валуне, наполовину с него свисая, лежал другой, почти круглый камень величиной с человеческую голову. Непонятно даже, как он там вообще держался. Когда над валуном показалась голова змея, мальчик, забежав за круглый камень, столкнул его. Камень скатился прямо на змея, прижал его к земле, да так и остался лежать.
«Камень сделал свое дело, — подумал мальчик, с облегчением переводя дух. — Пожалуй, в более страшной переделке за все путешествие мне бывать не приходилось».
Не успел он опомниться, как сверху раздался шум, и рядом со змеем опустилась на землю птица. По величине и обличью птица напоминала ворону, но у нее было красивое, черное, с блестящим отливом оперение.
