Федя и Данилка - Воронкова Любовь Федоровна (читать книги полные TXT) 📗

Любовь Федоровна ВОРОНКОВА

Федя и Данилка

Где они живут

Федя Бабкин и Данилка Цветиков живут в Крыму, в колхозе.

Колхоз со всех сторон окружен горами. Куда ни посмотришь, всюду горы.

Самая большая гора сверху донизу заросла лесом. Она круглая, будто мохнатая шапка великана. Рядом с ней – другая гора, совсем на нее не похожая. Она поднимается из леса голыми зубцами, – целая гряда острых, каменистых вершин. И вершины эти снизу кажутся то серыми, то синими, то лиловыми. Самый острый и высокий зубец похож на человека. Будто сидит человек, склонив голову, и думает о чем-то.

Но это Данилке кажется, что скала похожа на человека. А Федя говорит, что никакого человека там нет, а просто торчат голые камни над лесом.

За этими горами еще горы. Летом они сухие и желтые. А сейчас, пока весна, всюду зеленеет нежная веселая трава. В долинах, где побольше влаги, цветут дикие тюльпаны. Будто маленькие красные и желтые огоньки разбросаны по склонам. А если поднимешься повыше на горы, то там встретят тебя коротконогие желтые крокусы и лиловые фиалки.

Данилка часто приносит с гор цветы. А Федя цветы собирать не любит. Он как только заберется повыше, то и смотрит, где пасутся лошади. И рад-радешенек, если пастух Иван Никанорыч велит отвести лошадь в колхоз. Сидеть на теплой спине лошади и мчаться по крутой тропинке – это Феде самое веселье!

А Данилка – вот чудной человек! – к лошади даже подойти боится.

Но больше всего оба они любят море. Чуть согреется весной синяя вода, все колхозные ребята уже плавают и ныряют в заливе. И Федя тоже плавает и ныряет, ловит маленьких крабов, гоняется за медузами, борется с волнами, когда немножко разыграются. А Данилка плещется у берега. Или зайдет в море по пояс и глядит в глубину – что там растет на дне морском? Кто живет там в водорослях? Водоросли весной нежные, мягкие, зеленые. Будто зеленый лужок стелется под хрустальной водой.

Хамса

Крепко дружили Федя и Данилка. Но как-то раз они поссорились и чуть было совсем не раздружились. Еще с вечера, когда Федя ложился спать, мать сказала:

– Нынче море расходилось, большой прибой. Люблю, когда море шумит!

– А что же хорошего? – ответила ей тетя Фрося, отцова сестра. – Шумит и шумит день и ночь, отдыху ему нет. От этого шума одна скука.

«И вовсе не скука, – хотел сказать Федя, – море шумит весело!..»

Но не успел, уснул.

Утром Федя проснулся и сразу услышал, что море бушует еще сильнее. Он вскочил, вышел на крыльцо. На узкой террасе под черепичным навесом еще дремала прохладная тень. Но в маленький двор уже пробралось солнце.

Дом, где живут Бабкины, низенький, длинный, под черепичной крышей, как и все дома в колхозе. Он отступил от дороги, взобрался повыше на склон горы и посматривает оттуда на деревенскую улицу светлыми промытыми окнами.

Из этого дома далеко видно. Половину деревни видно, колхозные виноградники на склонах. И море видно. Только выйдешь из хаты, ступишь на каменные ступеньки, а в глаза тебе так и сверкнет синяя вода.

Море не очень близко: надо всю улицу пробежать, потом спуститься с горы по крутой тропинке. Но отсюда, с крыльца, оно видно от берега до горизонта, до той тоненькой серебряной черты, где вода доходит до неба, а небо спускается к воде.

Сегодня Федя сговорился с Данилкой идти на гору Теп-Сель. На Теп-Селе давно уже работает камнедробилка. Интересно, что же стало там с горой?

Отец сидел на камне во дворе и точил мотыгу.

– Куда нацелился? – спросил он у Феди.

– Никуда, – ответил Федя, – на море смотрю.

Отец не велит Феде ходить в горы: свалится еще куда-нибудь с кручи, сорвется и не найдешь тогда. Поэтому Федя ничего не сказал ему про Теп-Сель.

Разговор услышала тетя Фрося. Она сидела около глиняной печки, сложенной во дворе, и чистила картошку. А возле нее толклись гуси и все норовили стащить картофелину из миски.

Утро начиналось солнечное, горячее. Но тетя Фрося как встала, так сразу и повязалась своим теплым полушалком с зеленой бахромой. С этим полушалком она никогда не расставалась: ни в холод, ни в жару. И повязывала его как-то по-своему, узлом на макушке, так что концы его покачивались над головой, будто зеленая ботва над брюквой.

– И нечего на море смотреть, – сказала тетя Фрося, отталкивая гусей, – на море волна сегодня.

Тут вышла на крыльцо мать. Она была смуглая, черноглазая, всегда веселая. Федина мать не закрывалась платком от солнца, не боялась жары. И моря не боялась.

– Ну и что ж, что волна! – сказала мать. – Да на волне-то еще веселей плавать! Правда, Федюнь?

Она шлепнула Федю по спине крепкой ладонью и легонько ущипнула его за нос. Федя засмеялся, замотал головой и закрыл руками нос, чтобы мать еще раз не ущипнула.

А тетя Фрося сразу рассердилась.

– Гляди солнце-то где – на работу пора! – сказала она матери.

– Да я, сестрица, свое дело знаю! – ответила мать.

– Кур-то на своей ферме небось заморила совсем!

– Несутся не хуже, чем у других!

Мать засмеялась, блеснула своими крупными белыми зубами и побежала по каменным ступенькам вниз, на дорогу.

– Ох и грубая! – проворчала матери вслед тетя Фрося. – Крымчачка!

Феде стало обидно за мать.

– А если кто в Крыму родился, тот плохой? – сказал он и покосился на тетю Фросю голубым глазом. – Мы с мамой крымчаки, моря не боимся. А вы моря боитесь!

– Да как же его не бояться, моря-то вашего? Оно ведь сразу с ног сбивает!

– Это вас сбивает, а нас с мамой не сбивает.

– Цыть! – прикрикнул на Федю отец. – С кем споришь? С Данилкой, что ли, со своим?

Федя замолчал. Он понимал, что со старшими спорить не годится. Но с тетей Фросей как утерпеть, не заспорить?

Тетя Фрося недавно приехала в Крым из черноземной Орловской области. И все-то ей здесь не нравилось. Ни речки нет, ни лесу, ни грибов… А земля-то! Камень, да щебень, да глина какая-то. А покопай поглубже, то и соль. Вон росли, росли тополя у дороги да и начали засыхать – значит, корни до соли добрались.

Тетя Фрося покачала головой, покивала зеленой бахромой на макушке и обернулась к отцу:

– Ты, братец, пошел бы да картошку окучил.

– А что ее окучивать? – Отец махнул рукой. – Все равно не вырастет.

– Ну и заехал ты! – вздохнула тетя Фрося. – Ну и нашел сторонку – картошка не растет!

– А зато виноград растет, – не вытерпел Федя. – И абрикосы растут. И даже сливы.

– Ох ты! – насмешливо сказала тетя Фрося. – Тоже мне! Абрикосы-маникосы, а простой картошки и той нету!

Федя хотел еще что-то сказать, но встретил сердитый отцовский взгляд и промолчал.

«Когда же он на работу пойдет? – подумал Федя. – Нам бы с Данилкой на Теп-Сель надо. Данилка ждет небось!»

Но отец не спешил на работу. Он закрутил толстую цигарку, закурил. Надо было идти на виноградники окапывать лозы. А ему эта работа очень не нравилась. И солнце палит, и земля жесткая… Уже десять лет живет Федин отец в Крыму, а все будто не дома. Так и ходит всегда будто в раздумье – не уехать ли ему обратно на черноземные орловские земли?

Федя начал прикидывать, как бы ему удрать в горы, чтобы ни отец, ни тетя Фрося не видали.

Но тут он услышал какой-то шум на улице, чьи-то голоса. Федя распахнул калитку.

По улице бежали ребята – с бадейками, с корзинками. И не одни ребята. Вон и дедушка Трифонов задыхается, торопится – и тоже с корзинкой. А вон и соседка Катерина бросила охапку хвороста, которую несла в дом, схватила большой таз и тоже побежала на улицу…

Все бежали к морю. Мимо Феди мчался Васятка Тимаков, без рубашки, в одних трусах, коричневый, как глиняный черепок.