Цацики и Рецина - Нильсон Мони (книги без регистрации txt) 📗

Цацики всегда нравился Юхан. Но теперь вдруг перестал. Сара даже не заметила, когда Цацики, чтобы немного ей отомстить, пригласил на медленный танец Юлию.

От Юлии пахло духами, и она чересчур сильно прижималась к Цацики, так, будто она его девушка.

— Ты такой взрослый, — ворковала Юлия. — Куда взрослее остальных мальчишек. Уж я бы точно обрадовалась твоему подарку.

— Ясно, — сказал Цацики и почувствовал, как вспотели его ладони.

— Вы с Сарой больше не встречаетесь? — спросила Юлия и еще ближе прижалась к Цацики. Ближе некуда.

— Нет. Встречаемся.

— Странно, не похоже. — Юлия была разочарована.

— Тем не менее это так, — решительно заявил Цацики.

— А теперь будем играть в «правду или последствия», — сообщила Мария Грюнваль и выключила телевизор и магнитофон.

— Еще чего, — заявил Виктор. — Мы хотим досмотреть фильм!

— Это моя вечеринка, — сказала Мария Грюнваль. — Я и решаю.

Она решила, что играть будут все. Тот, кто не хочет, может отправляться домой.

— Я пойду домой, — буркнул Фреддан. Но когда никто не обратил на него внимания, он все-таки остался и сел в круг вместе со всеми.

— Сара, — сказала Элин и захихикала. — Правда или последствия?

«Наконец-то», — довольно подумал Цацики. Пора им уже поцеловаться. Цацики, Сара, Пер Хаммар и Элин заключили тайный договор. Они поклялись, что в этой неприятной игре всегда, всегда будут выбирать друг друга и задавать только «хорошие» вопросы. Но сейчас Цацики был уверен, что Сара выберет последствия. Наверняка ей так же хотелось целоваться, как и ему.

— Правда, — сказала Сара.

Цацики удивленно посмотрел на нее, но она даже не взглянула в его сторону. Только хихикнула, подмигнув Элин. Довольно хихикнула, потому что знала, какой вопрос та задаст.

— Кто тебе нравится?

Цацики почувствовал тепло во всем теле и немного расправил плечи. Заранее покраснел, потому что знал ответ.

— Юхан, — вдруг хихикнула Сара. Потом мельком посмотрела на Цацики и сразу отвернулась.

Это было как удар в живот. Цацики ничего не понимал. Ведь ему никто не нравился, кроме Сары, пусть в последнее время он и не был так уж сильно в нее влюблен. Как ей мог нравиться Юхан? Ведь она встречалась с ним, с Цацики. С ним играла в палатку и целовалась по-французски. Неужели она теперь будет делать это с Юханом?

Эта мысль как бомба разорвалась где-то внутри него, и ему стало больно. Очень больно!

— Элин, — хихикнула Сара. — Кто тебе нравится?

— Хассан, — сказала Элин и влюбленно посмотрела на покрасневшего Хассана.

— Ага. — Пер Хаммар пожал плечами. — Все ясно.

Цацики догадался, что девчонки затеяли бунт. Что их любовный клуб развалился навсегда. Что больше не будет ни игры в палатку, ни французских поцелуев.

— Все это фигня, — заявил Пер Хаммар, когда они возвращались домой с вечеринки. — Какая разница. Есть дела и поинтересней, чем таскаться с девчонками. Играть, например. Скоро весна, и мы снова сможем кататься на скейте.

Цацики засмеялся. Пер Хаммар был молодец, он никогда не отчаивался. А играть действительно куда веселее. Мамаша права: не стоит спешить взрослеть. Лет пять еще точно можно подождать.

— Осалил! — крикнул Цацики, хлопнув Пера Хаммара по спине, и помчался в сторону парка Крунуберг.

— Это нечестно! — закричал Пер Хаммар. — Это нечестно!

Соня Гонсалес

Мамаша репетировала с «Мятежниками». Йоран и Рецина пошли к ней в репетиционный зал подзаправиться. Рецине нужно было хорошенько наесться, прежде чем провожать Цацики на тренировку. Цацики не понимал, как ей может хватать такого небольшого количества молока. Если бы он питался молоком, ему, чтобы наесться, пришлось бы добавить в него кучу хлопьев.

«Мамашины мятежники» и несколько других групп готовились участвовать в благотворительном концерте против расизма и ксенофобии. Мамаша очень ждала этого дня.

— Важно не молчать, — объясняла она. — Расизм — это одна из самых серьезных проблем в нашем обществе.

— И ты думаешь, одним выступлением ты сможешь что-то изменить? — спросил Йоран.

— С миру по нитке… — ответила Мамаша. — Читай «Бамсе».

Сегодня была последняя тренировка перед аттестацией в четверг. Йоран утверждал, что Цацики справится и что он — лучший ученик в группе. Правда, наверняка он говорил так только потому, что Цацики был «его паренек».

Цацики был сыном Яниса и пареньком Йорана, но ни того ни другого не называл папой. «Чтобы называть кого-то папой, нужно прожить с ним всю свою жизнь», — думал Цацики. Он называл Яниса папой только в письмах, хотя писал ему не так часто. Гораздо больше ему нравилось говорить по телефону, хотя некоторое время назад ему запретили звонить за границу.

Получив последний счет за телефон, Мамаша визжала как сумасшедшая. Потом позвонила в «Телию» и сказала, что произошла какая-то ошибка. Как выяснилось, никакой ошибки не произошло. Но откуда же Цацики было знать, что звонить в Канаду и в Грецию так дорого. Они часами болтали с Эленой, и Цацики думал, что все телефонные разговоры стоят одинаково.

— Где мы возьмем восемь тысяч крон? — сокрушалась Мамаша.

Хорошо, что бабушка у них была такая богатая.

Привет, папа! — Цацики погрыз кончик ручки, размышляя, что бы еще такого написать. — Ловец Каракатиц, — добавил он. Потом пририсовал небольшую каракатицу. Но она не особо удалась. Скорее, вообще не удалась, поэтому Цацики взял чистый лист и начал заново.

Привет, папа Ловец Каракатиц. Я очень соскучился, — написал он, хотя это было не так. Но он подумал, что Янис обрадуется, если он так напишет. Иногда ему было стыдно, что он перестал скучать по отцу, но Мамаша сказала, что это не страшно.

Скоро лето, — написал Цацики и сосчитал, сколько еще осталось ждать. Не может быть! До летних каникул осталось всего два месяца! — …Скоро я приеду, — приписал Цацики и вынужден был прерваться, потому что в дверь позвонили.

На пороге стояла какая-то женщина. У нее были очень светлые кудрявые волосы и пухлые розовые губы.

— Мортен! — воскликнула она и попыталась обнять Цацики. — Как же ты вырос! — Из ее голубых глаз полились слезы.

— Мортена нет дома, — сообщил Цацики и захлопнул дверь прямо перед носом рыдающей тетеньки.

Вечно он забывал спросить, кто это, прежде чем открыть дверь.

Женщина позвонила снова.

— Мортен еще не пришел из школы, — сказал Цацики через щелку для писем.

— Можно я его подожду? — спросила она, прижавшись своим розовым ртом к щелке для писем.

— Нет, нельзя, — сказал Цацики. — Мне не разрешают впускать в дом чужих.

— Но я не чужая. Я же Соня.

— Не знаю никаких Сонь! — крикнул Цацики в щелку для писем. — Уходите! А не то я вызову полицию.

— Но я мама Мортена! — закричала тетенька так громко, что Мэрта из соседней квартиры открыла дверь — узнать, что происходит. Тогда Цацики тоже осмелел и открыл дверь.

— Вы Соня Гонсалес? — спросил он.

Соня Гонсалес кивнула.

— Мама Мортена?

— А ты, должно быть, тот самый мальчик со странным именем?

— Да, я Цацики, — ответил Цацики.

— Теперь-то я вижу, что ты — не Мортен, — сказала Соня Гонсалес. — У тебя карие глаза. А у Мортена — голубые. Самые красивые голубые глаза на свете.

— В этом я не очень уверен, — усомнился Цацики. — Но точно знаю, что у него много прыщей.

Мама Мортена

Соня Гонсалес была не похожа на Мортена — загорелая, пышная и вообще какая-то булочкообразная. Круглые щеки, круглый рот, большая круглая грудь, не вполне умещавшаяся в лифчик под обтягивающей розовой майкой. Круглые бедра в тесных, еще более розовых брюках. Единственное, что у нее было не круглым, — это длинные блестящие розовые ногти.